Неспетая песнь дракона (СИ) - Жданова Светлана "Лисавета" (список книг .txt) 📗
— Забавным?
Сам Нирран не видел ничего забавного в желании придушить назойливого дракона. Ну или хотя бы засунуть его головой в сугроб, чтобы хоть немного охладить, а то он даже лежать спокойно отказывается, устроив свои руки на бедрах оседлавшего его мужчины. Всё же Алекс связалась с довольно странной семейкой.
Алауэн зовется.
Встав, дракон несильно пнул Станислава по ребрам и за шкирку поднял с сугроба. В темных волосах его блестел снег, делая их чем-то похожим на расцветку самого Ниррана — соль с перцем. Да и вообще в них обоих было больше общего, чем хотелось бы признавать. Сильные, крепкие фигуры, темные волосы, оттененные у старшего легкой сединой, скульптурные, красивые лица, не лишенные мужской суровости, ровно как и особой драконьей хищности. Вот только брови одного всегда сдвинуты к переносице, а губы поджаты, а на чертах другого привычка улыбаться и играть мимикой. Да и Стас, что на пядь выше, в принципе не привык сутулиться, широко раздвигая и без того нехилые плечи, держа себя так, словно на голове корона, а за спиной — армия.
— Так зачем тебя сюда принесло?
Стас запустил руку в волосы, вытряхивая из них снег, и мягко улыбнулся.
— Через час тут будет дракону негде упасть, надо подготовить площадку и вообще… чрезвычайный штаб обжить. Но тут, я смотрю, и единорог не валялся. Пока дежурил здесь, мог бы утрамбовать площадочку. Нельзя тебе, Ранис-с, высокопоставленные личности доверять, никакого понятия о комфорте! Можешь пока куда-нибудь… Вон туда скрыться? Я там сумку с провизией и вещами скинул. И вот, заодно отнеси, — скинул он на плечи дракона свою короткостриженную черную шубу. Затем через голову стянул толстый шерстяной свитер с красными единорожками на груди, не так давно ставшего очень модным среди драконов, любителей подразнить этих «оленей». Дернув за ворот рубашки, расстегнул несколько верхних пуговиц и довольно вздохнул, будто до этого воздуха не хватало. — У сестрицы моей повышенный материнский инстинкт… распространяющийся на всех кто двигается. Брысь я сказал!
Избавившись от бледно-голубого, промерзшего и голодного дракона, Стас занялся магией.
И это была не та, сильная, мощная, первозданная магия, что творят обычно подобные ему. Стас, как и большинство из его племени питал поистине трепетное отношение к красоте, умея находить и видеть во всем. А так же — создавать.
Стихия подняла голову, осознала свои крылья, приняла сердцем разбудившего себя дракона. А он мягкими движениями рук поднимал бураны и метели, перебором пальцев закручивал вихри, и лишь взглядом золотых глаз разбивал смерзшуюся твердь. Он извивался как самый настоящий дракон, заключенный в тело человека, владея и своим хвостом, и крыльями, и всей мощью древнего странника, сильного космического змея, прошивавшего своей волей пространство и время. Медленные, в чем-то томные и чувственные движения, по сути, перемещали огромные пласты снега и наледи, ломанные изогнутые движения тела — давали толчки новым воздушным массам, долгие выдохи освобождали ветра. И все это шумело, все это пело особую, шелестящую, воющую и звенящую песню дракона, который мог лишь надрывисто сипеть ей в ответ, который был сердцем, но не голосом. Песня стихии для дракона, бьющегося в ее путах и теле. Ставшего ее отцом, властителем и убийцей.
Когда последняя снежинка упала там, где ей было место, дракон удовлетворенно вздохнул. Теперь под его ногами была ровная, хорошо утрамбованная площадка, на которую могло взгромоздиться сколько угодно драконов, не рискую свалиться куда-то вглубь наносного кургана, чуть приподнятого над долиной. Неподалеку появилось несколько небольших иглу, созданных без швов и потерь, но таких же прочных, как и от самого искусного северного жителя.
— Ну и что это был за концерт? — как всегда мало эмоционально спросил Нирран, поднимаясь по широким ледяным лестницам. Шуба, накинутая на плечи дракона была очевидно на тех плечах маловата, но сам полярник выглядел значительно порозовевшим и не похожим на мороженный труп.
— Показательные выступления, — поднял палец Стас. Затем поменял его на другой и показал в сторону Ледяных, считающих, что их ну вообще не заметно. — Согласно последним разметкам, тут еще граница! И если они ее первые нарушили…
Станислав мотнул головой, разбрызгивая вокруг капельки талой воды, от которых волосы сейчас висели сосульками и напоминали шубку ежа. Еще немного заторможенный, словно пришибленный всей той магией, что прошла через его человеческое тело, он мало напоминал того дракона, о котором перешептываясь восхищенно и в то же время язвительно рассказывали друг другу Пан и Карли тем вечером в Цитадели. Они говорили о взрослом драконе, уже пережившим не одну крупную войну, умеющим вести за собой армию, в меру рассудительном и отважном. Но Нирран видел лишь шута, больше походящего на своего красногривого племянника, нежели на одного из тех, кто в скором времени по праву силы, опыта и способности мог обрести звание Старейшего. Говорили о странной привязанности к сестре и ее семье. И Нирран, сам помогавший брату растить племянницу, не мог осуждать его за это. Говорили о ветрености и особом магнетизме, позволяющем дракону без магии обращать к себе всех, кого пожелает, и Нирран испытал это действие мягко мерцающих глаз и бархатистого голоса на себе. Говорили… драконы вообще любят пообсуждать друг друга.
Отдав уже замерзающему Станиславу шубу, Нирран принял другой облик, и снова уставился на грязно-белый горизонт. Он ждал… ждал и надеялся.
Ведь оказался желтоглазый, синий дракон прав — вернулся его племянник, забрав у Аида три свои монетки смерти, те, что обычно кладут на глаза и в рот погибшим. Может быть тогда не зря… И он сумеет спасти ту, что спасает самого Ниррана.
Здесь, на границе жизни было довольно холодно. Но еще холодней было в душах драконов, что смотрели на них… отражаясь в таких разных глазах, цвета злата и серебра. Вот только один видел холодные метели в самом нутре обоих, как в зеркало смотрясь в чужое отчаяние и одиночество, а другой…
Зачем ему твоя боль, Станислав? Он со своей-то едва справляется.
А ты… грейся отсветами костров, к которым тебе не подойти. Грейся и рассказывай сказки о том, как где-то там, за пеленой снега и потерь, горит свеча для каждого из нас, как танцуют в домашнем очаге маленькие саламандры, и кто-то очень дорогой, но еще незнакомый ждет их.
Не тебя…
Наученный горьким опытом, Нирран старался не мешать Александрит быть рядом со свои красногривым драконом, и тактично отходил в сторону каждый раз, когда тот начинал доказывать права на эту женщину вполне определенным образом. Такая горячесть даже несколько забавляла.
Вот и сейчас, заметив особый огонь в глазах Сериандрэя, Нирран предпочел уйти в другую комнату, дабы не смущать девушку, еще довольно неиспорченную компанией Алауэн. Ничего, скоро поймет, что не смотря на отсутствие каких-то комплексов, общую распущенность и откровенность, драконы довольно тактичные существа, признающие право друг друга на личную жизнь. Какой бы она не была. И где бы не была!
Подкинув несколько дополнительных поленьев, Нирран разворошил камин и протянул и сел рядом на корточки, продолжая перемешивать серый пепел и красные лепестки угольков.
«Ранис, надеюсь ты одет, а то я захожу,» — раздалось у него в голове.
В ту ж секунду дверь, которую он вроде бы закрыл, распахнулась, пропуская Станислава, сквозняк и легкий запах каких-то специй. Но даже когда сквозняку прищемили хвост тяжелой створкой, Стас и запах, исходивший от его одежды, остались. Сейчас на драконе были странные шаровары, надетые с сапогами на плоской подошве, делавшими их с Нирраном почти одного роста, а так же полураспахнутая рубашка и длинный, до середины икр, камзол без рукавов. Это синее одеяние одновременно уравновешивало его с сиянием драконьей ауры, но в то же время делало каким-то незнакомым для Ниррана. Телохранитель уже привык… пожалуй привык к присутствию этого типа, но до сих пор с трудом выносил и это дурацкое имя, и незлобные подначки, и взгляды из под ресниц.
