Капкан для лисички (СИ) - Синеокова Лисавета (лучшие бесплатные книги txt) 📗
— Идем, — улыбнулся Ар.
Он помог мне слезть, взял за руку и повел к ограждающей конструкции, бетонной стене шириной в полметра. Здесь, у въезда, она была всего в метр высотой. Поэтому залезть на нее было несложно. Но змей все равно подал мне руку.
Приятно.
По ту сторону заграждения было море. Столько раз его видела, и все равно каждый раз — как в первый. Я любила море. Оно было таким необъятным, дышало скрытой мощью. Морю были безразличны люди и дуалы. Оно терпело искусственные заграждения. Сегодня оно играло с закатным солнцем: ловило солнечные лучи волнами и переливалось их светом в граненной ряби. Невероятно красивое зрелище завораживало. В такие дни, как сегодня, на эту игру можно было смотреть, лишь слегка прищурившись. Не то что летом, когда солнце ярче, острее, жгучей. Летом на такую забаву без солнцезащитных очков смотреть было почти невозможно.
Мы шли по стене вперед, к самому дальнему концу мола. Здесь она уже была далеко не в метр высотой, а раза в четыре выше.
На стыке двух стен мы остановились. Ар сел и потянул меня за собой. Хотелось болтать ногами, как в детстве. Перед нами — море, безразличное к самому факту нашего существования, но такое красивое, что спирало дух. Позади — отвесная стена высотой в три человеческих роста. Под нами — голая полоса бетона в пятьдесят сантиметров шириной.
Невероятное чувство уязвимости.
Я поежилась. Змей взял меня за руку. Теплая мужская ладонь. Моя рука, далеко не миниатюрная, смотрелась в его маленькой, а пальцы — особенно тонкими, даже хрупкими.
Я улыбнулась. Мне нравилось, какой я становилась рядом с этим мужчиной. Вроде бы та же я, но немножко другая. Немного красивее, немного ниже, немного радостней.
Кажется, я влюбилась.
Угораздило же влюбиться в змея. Ай, ну и ладно! Зато какого змея! Мой змей — всем змеям змей!
Я не удержалась и хихикнула.
Ар повернулся:
— Что?
— Ничего, — сделала я честные глаза и посмотрела вниз.
Под нами были странные трехпалые бетонные конструкции, похожие на структуру молекулы. Они лежали друг на друге в живописном беспорядке. Но, наверное, так и было задумано. Почти хаос камней.
— Красиво здесь, — улыбнулась я.
— Да, здорово. Особенно, если, как сейчас, народу нет, — согласился змей.
Я понимающе кивнула. Судя по обилию граффити, это место — любимое у многих молодых людей.
— Надо будет Егору показать, — произнесла я, и улыбка стекла с губ.
— Что такое?
Ар нахмурился.
— Знаешь, мне так жаль Людмилу Григорьевну, — ответила я, поднимая мелкий камушек, лежавший рядом со мной, и кидая его в море. — Егор ведь здоров, как бык, а у нее нервы на пределе. Она не показывает, но ведь мать в такой ситуации просто не может не нервничать. Не знаю, что бы я сделала в такой ситуации…
— Лисён, ты же понимаешь…
— Понимаю, — кивнула я. — Но это все равно жестоко. Сама ситуация жестокая.
— Ответственность за эту ситуацию целиком и полностью лежит на плечах отца Егора, — твердо сказал змей и чуть крепче сжал мою руку. — В любом случае, лучше понервничать, а потом узнать, что сын здоров, чем обнаружить, что у него уши выросли, и всю оставшуюся жизнь провести в психушке.
— Я знаю… Надеюсь, его найдут.
Вздох вырвался из груди против воли.
Ар посмотрел на солнце, уже наполовину утонувшее в море.
— Через пятнадцать лет найти кого-то сложно.
— Сложно, — эхом согласилась я.
Да, пусть у общин, у диаспоры довольно внушительные ресурсы, но пятнадцать лет и совсем короткое знакомство с тем рысем… все равно я буду надеяться, что его найдут и отправят на самый тяжелый участок выработки. Было бы совсем хорошо, если бы он терзался самим фактом того, что у него есть замечательный взрослый сын, которого он не знает, но я все же не настолько сильно верю в сказки.
Я снова вздохнула.
Ар бросил на меня хитрый взгляд и произнес:
— Лись, взбодрись. Улыбнись.
Незамысловатая рифма и задорные искры в его глазах сработали.
Я рассмеялась.
Классный у меня змей, вот только еще бы он решил, что он действительно 'у меня', - совсем было бы хорошо.
Я прислонила голову к его плечу. Уютно. А море шептало что-то свое, только ему одному понятное. Ему, могучему и величественному, были безразличны сомнения и надежды одной маленькой лисички.
***
Людмила прошлась к окну, затем к кровати и снова к окну. Сегодня ей показалось, будто она видела призрака. Но она так больно отучала себя искать его в толпе… Наверняка глаза ее обманули.
'Что же делать? Что же делать? Что же делать?' — пульсом стучало в голове.
Резкими движениями выдернула шпильки из прически и бросила на стол. Те робко звякнули и беспорядочно рассыпались по поверхности. Женщина нервно взъерошила волосы и снова прошлась к кровати и обратно.
Тишину комнаты нарушил громкий стук. Горничные так не стучали. Незваные гости? Что им всем от нее нужно?!
Сжав кулаки, Людмила резко выдохнула, надела маску спокойствия и выдержанности и отправилась открывать позднему посетителю. Первым порывом было захлопнуть дверь перед носом мужчины, ожидающего ее за порогом. Не вышло. Он придержал створку, зашел в номер, не дожидаясь приглашения, и закрыл дверь на щеколду.
Звук пощечины раздался оглушительной вспышкой в гробовой тишине. Верхняя губа мужчины дернулась, как будто он хотел оскалиться, но удержался. Кулаки сжались и немедленно расслабились. Он будто впивался горящим взглядом в каждый сантиметр тела стоящей перед ним женщины.
Людмила снова занесла руку, но рысь перехватил ее раньше, чем ладонь повторно встретилась с его щекой.
Ее маска давно слетела. От спокойствия на лице не осталось ни следа. Глаза пылали гремучей смесью чувств, половину из которых она сама не хотела понимать. Людмила была в ярости.
Она попыталась выдернуть руку, но Ярослав держал крепко. В ответ на рывок он дернул женщину на себя и прижал к своему телу так тесно, что не прошло бы и лезвие. Людмила открыла рот, но полные гнева слова так и не слетели с губ. Рысь запечатал рот женщины поцелуем. Грубым, жадным поцелуем.
Она резко повернула голову, чтобы прервать контакт, и ударила свободной рукой по другой щеке. Звук вышел звонким. Третьяк сощурился. Глубоко в горле стал зарождаться рык. Ни одной женщине он не позволял подобного.
Людмила тяжело дышала и смотрела Ярославу прямо в глаза. Ее грудь, прижатая к телу мужчины, вздымалась так, что, казалось, верхняя пуговица блузки вот-вот оторвется. Рысь опустил взгляд. Проследив его направление, Людмила снова попыталась высказать все, что думает этому самоуверенному типу, и даже набрала побольше воздуха, но весь он с шумом вышел, когда мужчина наклонил голову и прижался губами к шее. Дорожка из поцелуев опускалась все ниже, прямо к злополучной пуговице, но оборвалась, когда Людмила запустила пальцы в волосы Ярославу, ослабившему хватку, и с силой потянула назад, намеренно делая больно. Отстранив его от себя, она посмотрела на него с вызовом… а потом резко подалась вперед и прижалась губами к его губам. Она с силой сжимала пальцы в его волосах в кулаки, ощущала, как его руки гладят и до боли сжимают ее тело, и едва сдерживала стоны.
В их поцелуе не было ни грамма нежности. Только алчущее исступление. Расстегнутая блузка полетела на пол. Уже не сдерживая прорывающийся рык, рысь быстрыми движениями задрал обтягивающую юбку-карандаш к поясу. Людмила с силой дернула пряжку, расстегивая ремень на его брюках. Несколько шагов, и шпильки слетели со стола вместе с бумагами. Торшер покачнулся, но устоял.
Когда в гостиничном номере снова воцарилась тишина, Людмила отвернулась от Ярослава. Тот отстранился и принялся натягивать брюки и приводить в порядок одежду. Женщина слезла со стола, оправила юбку и наклонилась за блузкой. Одевалась она быстро. Верхней пуговицы не оказалось на месте. Людмила чертыхнулась.
Звук ее голоса будто разбил вдребезги купол безмолвия.
Плюнув на поиски пропавшей пуговицы, она выпрямилась и обратилась к Третьяку:
