Ведьма с нашего района (СИ) - "Джиллиан" (бесплатные книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Умер.
Она ошарашенно хлопала глазами на мёртвого старика, на своего прадеда, лежавшего таким успокоенным, словно наконец-то завершил все дела на земле, и ничего не понимала. Наконец выпрямилась и равнодушными глазами огляделась - с единственной мыслью: что делать дальше? Рука машинально полезла в сумочку на боку - за мобильником. Надо предупредить родителей!.. И замерла.
Комната всё ещё оставалась тёмной, но теперь отнюдь не однородная темнота застоялась в ней. Первое впечатление, что по стенам и потолку она украшена странными новогодними гирляндами - тусклыми, но разноцветными. Гирлянды эти тлели то паутиной по углам, то сетями там, где было до сих пор просторно. Нечаянно взглянув на пол, Анюта попятилась от еле светящегося круга под ногами. А оказавшись в местечке, где под ногами ничего не было, вдруг уловила, что на стенах есть и ещё кое-что, кроме гирлянд. Какие-то прямые линии - по большей части короткие и часто скученные вместе. Чем больше вглядывалась, тем больше вырисовывались… книги на полках! Разной толщины, разной величины. А ещё на тех полках - толпы бутылочек, склянок, простых банок, а ещё на них веники сушёных трав и ещё какая-то мелочь… Откуда это всё?!
А в следующий миг Анюта чуть не закричала от неожиданности: в полной тишине закрытой комнаты, в которой не тикали даже часы, кто-то довольно отчётливо вздохнул неподалёку! Стремительная оглядка на кровать. Нет, прадед лежит всё так же спокойно.
Но следующий вздох Анюта успела проследить и заметила в левом углу от кровати, на полу, что-то тёмное. Сердце зашлось от ужаса, когда в этой сгущённой тьме засияли два зелёных фонарика. Будто одну из тускло светящихся гирлянд уронили и поразбивали все лампочки, кроме зелёных. Часто дыша и лихорадочно размышляя, не сбежать ли, Анюта достала-таки мобильник и включила свой фонарик.
Громадный чёрно-белый кот медленно встал с места и, не спуская с неё глаз, подошёл к кровати. С трудом успокаивая дыхание и расходившееся сердце, Анюта проследила, как зверь прыгнул на постель и улёгся, примостившись к боку мёртвого хозяина. Но глаз не закрыл, а продолжал наблюдать за молодой женщиной.
А та растерялась до такой степени, что даже телефон в руках не подсказал, что она собиралась вызвать родителей.
А потом… Она позвонила родителям, сказала о смерти прадеда. А через секунды, чувствуя, что ей становится как-то не по себе, добавила - хотела обиженно, но не получилось, какая-то апатия начинала действовать так, что захотелось немедленно лечь:
- Мама, почему вы не предупредили?
- И отца твоего с младшим его братом не предупреждали, - вздохнула мать. - И твоих кузенов. И Лену, сестру твою. И даже деда твоего. Так надо было. Только они… пустые были. Мы надеялись, что и тебя минует… Сейчас приедем. Мы быстро…
Но Анюта этого “быстро” не дождалась. Казалось, страшно захотелось спать. Совершенно бездумно она последовала за каким-то тёмным сгустком, стелющимся по полу и манящим за собой. Он привёл в ту, первую комнату, открытую ею из общей. Не удивляясь себе, а словно так и надо, Анюта тяжело легла на кровать, поверх покрывала, и закрыла глаза. И провалилась в странный сон, будто продолжение того - лесного.
И дальше была у неё странная жизнь - во сне.
В этом сне с первых мгновений, как она закрыла глаза, её начали обучать странному и необычному - тому, о чём раньше она могла презрительно отозваться: фигня и суеверия! И обучали так плотно, что порой она плаксиво говорила, не открывая глаз:
- Я не успеваю всё запоминать!
А кто-то невидимый шептал ей успокаивающе:
- И не надо запоминать. Потом, когда надо будет, всё сама вспомнишь!
Сквозь этот странный сон она слышала, что в комнату входят, снимают с неё одежду и укрывают лёгким одеялом. Кто-то негромко, со слезами в голосе говорил:
- Не такой судьбы я для неё хотела, отец, не такой!
- А что ж делать? - чуть не шёпотом спрашивал отец. - Так по роду моему идёт - и дальше пойдёт. Скажи спасибо - дед всё же умер, а то бы…
- Да знаю я, знаю! А всё равно… Это ужасно…
Они вышли, закрыв плотными шторами окна, а Анюта осталась лежать под слишком тёплым одеялом и не могла пошевелить рукой, чтобы сбросить его с себя. Открытые вовнутрь глаза продолжали впитывать всё, что ей рассказывали и показывали. Больше всего её в этом сне опять раздражало, что она не может запомнить, где что находится, но голос тепло уговаривал её:
- Не сердись. Всё найдёшь, всем попользуешься. Ты, милая, слушай - вот главное.
Ей приносили есть, помогали встать, чтобы отвести в туалет, и чаще всего в странном сне она видела помогающую ей мать… Стороной проскальзывало впечатление болезни и беспомощности, и в то же время Анюта ощущала странную силу, дремлющую внутри, но уже просыпающуюся, медленно и тяжело. Двойственное впечатление особенно злило, потому что пару раз слышала еле различимый за дверью голос Лёльки. И так хотелось к дочери! Но даже руки поднять не могла - не то что встать с кровати.
Голос и странное состояние апатии пропали на следующий день. Всего на несколько часов. Изумлённая происходящим, Анюта встала с постели, оделась. Полное ощущение, что внезапно выздоровела после гриппа с осложнениями, который длился целую неделю! Даже ноги на ходу подрагивали от слабости…
А когда вышла в общую комнату, оторопела. Посередине помещения, на табуретках, стоял гроб с прадедом, а у стен, на стульях и на старом диване, сидели родственники. И самые близкие, и те, кого помнила только по раннему детству. Некоторых она с трудом узнавала - так давно не виделись. Смотрели на неё - то ли соболезнуя, то ли со страхом и тревогой, словно боялись, как бы она чего не учудила. Молча подошла мать, повязала ей на голову чёрный платок. Прошептала чуть не в ухо:
- На кладбище поедем. Ты уж пока не спрашивай ничего, ладно? Отец попросил помалкивать. Особенно если кого странного на кладбище увидишь. Мы-то надеемся, там никого чужих не будет… Предупредили только родных, но кто его знает…
- Лёлька где? - сипло спросила Анюта.
- Дома. Не беспокойся. С Леной она сидит - мы её от крёстной вызвали.
Отголоски апатии всё ещё летали над задурманенной странными снами головой, поэтому отсутствие дочки, которую хотелось увидеть, она восприняла спокойно. Даже заметила, что родственники стараются не подходить к ней близко, хотя поздоровались все. Но подводные течения проходили мимо, хоть и понимала их… Как и то, что её посадили в отдельную машину, куда не сели даже родители, а за рулём сидел странный хмурый мужик, ей совсем незнакомый, который на её рассеянное: “Добрый день!” буркнул только:
- Добрый!..
И она замолчала. И потому, что чувствовала его нежелание разговаривать, и потому, что говорить не хотелось самой. Села на заднее сиденье, уставилась в окно, не замечая солнца, - и улица поехала мимо неё…
Доехали до кладбища, вышли у ворот. Подошли родители - почему-то с напряжённо испуганными лицами, дали солнцезащитные очки (она ещё слабо удивилась: обошлась бы и без них), после чего взяли под руки и повели так, как будто боялись, как бы она не споткнулась на гладкой асфальтированной дорожке. Впереди зашагали дедушка с бабушкой - отцовы родители. Остальные родичи поплелись следом.
Когда провожающие вышли из-за густых высоких кустов, Анюта проснулась. Полностью. Как будто в лицо плеснули холодной водой. Нет, не то. Как будто над головой опрокинули ведро с ледяной водой.
Рядом с могилой, которую торопливо всё ещё копали кладбищенские рабочие, стояли несколько человек, опасностью от которых не то что повеяло - шарахнуло, как током. Она медленно, ведомая родителями, шла к могиле, возле которой на те же табуретки, вынутые из микроавтобуса, поставили гроб с прадедом, и пыталась рассмотреть каждого из этих людей, чтобы понять, чем они опасны.
А они явно опасны.
Согнутый, словно от старости, лысый, но с баками дедок, в плотном чёрном плаще - несмотря на весеннюю жару, тоже был в солнцезащитных очках. Его охраняли (Анюта поразилась, когда это поняла) два широкоплечих молодца-телохранителя. Хоть очки и закрывали глаза старика, но его оценивающий взгляд, словно мазнувший по её коже неприятным прикосновением рыхлого пепла, Анюта прочувствовала так, словно он взял и походя, сам того не заметив, ткнул в неё трость, на которую сейчас опирался.
