В лабиринте тайн - Соловьева Алла Александровна (прочитать книгу .TXT) 📗
– Только не вздумай раскисать, хорошо? У тебя есть друзья, Макс, академия. До окончания обучения еще больше года, за это время многое может измениться.
«Сомневаюсь», – мысленно вздохнула я. Но внезапно сознание нарисовало четырехэтажное здание академии, снующих студентов, лица приятелей, тренировки с Елизаром, и я улыбнулась. Поняла, что мама, как всегда, поддерживает, хотя теперь она и сама станет затворницей. Николай также запретит ей покидать пределы города, и мама знает об этом. А ведь ее антикварный салон всегда был важной частью ее жизни, но она не хандрит сама и не позволяет унывать мне.
– Наверное, ты права. – Обняв Ирину, я потерлась носом о ее шею. – Спасибо, мам!
– Но в академию не раньше, чем завтра! – тут же предупредила она. – Тебе нужно вымыться и отдохнуть.
Не в силах скрыть улыбку, я кивнула. День отдыха мне действительно не помешает. Через десять минут ноги привычно отсчитали шестнадцать ступеней. Поднявшись наверх, я распахнула дверь своей комнаты, а еще через несколько минут стояла в ванной, наблюдая, как набирается теплая вода. Затем взяла расческу и, сев на высокий стул с изогнутой спинкой, с удобством расположилась перед зеркалом в большой позолоченной раме. Только теперь получила возможность рассмотреть себя как следует. Огромные серые глаза наличием оптимизма не порадовали, да и со всем остальным придется основательно поработать, чтобы привести себя в привычный вид. Недели скитаний по подземельям красоты мне не прибавили. Волосы спускались безжизненными тусклыми прядями. Высокие скулы заострились, а нежная кожа кажется светящейся и бледной. Внезапно захотелось выглядеть как прежде: красивой, сильной, вызывающей восхищенный шепот за спиной. Больше не ломать голову над тайнами, не трястись от страха и не изнывать от становящейся привычной меланхолии, не думать о Викторе и Кирилле. Будто соглашаясь с мыслями, плечи распрямились. На секунду я прикрыла веки и снова посмотрела в зеркало. Глаза стали изумрудными. «Так гораздо лучше», – мысленно улыбнулась я.
Шапка густой вкусно пахнущей пены взбитым пузырем постепенно приближалась к бортику. Расстегнув молнию на боку костюма, я внезапно напряглась. Вниз по позвоночнику пробежал ледяной озноб. «Ничего не будет как прежде!» – успела подумать я и попятилась назад…
Зеркало, отражающее меня, кафель сливочно-кремового цвета, огромную треугольную ванну и сверкающие поверхности кранов, искривилось, словно в сказке о кривых зеркалах. Границы размылись, начали таять, исчезать, будто невидимая рука мягкой губкой стерла точные линии отражений. Окутывая гладкую поверхность, совсем как утренний туман, светлая дымка начала подниматься снизу, почти от самых завитков рамы, и медленно, словно пожирая поверхность, поплыла вверх. Таинственная девушка-вампир вновь дала о себе знать, но теперь не во сне!
Привычная боль с силой сдавила стенки черепа, вызвав порыв выбросить мучительницу из головы. Борясь с приступами подступившей тошноты, я все же медленно двинулась к туманной завесе. Вдруг покажет что-то важное? Пальцы коснулись прохладного стекла, заскользили по поверхности. Странно, что туман не развеивается. По ту сторону зеркала тоже появилась рука: нежная, хрупкая и неестественно белая, точно принадлежала не прекрасной незнакомке, а тряпичной кукле. Приглядевшись, я осознала, что пальчики, унизанные множеством серебряных колечек с бирюзой, затянуты в белоснежную шелковую перчатку. Я удивилась. В прошлый раз не видела ее рук.
Девушка провела ладонью по окружности, будто желая разогнать туман, но он стал еще плотнее. Женский силуэт исчез. Задыхаясь от дикой мигрени, я старалась понять, что же она показывает. Наконец неясные очертания проявились более четко…
Белоснежный каменный волк застыл над чашей; деревья, спящие под пушистыми шапками снега; скамьи; заснеженные дорожки… Молочный туман, казавшийся густым, как желе, слизнул пейзаж, и я увидела совсем иную сцену… Огромные машины неистово вгрызались в землю, переворачивали пласты подмерзшей земли и, откатываясь, оставляли четкие пропечатанные следы гусениц, похожие на глубокие шрамы. «Парк… Строительство лаборатории…» – лихорадочно проносилось в голове.
Погрузившись в видения, я не сразу осознала, что меня что-то беспокоит. И только сейчас почувствовала, что пот горячими липкими струями стекает по вискам. «Жарко… как же жарко», – невнятно скользнуло в голове. Что со мной? Задыхаясь от боли, я схватилась за край туалетного столика, но продолжала смотреть в зеркало.
Взгляд затянуло под землю. Очертания уже знакомого плоского, светящегося голубоватым цветом предмета вспухли расплывшейся надписью, но сквозь туман я так и не смогла разглядеть, что там написано. Застонав от неумолимой раскаленной боли в голове, я ненадолго зажмурилась, затем вновь посмотрела на зеркальную поверхность.
Непроглядная дымка темнела: сначала стала серой, но почти сразу – черной, как грозовое облако. Едва различимое видение изменилось… Высокая фигура Тагашева скрывалась в побагровевшей темноте, будто собирающейся разразиться молниями. Быстрыми шагами он уходил: дальше… дальше. Еще секунда – и плотная завеса сомкнулась за широкой спиной. Туман стал красным, как кровь. Необъяснимый страх разлился по венам, охватил тело. Внутри что-то болезненно сжалось. Хотелось броситься за ним, вцепиться, остановить, не отпускать, выдернуть его из тумана, навеянного незнакомкой. Из глаз закапали слезы. Внезапно послышался громкий скрежет. Зеркало быстро покрывалось сеткой мелких трещин. Миг, и оно взорвалось, накрывая не осколками – волной стеклянной пыли. Поток огромной необъяснимой силы швырнул меня на дверь. Послышался треск ломающегося дерева. Горло вспорол душераздирающий крик, и я вывалилась на пол своей комнаты.
– Злата! – Быстрый топот ног мамы раздался на лестнице.
Дверь справа распахнулась. Оглядев погром, Ирина села на пол рядом со мной и, приподняв мне голову, положила на свои колени, убирая со лба мокрые от пота волосы.
– Что здесь произошло?
Язык словно отнялся. Я молча смотрела на нее, но почти не видела за пеленой выступивших слез. «Елизар!» – напряженно билось в мозгу. В горле будто царапало наждачной бумагой. Найти объяснения всему, что увидела, я даже не пыталась, а предмет меня сейчас совсем не волновал. Необъяснимый страх за Тагашева тугими раскаленными тисками сжимал сердце. Зачем она показала мне его? Что хотела этим сказать? Неужели ему угрожает опасность? Нет, только не это!
– Злата?! – Мама встряхнула меня за плечи.
– Видение, – чужим голосом произнесла я, одним словом объяснив все. – Я расскажу позже. Мне нужно позвонить!
Отстранив Ирину от себя, я поднялась и, пошатываясь, подошла к компьютерному столу, лихорадочно разыскивая телефон. Минуту спустя вспомнила, что я опять без связи: скорее всего, мобильник давно потерян в туннелях. С момента встречи с Тагашевым с телефонами мне крайне не везет. Настороженно наблюдая за мной, мама поднялась и протянула мне свой.
– Зеркало разбила ты? – едва слышно спросила она и побелела как полотно.
Взяв белоснежный аппарат, я уставилась на нее. Странный вопрос.
– Считаешь, что я способна расщепить стекло на атомы?
Ирина отрицательно замотала головой.
– Не знаю, что произошло, но девушка-вампир превратила зеркало в пыль на расстоянии!
Отвернувшись, я набрала номер Тагашева, но мобильник разражался длинными гудками: в первый, во второй и в пятый раз тоже. Впрочем, набрав номер Николая, получила тот же результат. Вернув Ирине трубку, я молча вышла за дверь с твердым намерением увидеть наставника. Казалось, что если не увижу его сейчас, то не увижу никогда. Наэлектризовывающее нервы беспокойство разрывало сердце и гнало вперед.
– Злата? – Ирина шагнула за мной. – Куда ты?
– Мне нужно поговорить с Николаем и Елизаром, – сбегая по лестнице и на ходу застегивая молнию на костюме, ответила я. – Это важно!
Схватив в прихожей ключи от «ауди», забыв одеться и переобуться, я бросилась в гараж, а через минуту неслась к парку.
