Белые волки. Часть 2. Эльза (СИ) - Южная Влада (читаем книги TXT) 📗
— Ты волк… — неуверенно протянула Эльза.
— Волк. Но не такой. Я — полукровка. Ты помнишь, что существуют такие? И я всю жизнь любил только тебя. С удовольствием бы завел себе любовницу. Тысячу любовниц. Но мне… нужна… только… ты.
Последние слова он выдавил с трудом и умолк, уже ругая себя за несдержанность. И удивился, когда Эльза не стала на этот раз убегать и плакать. Она внимательно посмотрела на него и вздохнула.
— В моей голове океан, — пожаловалась она. — Ты когда-нибудь испытывал такое ощущение, что ныряешь и теряешь понимание, где дно, а где поверхность?
— Я никогда океан и в глаза не видывал, — бросил Алекс, все еще резче, чем следовало бы. — Только реку. Там все просто, плыви себе и течение вынесет.
Эльза взяла у него сигарету и нервно затянулась.
— А я вот вроде вижу дно, но никак не могу его нащупать, — она в недоумении посмотрела на тлеющий огонек, — оказывается, я умею курить… — и сразу же без перехода добавила: — Ты, правда, любишь меня?
— Проклятье, Эль, — Алекс усмехнулся, покачал головой и отобрал сигарету. — Мне что, перед тобой в клятвах рассыпаться? Мы уже не дети.
— Почему тогда ты меня избегаешь в постели? Ты избегаешь меня с той самой ночи, когда…
— Я даю тебе время выздороветь. И определиться.
— Я определилась.
— Точно ли? — он не сдержал сарказма в голосе. — Ты меня не помнишь, Эль. Ты не помнишь, что у нас пропал ребенок. Заменяешь ее медведем.
Она побледнела.
— Почему мы не ищем ее?
— Потому что только ты можешь сказать, кто ее украл.
Эльза помолчала, затем кивнула. Наклонила голову, сжала кулачки и вышла с неестественно прямой спиной. Алекс тихо выругался и подкурил новую сигарету. Какой же он идиот. Снова сделал ей больно. Кто бы мог подумать, что вид дурацкого медведя так заденет его? Но каково тогда самой Эльзе? Она в бегах, предана всеми и может надеяться только на него, а он орет на нее и срывает собственную усталость и ревность. Никто не знает, какая путаница творится в ее голове, а он только и может, что ревновать к призраку ее мужа. Призраку, который когда-то смог то, что не сумел сам Алекс. Уберег Эльзу от Димитрия. Не поэтому ли светлая память о нем так и бесит?
Алекс вздохнул, выбросил окурок, захлопнул створку. Направляясь в спальню, он ожидал увидеть Эльзу плачущей, но она тоже стояла у окна, ее спина по-прежнему оставалась прямой и напряженной. Алекс приблизился и положил руки на плечи Эльзы.
— Я помню этот сад, — произнесла она вполголоса, — я помню его цветущим. Я помню аромат лепестков, которые падали на ветру. Я помню тебя, Алекс. Помню музыку, которая звучала между нами.
— Ты не помнишь самого главного. Того, что было потом.
— Почему ты мне не рассказываешь?
— Не уверен, что могу подобрать правильные слова, чтобы описать.
— Я любила тебя?
— Сначала — да. Потом — нет. Осталась только волчья привязка. От нее нельзя избавиться.
Эльза помолчала, все так же стоя к нему спиной и глядя в окно. Ее волосы пахли цветами, в этом аромате Алексу тоже почудился забытый запах сиреневых лепестков.
— Что, если я не хочу вспоминать? То, что было потом.
— Что, если нашу дочь ты не вспомнишь тоже? Если откажешься вспоминать все. Я люблю тебя, Эль, — он невольно стиснул ее плечи через светлую ткань, — но не хочу отрекаться от нашего ребенка.
Она отстранилась, завела руки за спину и расстегнула длинную молнию вдоль позвоночника. В проеме стала видна гладкая кожа, выступающие позвонки. Алекс закрыл глаза.
— Поцелуй меня, — попросила она, — мне так страшно. Я так запуталась. Совершенно не понимаю, в кого я превратилась.
— Это все усложнит, Эль, — ее кожа манила, и запах волос, и теплая шея, которая открылась, когда Эльза отклонила голову. — Я очень, очень обидел тебя в прошлом. Когда ты вспомнишь…
— Но сейчас же я не помню.
И это тоже было неправильно. То, каким тоном она это сказала. Спокойным, нежным тоном. То, как он содрал с ее плеч платье. Жадными, подрагивающими пальцами, убеждая себя, что еще может остановиться. То, как прижал ее бедрами к холодному подоконнику, расстегивая свою рубашку, целуя ее шею сзади, накрывая ладонями мягкую грудь. То, что они не могли даже дойти до кровати, которая находилась в нескольких шагах от них. То, как было хорошо, и жарко, и сладко вдвоем.
А поздно ночью, когда Эльза уже крепко спала в постели, залюбленная и заласканная Алексом, в дверь постучали. Он пошел открывать, на всякий случай прихватив оружие — жизнь научила ждать сюрпризов.
На крыльце стоял какой-то оборванец. Лохмотья свисали с тела, образуя бесформенный балахон, голову тоже прикрывало тряпье, из-под которого клоками торчала грязная борода. Существо пошатывалось и разило спиртным за километр. Алекс решил, что перед ним нищий пьянчуга, который побирается по приличным домам в надежде поживиться монетой, и хотел уже с раздражением захлопнуть дверь, но оборванец заговорил неожиданно сильным и уверенным голосом:
— Мне говорили, что ты искал меня, Алекс.
Видя, что хозяин дома застыл в нерешительности, оборванец двинулся вперед и сам ввалился через порог. Алекс успел сделать несколько шагов назад и удерживал его на прицеле, сняв пистолет с предохранителя. Незваный гость прикрыл за собой дверь, защелкнул замок, а затем рассмеялся.
— Спокойно, начальник. Сейчас ты меня узнаешь.
Не делая резких движений, он принялся разоблачаться. Рваный балахон полетел на пол, следом за ним — покрытые отвратительными пятнами штаны и растоптанная обувь. Клочковатая борода, клееная на липучку, была содрана с лица. Под всей этой бутафорией оказалась другая, приличная одежда: тонкая куртка, джинсы, гладко выбритый подбородок, прямой нос. Глаза… глаза принадлежали незнакомцу, но Алекс все-таки выдохнул:
— Кристоф?
Он помнил худощавого мальчика, а перед ним теперь стоял крепкий, раздавшийся в плечах мужчина. Неудивительно, что тот остался неузнанным. И, кроме того, глаза…
— Линзы, — с усмешкой ответил Крис на незаданный вслух вопрос, — один эскулап сделал мне их, чтобы скрывать настоящий цвет.
Его радужка и впрямь казалась блекло-серой, а не серебристой, как положено. Обычные водянистые глаза обычного пропоицы. Без бороды стала видна и разница в цвете кожи. Открытые участки покрывала грязь — или, возможно, краска, — и благородная бледность под ней исчезла без следа. Чистый же подбородок выдавал принадлежность к аристократии. И запах… Алекс убрал пистолет, приблизился и понял, что ядреный, с ног сбивающий перегар исходит от лохмотьев, брошенных на полу. Дыхание Кристофа оставалось свежим.
— Умно, — хмыкнул Алекс, — и кто научил тебя этим фокусам?
— Жизнь, — Кристоф плавно разжал кулак и продемонстрировал ему перочинный нож, — кстати, зачем это тебе?
Алекс схватился за пояс штанов. Собираясь открыть двери, он ожидал удара ведьмы и припрятал на себе заготовленное, заговоренное и защищенное символами лезвие. Знаки, нанесенные черной краской, покрывали нож, и теперь Крис смотрел на них с недоумением. Но как он успел выдернуть оружие у Алекса из-за пояса, не привлекая внимания? Разве что в момент, когда прорвался в двери.
— Вор, — вздохнул Алекс и отобрал свой нож из его раскрытой ладони.
— Король-под-землей, — поправил его Крис, — мне так будет приятнее.
— Я слышал, что ты ушел под землю к свободному народу, — парировал Алекс, — никогда не слышал только, чтобы у свободного народа были короли.
— Ты прав, королей у нас нет, — Кристоф пожал плечами, — но есть клички. И это — моя. В конце концов, я такой же родственник канцлеру, как и нынешний наместник, и если он имеет наглость сидеть на золотом троне, я могу претендовать хотя бы на личный титул.
Он говорил с вызовом, в глазах блестел насмешливый огонек, и Алекс еще раз поймал себя на мысли, что почти не узнает в нем того юного братишку Эльзы, который однажды за небольшую взятку привел ее в музей на свидание. Но Кристоф был единственным, кто мог по-настоящему разделить с Алексом ее секрет, хотя бы потому, что никогда не делал сестре зла, как остальные. И сложный разговор следовало начать.
