Лесной глуши неведомые тропы (СИ) - "Ядовитая Змея" (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации TXT) 📗

Мне показалось, что он силился что-то сказать, но из горла вырвался только сдавленный хрип. Он перехватил мою ладонь и сжал ее в своей. Решившись, я потянулась к нему и поцеловала в щетинистую щеку. Он неуверенно повернул ко мне лицо, и я уже смелее поцеловала его в губы.

Сердце затрепетало в груди, забилось всполошенной птицей, когда он ответил на поцелуй. Наши губы несмело искали взаимности, встречались и отвечали лаской на нежность. Очень хотелось обнять его, прижаться к нему крепко-крепко, почувствовать единение наших душ, но я помнила: нельзя, ему больно. Моя ладонь робко легла ему на грудь, ощущая биение сильного сердца, а его рука неуверенно обвила мою талию.

— Ты ведь женишься на мне? — прошептала я, когда наши губы разъединились, чтобы ухватить глоток спасительного воздуха.

— А ты пойдешь за меня? — спросил он в ответ.

Я счастливо вздохнула, положив голову Энги на грудь и с удовольствием вдыхая волнующий запах его кожи — такой родной, теплый, желанный…

— Хоть сейчас.

— Лучше подождать, — его губы коснулись моих волос, и спина сладко заныла от прикосновения, — пока я перестану быть немощным. Тогда я смогу снова работать, чтобы ты купила себе самой дорогой ткани на красивое платье. Я хочу, чтобы моя невеста была краше всех у алтаря перед ликом Создателя.

Наверное, счастливее меня не было человека в тот миг, и я погладила вышивку на вороте его рубахи, как будто случайно касаясь подушечкой пальца его шеи.

— Чтобы снова стать сильным, тебе надо побольше есть.

— Я съел булочку, — засопел Энги, — и отвар пил.

Я тихо рассмеялась: он снова становится прежним, и желание жить вернулось к нему, несмотря на то, что выздоровление тела едва началось.

— Тогда ложись.

Энги послушался и лег на живот, а я еще долго гладила и перебирала его волосы, стараясь отдать ему ту нежность и ласку, которой он столько времени был лишен. Я сидела рядом с ним до тех пор, пока он не заснул, а уж после занялась тем, о чем давненько мечтала: шить и вышивать для Энги красивую свадебную рубашку из того самого чудесного полотна, что я заработала у ткачихи.

Да и себе обновку не мешало бы справить.

Глава 14. Размолвка

Зима уж давно перевалила за середину и с каждым днем медленно, но верно тянулась к концу. В звенящем морозном воздухе все ощутимей запахло близкой весной. Птицы, притихшие на время лютых холодов, теперь звонко воспевали яркое солнышко, что все чаще подмигивало из-за рваных свинцовых туч. Истомившееся по весеннему теплу сердце радостно прыгало в груди, откликаясь на веселые трели синичек; где уж тут усидеть в избе? Совсем недавно надобность чистить снег, убирать сарай и отхожее место, укладывать дрова в поленницу и собирать нападавшие с сосен иглы и шишки утомляла и вгоняла в скуку, а теперь я находила в этих занятиях истинное удовольствие. Меня неудержимо влекло во двор, слушать шепот просыпающегося леса и беззаботные птичьи трели, подставлять теплым ласковым лучам побледневшее за зиму лицо, смело расстегивать ворот телогрейки и чувствовать на разгоряченной коже дыхание близкой весны.

Был один из тех самых ярких, пьянящих неосознанным восторгом дней, когда я, запыхавшись от таскания воды из колодца, присела на изрубленный широкий пень и ослабила концы надоевшего платка. Помедлив, я вовсе спустила его на плечи и погрузила пальцы в растрепавшиеся волосы, освобождая свернутую на затылке косу. Запрокинув лицо, с наслаждением тряхнула головой, зажмурилась и сладко замерла, прислушиваясь к ощущениям: легкий морозец покусывал щеки, а молодое задорное солнце покрывало их горячими поцелуями.

Что-то зыбкое, неуловимое, едва осязаемое наполняло меня радостью и желанием жить. Казалось, в эту минуту я готова была обнять весь мир и признаться ему в любви. Я любила это место. Маленькую, уютную избушку Ульвы с нехитрым хозяйством на крохотном дворе. Лес, раскинувшийся на многие лиги вокруг. И даже нашу потерянную на краю мира деревеньку Три Холма со всеми ее разномастными жителями.

Напоенные жизнью звуки приятно ласкали слух, а пробуждающаяся природа так и манила взгляд. Хрустальный частокол сосулек, истекающих капелью, сверкал в солнечных лучах всеми цветами радуги; шумные синички, которых я еще с осени приваживала льняным семенем и мелко колотыми орехами, теперь весело боролись у кормушки за остатки еды, беспечно просыпая их наземь; высокие сосны медленно качали пушистыми верхушками, издавая тихий баюкающий треск; где-то неподалеку усердно долбил клювом кору дятел-красноголовец, а по склонившимся к забору ветвям молодого дуба, быстро перебирая лапками и завистливо поглядывая на синичек, скользила серохвостая белка. Где-то вдалеке, в лесной глуши, раздался нестройный волчий хор: похоже, мои лесные братья загнали добычу и предупреждали возможных соперников о том, что на их владения соваться не стоит.

Блаженная улыбка невольно сошла с моего лица. Волчьей добыче не позавидуешь, но у леса свои законы: слабый покоряется сильному, а сильный выживает за счет тех, кто не смог побороться за свою жизнь. Я была рада и тому, что волки не трогали людей, хотя в последние дни их вой нередко был слышен у самой кромки леса. К концу зимы стало им голодно, и хищники вновь потянулись к людским жилищам. От этой мысли неприятно кольнуло в груди, очарование момента ушло, и я вновь плотнее закуталась в платок: неприкрытые уши начали подмерзать. Да и рассиживаться без дела подолгу не годилось: во дворе я прибралась, воды наносила, теперь следовало приготовить обед к возвращению Энги.

Мой жених к этому времени почти вернулся к привычному образу жизни: затянувшиеся рубцы на спине позволяли ему двигаться свободно. Лишь иногда я замечала, как он болезненно морщится, невольно сделав резкое движение или слишком низко согнувшись, чтобы подобрать оброненную на пол стрелу. С новой луны он вернулся на работу к Ланвэ, пропадая в деревне с утра до вечера, но сегодня воскресенье, поэтому он был свободен. Отоспавшись с утра, Энги подался в лес, чтобы срубить дуб повыше да посуше: запас дров снова подходил к концу, а стужа и холода, несмотря на пригревающее солнце, никак не желали отступать.

Каждый раз, когда Энги уходил в лес, меня не отпускала смутная тревога: а вдруг волки выполнят свою давнюю угрозу и растерзают его? Я настрого запретила им вредить людям, а особенно моему жениху, но кто знает, насколько длинна волчья память? Кто знает, почему они вообще меня слушают и как долго будут считать меня своей сестрой, уступая моим просьбам и храня меня от бед?

Начистив овощей и уложив их в чугунок вместе с ломтями свежей оленины, которую утром прикупила у мясника, я наскоро замесила тесто и оставила его томиться на краю печи: хотелось порадовать Энги не только вкусным жарким, но и свежим пшеничным хлебом.

Пока обед готовился, я успела натолочь в ступке сушеных трав для Ираха — из остатков, припасенных еще с осени, замесить на топленом жиру целебную мазь, запасы которой подходили к концу, и даже сделать несколько стежков на почти законченной свадебной рубашке Энги. Заслышав его шаги во дворе, я торопливо убрала шитье в корзину — считалось плохой приметой показывать такую работу до свадьбы — и принялась доставать из печи порядком истомившееся жаркое вместе с благоухающим хлебом.

Скрипнула дверь, и сердце мое привычно затрепетало при виде любимого.

— Что так долго? — я подошла к нему, чтобы прильнуть к его губам в поцелуе, но тут же отпрянула: улыбаясь, он держал за уши мертвого зайца.

Я невольно поежилась.

— Вот, какова добыча, а? Прямо на меня несся, едва успел топор отбросить и стрелу заложить.

— Угу, — ответила я, стараясь не смотреть на белое пушистое брюшко и остекленевшие глазки. — Я же просила тебя не охотиться в лесу.

— Ой, да брось, Илва, — улыбка Энги померкла, когда он понял, что я не разделяю его радости. — Ты вроде бы взрослая, а сказкам веришь, как дитя малое.