Сойка-пересмешница - Коллинз Сьюзен (электронная книга TXT) 📗
Сквозь дверной проём протягивается рука, вытягивает Делли наружу, и дверь захлопывается. Но Пит продолжает вопить: — Переродок! Она вонючий переродок!
Он не только ненавидел и хотел меня убить, он больше не верил, что я человек. Сейчас мне было гораздо тяжелее, чем когда он меня душил.
Члены восстановительной команды вокруг меня строчили как сумасшедшие, записывая каждое слово. Хеймитч и Плутарх схватили меня за руки и вытолкали из комнаты. Они прислонили меня к стене в тихом коридоре. Но я знаю, что за дверью и за стеклом Пит продолжает кричать.
Прим ошибалась. Состояние Пита необратимо.
— Я не могу здесь больше оставаться, — говорю я, оцепенев. — Если вы хотите, чтобы я была Сойкой-пересмешницей, вам надо отправить меня куда-нибудь.
— Куда ты хочешь уехать? — спрашивает Хеймитч.
— Капитолий. — Это единственное место, о котором я могу думать, где у меня есть дело.
— Не могу, — говорит Плутарх. — Пока не все дистрикты безопасны. Хорошие новости, что бои закончились почти везде, кроме Второго. Всё-таки это крепкий орешек.
Точно. Сначала дистрикты. Потом Капитолий. А потом я выслежу Сноу.
— Отлично, — говорю я. — Отправьте меня во Второй.
Глава 14
Дистрикт 2 — большой дистрикт, как и следовало ожидать, состоящий из нескольких деревень, расположенных в горах. Первоначально каждой деревне соответствовал свой род деятельности — будь то шахта или каменоломня, однако сейчас большинство из них были предназначены для жилья или тренировочных лагерей Миротворцев. Ничто из этого не представляло бы из себя большой угрозы, так как на стороне мятежников воздушные силы Тринадцатого. Ничто, кроме одного: в самом центре Дистрикта находится практически неприступная гора, в которой заключается сердце военной мощи Капитолия.
Мы прозвали гору Орехом с тех пор, как я упомянула комментарий Плутарха «крепкий орешек» перед местным изнуренным лидером повстанцев. Орех создали сразу же после Темных Времен, когда Капитолий потерял Тринадцатый Дистрикт и отчаянно нуждался в новом подземном убежище. У них оставались какие-то военные силы на окраине самого Капитолия — ядерные ракеты, летательные аппараты, воинское подразделение, — но значительная часть их сил сейчас находилась под вражеским контролем. Конечно, они не были настолько глупы, что стали бы надеяться скопировать Тринадцатый, который строился веками. Однако, в старых шахтах возле Второго они увидели такую возможность. С воздуха Орех казался просто обычной горой с несколькими входами снаружи. Но внутри находились огромные пространства, похожие на пещеры, откуда вырезали целые каменные плиты, которые затем доставили на поверхность и перевезли по скользким узким дорогам, чтобы построить дома в отдалении. Там была даже железная дорога, чтобы облегчить перевозку шахтеров их Ореха в самый центр главного города Второго Дистрикта. Поезда шли на ту самую площадь, которую мы с Питом посетили, когда были в Туре Победителей, стоя на широких мраморных ступенях перед Домом Правосудия, старясь особо не глядеть на скорбящие семьи Катона и Мирты перед нами.
Это было далеко не самое идеальное место, оно постоянно подвергалось оползням, наводнениям и обвалам. Но преимущества перевешивали недостатки. Продвигаясь все глубже в гору, шахтеры оставляли все больше опорных стоек и каменных стен, чтобы поддержать инфраструктуру. Капитолий укрепил постройку и объявил гору своей новой военной базой, обеспечив её компьютерными комнатами, залами для собраний, казармами и складом оружия. Они также расширили входы, чтобы планолеты могли попасть в ангар и установили пусковые системы для ракет. Но снаружи они оставили гору почти без изменений. Дикие, скалистые леса и живая природа. Природная крепость, чтобы защититься от врагов.
По стандартам прочих дистриктов, здесь Капитолий баловал жителей. Даже по виду местных мятежников можно сказать, что их явно кормили на порядок лучше, и в детстве они не страдали от недостатка внимания. Многие были шахтерами или работниками каменоломни. Остальных же подготавливали к работе в Орехе или отправляли на обучение Миротворцам. Их тренировали смолоду, и потому они были почти несокрушимы. Голодные Игры предоставляли им шанс разбогатеть и прославиться. И конечно, люди во Втором проглатывали пропаганду Капитолия куда легче, чем все остальные. Они спокойно принимали свою участь. Но несмотря на все это, к концу дня они оставались такими же рабами, что и были. И если это не было очевидно для тех, кто мог работать Миротворцами или в Орехе, это было вполне очевидно для каменотесов, которые составляли здесь основную часть сопротивления. Сейчас, как и две недели назад, когда я сюда приехала, здесь было полное затишье. Крайние деревни в руках мятежников, город разделился на два оппозиционных лагеря, а Орех стоит нетронутый, как и всегда. Те несколько входов в него, которые есть, отлично укреплены, а сердце их базы надежно спрятано внутри горы. В то время как все остальные дистрикты вырвались из-под контроля Капитолия, Второй упорно сидит у него в кармане.
Каждый день я делаю все, что в моих силах. Навещаю раненых. Участвую со своей съемочной командой в съемках промо-роликов. Меня не пускают в места настоящих сражений, но меня приглашают на собрания, где обсуждается ход войны, и это является гораздо большим, нежели мне позволялось в Тринадцатом. Здесь намного лучше. Свободнее, никаких расписаний на моей руке, меньше требований ко мне. Я живу над землей, в деревне мятежников или в близлежащих пещерах. Ради большей безопасности, они постоянно определяют меня на новое место. Днем мне разрешено ходить на охоту, если только беру с собой телохранителя и далеко не ухожу. На этом разреженном, холодном горном воздухе, я чувствую, что ко мне возвращается физическая сила и мой разум очищается от оставшейся расплывчатости. Но с приходом чистоты сознания, я резче осознаю все, что они сотворили с Питом.
Сноу украл его у меня, вывернул наизнанку до неузнаваемости и преподнес в подарок. Боггс, который поехал во Второй вместе со мной, сказал мне, что учитывая весь план операции, спасение Пита прошло чересчур легко. Он почти уверен, что если бы Тринадцатый не сделал попытки спасти его, Пита так или иначе доставили бы ко мне. Может, сбросили бы над каким-нибудь активно сражающимся дистриктом или прямо на сам Тринадцатый. Перевязанного красной ленточкой с моим именем на открытке и запрограммированного убить меня.
Только сейчас, после его возвращения из плена, я могу оценить по достоинству настоящего Пита. Даже больше, чем, случись это, если бы он умер. Его доброта, его твердость и теплота, под которой таится самая настоящая сердечность. Кто, кроме Прим, мамы и Гейла, в целом мире безоговорочно любит меня? Думаю, в моем случае ответ теперь будет — никто. Иногда, когда я одна, я достаю жемчужину из кармана и пытаюсь вспомнить мальчика с хлебом, сильные руки, которые защищали меня от кошмаров, наши поцелуи на арене. Чтобы не забывать то, что я потеряла. Но какой в этом смысл? Все кончено. Его больше нет. Что бы там не было между нами — этого больше нет. И все, что мне осталось, это мое обещание прикончить Сноу. И я повторяю себе это по десять раз на дню.
Там, в Тринадцатом, вовсю продолжается реабилитация Пита. И даже учитывая, что я ничего не спрашиваю, Плутарх постоянно передает мне радостные известия по телефону, вроде «Отличные новости, Китнисс! Я думаю, мы почти убедили его, что ты не переродок!» или «Сегодня ему разрешили самостоятельно съесть пудинг!».
Когда же трубку после этого берет Хеймитч, он признает, что Питу нисколько не лучше. Единственный сомнительный проблеск надежды исходит от моей сестры.
