Незримое (СИ) - Леола Кристина (библиотека электронных книг TXT) 📗
Майор задумчиво покивал.
– А с чего взял, что убивать не хотели?
– Не, может, после читки и убили бы, да только он сам раньше времени помер. Другой висок не тронут, не закончили они. То ли защита на нем стояла, то ли работал дилетант. Взорвали мозг к чертям.
– Да ты прям будто сам колдовать научился, – кисло пробормотал Ржевский.
Бородач встал и потряс явно затекшими конечностями. В выпрямленном состоянии он возвышался над немаленьким майором на целую голову. Какие у нас нынче… патологоанатомы.
– Нам каждый год устраивают курсы повышения квалификации по методам распознания магического воздействия. Видимо, их психи постоянно что-то новенькое выдумывают. Понятно, что нам рассказывают далеко не все, но с паршивой овцы, как говорится… Ты б тоже сходил, полезно, знаешь ли.
– Мне своих курсов хватает. Задолбали, если честно. Вообще не понимаю, на черта мы им сдались. – Майор потер переносицу. Кажется, любит он этот жест. – И дураку ясно, что нас водят за нос как слепых котят.
– Рабочая сила, брат, – бородач похлопал его по плечу, – рабочая сила. На что-нибудь да сгодимся. Ладно, не кисни. Что в отчете писать?
Старший следователь Ржевский задумался, а я навострила уши.
– Пока ничего. Проведи полное вскрытие.
– На кой? – удивился судмедэксперт. – Дело ж явно не по нашей части. Сбагриваем им трупак с пометкой «магия» и умываем руки. Все равно шагу ступить не дадут.
– Сделай, – настаивал майор. – Считай, у меня предчувствие.
Не нравились мне его предчувствия. И косые взгляды в мою сторону не нравились. Слышала я про интуитов, слепых к магии, но дюже чувствительных, однако не встречала прежде. Похоже, наконец встретила. Вовремя, ничего не скажешь.
От греха подальше я вышла в коридор, решив послушать дальнейшую беседу оттуда, но самое интересное уже закончилось. Скабрезные шутки бородатого о магах и волшебных палочках я интересным не считаю.
Впрочем, уходить было нельзя, так что я дождалась, когда эти двое покинут комнату, и поплелась за ними на первый этаж. Там кивнула Ковальчуку, мол, кое-что есть, показала язык опять закатившему глаза Пружинке и приготовилась к долгому ожиданию.
Однако уже через пару минут сережка вновь завибрировала и раздался мысленный голос шефа:
«Ну что?»
Я посмотрела в дальний угол комнаты, где он сидел за столом, внимательно слушая Ржевского и бородача, и усмехнулась. Прям Юлий Цезарь.
«Следак – интуит, чует меня. Они знают, что убийство магическое. Думают, кто-то неудачно считал память. Но все равно хотят провести полное вскрытие».
«Чушь», – фыркнул Ковальчук, а я даже слега обиделась.
«Они умеют такое определять», – начала объяснять, но он перебил:
«Да я не про убийство. Про интуита. Их проверяют. Ржевский в этом плане бревно бревном, так что расслабься».
Ну да, а я мнительная идиотка.
Впрочем, доказывать что-то начальству – себе дороже. Я предупредила, а уж он пусть сам решает, внимать или насмехаться.
«Кстати, о Ржевском…»
Ну а чего тянуть? Пока шеф занят с людьми, глядишь, перебесится и потом не будет сильно орать.
Не вдаваясь в подробности, я рассказала о своем небольшом столкновении с майором и острой необходимости зарегистрировать меня как практикантку. Ковальчук в другом конце комнаты застыл и слегка побледнел, так что бородатый судмедэксперт даже поинтересовался его самочувствием.
Что шеф отвечал вслух, я не слышала – морально настраивалась на мысленный вопль. Но в голове прозвучал на удивление спокойный голос:
«Когда-нибудь… когда-нибудь мне воздастся за все мучения».
А потом мое уважаемое начальство встало и нарочито громко провозгласило:
– Полное вскрытие – это замечательно. Не возражаете, если мой сотрудник поприсутствует? Прислали к нам тут одну практикантку… с острой нехваткой подобного опыта.
* * *
Домой я возвращалась злая, как тысяча подпаленных рушек. И не только из-за надменной улыбочки шефа, которой он одарил меня после своего торжественного объявления. И даже не потому, что лобовуху полицейской «лады» он не сам починил, а попросил Пружинку. Теперь о моем приключении не то что все управление узнает – вся страна.
Для них обоих стекло склеить – что затылок почесать, но этот недобитый кембриджский профессор состроил такую мину… Мол, и даже на такой пустяк ты, бестолочь, неспособна.
Происходило все прямо на глазах людей, однако вряд ли кто-то что-то заметил. Пружинку я, конечно, ненавижу, но работает он быстро и качественно. Лишь майор окинул невредимую машину насмешливым взглядом, покосился на невозмутимого Ковальчука и еще раз зыркнул в мою сторону. Не интуит, как же.
Короче, не в том дело.
Злилась я из-за единственной фразы, брошенной шефом перед самым отъездом. Я тогда не сдержалась, попросила мысленно: «Не надо». Я готова многое стерпеть, лишь бы не идти на поклон к начальству, так что это дорогого стоит. Но бесчувственный ублюдок даже не повернулся в мою сторону.
«Не явишься – уволю».
Вот и все.
Разве это не моральное издевательство над личностью? Он же знает, знает обо всех моих тараканах! И ладно б это были просто взбрыки из разряда «не хочу, не буду», но меня ж в прозекторской так накроет, что мама не горюй. Неужели я его настолько достала?
Когда Ковальчук шагал к машине, я царапала ручку метлы, с трудом сдерживаясь, чтобы не рвануть следом и не повыдирать его черные космы. Отрастил, понимаешь, патлы до плеч, в хвостик теперь завязывает. Из-за него моя нелюбовь к длинноволосым мужчинам лишь усилилась. Ну не должна у мужика шевелюра быть как у бабы. Уж лучше пусть лысиной блестит, как тот же судмедэксперт, чем благоухает кокосовым бальзамом.
Зато наши девицы на работе готовы часами обсуждать, как переливались сегодня его чернильные пряди, да как сверкали изумрудные очи. Начитались романтических опусов, теперь не видят, что за всем этим лоском скрывается тиран и деспот. Темный властелин недоделанный. Такие только в романах и хороши, а в жизни этого конкретного индивида хочется прикопать под ближайшим кустом.
Натравить бы на Ковальчука бабулю… Вот бы кто показал ему ценность смирения и милосердия. А может, и волосы бы укоротил.
В общем, разозлил меня шеф основательно, так что разом были забыты и холод, и мой наряд, и маги, которые могли его увидеть. Наверное, и увидели, не знаю. Я как-то по сторонам не смотрела, направив все силы на то, чтобы в пылу гнева не влепиться еще куда-нибудь. Не удивлюсь, если меня даже на магвиз засняли, и скоро обитатели сети смогут поржать над идиоткой с детскими крыльями. Плевать.
Дверь я открывала так яростно, что чуть ключ в замке не погнула. Затем стянула ботинки, швырнула метлу в угол и уставилась на свое отражение в длинном зеркале, висящем прямо напротив входа.
Обалдеть.
Кудри торчком, крылья перекошены, розовые слои пачки местами отделились от резинки на талии и теперь болтаются вокруг разорванными лентами. И да, за грязью и пылью там и розового уже не разглядеть. Но самое главное – лицо. Кажется, столкновение с мигалками все же не прошло даром. На щеке синяк, губа разбита.
Одним словом, красотка.
Не фея, а ведьма после шабаша. И я в таком виде пыталась майору на жалость давить?
Злость чуток поутихла. А когда я протопала на кухню и увидела, кто преспокойно попивает мой любимый чай с ромашкой, и вовсе исчезла, сменившись чистой паникой.
– Нет, – пробормотала я, глядя в точно такие же как у меня золотисто-карие глаза. – Нет-нет-нет-нет-нет. Я все-таки разбилась, умерла и попала в лимб. А ты – мой личный вечный кошмар.
– И я рада тебя видеть, – как ни в чем не бывало улыбнулась Зеленцова Дарья Викторовна и потянулась к последней венской вафле на тарелке.
Моей вафле! Только мысли о любимом лакомстве грели меня всю дорогу домой, и вот…
Но тут глаз зацепился за некий предмет, небрежно оставленный в углу у холодильника, и я поняла, что в прозекторскую завтра побегу вприпрыжку. И там же останусь ночевать. И жить.
