Дело о красной чуме (ЛП) - Сэйнткроу Лилит (бесплатные полные книги .TXT) 📗

Но не скучала по давлению совести, что было, пока Камень был с ней. Как смеялся бы Ллев, если бы узнал об ее слабости.

— Хватит докучать мистеру Клэру, — она пристально смотрела на него. — Или я вырежу ваше сердце, сэр, и попляшу с ним.

«Следов от вас в моем доме осталось достаточно, чтобы отыскать вас магией, сэр».

— Это, — сказал доктор Вэнс с широкой улыбкой на осунувшемся лице, — мое обещание, дорогая леди. Заботьтесь о Клэре, он — гигант среди ментатов.

Он открыл дверцу и ушел раньше, чем карета замерла. Эмма поймала руку Микала.

— Отпусти его, — сказала она, удивив себя.

Ее смешок стал глубоким кашлем, ее лоб был мокрым.

Микал побледнел, несмотря на смуглую кожу.

— Прима…

Она взмахнула, и он притих. Эмма разглядывала его лицо по пути, Хартхел мчался по людным улицам, стоны, крики и кашель были морем вокруг них. Город был переполнен, и она не могла сказать то, что хотела.

«Прости, Микал. Ты скоро останешься один, я эгоистично не могу больше цепляться за это подобие жизни. Хоть я в долгу перед тобой, ими… Ней…».

Она закашлялась, пальцы с рваными перчатками прижались ко рту, и они были в каплях красного.

— Ох, — она шепнула и склонилась в руки Микала.

Глава тридцать четвертая

Камень — это камень

Дом звенел от ужаса и шагов. Клэр выбрался в коридор, слабость тела поражала, хоть ощущал он себя хорошо. Он с трудом заставил пуговицы пиджака застегнуться, поднял голову и увидел мадам Нойон со слабо заколотыми волосами с сединой. Ее лицо было в слезах, она пробежала мимо него с охапкой ткани.

— Я… — начал он, но она пропала за поворотом.

Одна из служанок — Изобель, со шрамом — склонилась к стене у двери Валентинелли и пусто смотрела вслед Нойон блестящими глазами. Ее щеки были мокрыми, она выглядела как девушка, сердце которой ранили.

Клэр подошел к ней.

— Изобель, милая, что такое? Что…

— Госпожа, — прошептала она бледными онемевшими губами. Ее ошейник был темным, сияние металла угасало. — Она заболела. А мы следом, она не удержит это!

«Что? — на миг его способности перестали работать, хотя утром он проверял их, пока лежал в удобной свежей постели. Он замер, опустил голову и смотрел на сапожки девушки. — Бэннон любит необычную обувь, и ее служанки такие», — он медленно покачал головой.

— Ах. Нельзя мешкать. Я должен…

— ПРОЧЬ! — раздался крик с лестницы, ведущей в комнаты мисс Бэннон. Голос Микала сотряс дом, но не так, как гнев мисс Бэннон.

Мадам Нойон поспешила вниз, белая и трясущаяся. Она лепетала на французском, а Гораций и светловолосая Бриджет за ней — на неразборчивом английском, и он не сразу понял, что происходило.

Щит грубо выгнал их из комнат госпожи. Пока Клэр отдыхал, мисс Бэннон заболела, она пережила волдыри, и теперь ее мучили конвульсии.

«Поздно», — боль в груди была не ангиной, а… чем-то еще.

У него не было времени думать об источнике. Клэр помчался в мастерскую.

* * *

Запах был ужасным. Он вошел в комнату и обрадовался, что ничего не ел, ведь даже железное пищеварение ментата не пережило болезнь так хорошо.

Было темно, он скользил на засохших жидкостях на полу. Как они тут работали?

Он нашел стол, скользя. Его бедро ударило стол, что-то упало и разбилось. Может, куски костного мозга с чумой, но ему было все равно.

Он открыл ящик, нашел шкатулку. Он выругался, как не стоило говорить джентльмену, и порылся глубже, но его чувствительные пальцы находили только дерево, пыль, шкатулку коки.

Флаконы, что он спрятал там и в пиджаке… пропали.

Он резко повернулся и бросил шкатулку. Ее грохот был не слышен из-за его вопля.

Это не был всхлип. Ментаты не сдавались так сильно чувствам. Чувства тщательно изучались и убирались.

Он сглотнул что-то со вкусом меди. Он на слабых ногах пошел к двери. Он пошел по дому, нашел зал с собравшимися слугами. Людовико тоже был там, опирался на Гилберна, осунувшийся и потный, он ругался на благородном итальянском. Он был бледен, щеки похудели так, что он напоминал скелет.

— Стрига, — шептал он, — demone maledetta, — а потом, — donna dolce, — и другие термины, что тронули бы, если бы Клэр задумался об этом.

Они собрались у лестницы, изгои, собранные мисс Бэннон, слуги тихо шумели, когда свет их ошейников тускнел. Клэр слепо прошел мимо них.

«Нет, прошу… Боже, не Эмма. Я думал, у нее иммунитет!».

— Щит, — прошептал Финч, схватив рукав Клэра. — Он вне себя. Он…

— Плевать, — почти нежно сказал Клэр и вырвался из его хватки. Он прижал ладонь к перилам, поднял ногу.

На половине пути он услышал ее затрудненное дыхание, тихие всхлипы от конвульсий. Коридор вытянулся, как в кошмарах, дом снова содрогнулся, холод растекся по доскам и камням, от фундамента до крыши. Дверь ее гардеробной была открыта, газовые лампы шипели. Ведьмин огонь в клетках из серебристого металла тускнел и тоже шипел, отливая красным, когда тускнели ошейники, становясь ярче вместе с ними.

«Она борется за жизнь, наша дорогая волшебница», — сухой звук вырвался из его горла. Точно смешок, никак иначе. Ментаты не плакали.

Другой звук — шуршание. Свет виднелся из-под двери спальни мисс Бэннон. Странный запах — дымный, словно от благовоний, но Клэр не знал такой вид. И сладость чумы Морриса, жгущей ее хрупкое тело.

Даже ее воля не могла подавить эту катастрофу. Колени Клэра ослабели. Он заставил ноги выпрямиться, оказался в ее гардеробной, но видел только желтый свет, что лился из-под бледного дерева.

Звук стал пронзающим, казалось, плоть отделалась от плоти, как у мясника. Клэр поежился, потянулся к ручке. Он покачивался, как пьяный, его ноги оставляли темные следы. Запах благовоний стал густым, он слышал, как Микал поет без тона с шипением.

«Что он делает?».

Другой крик, и этот поднял дыбом все волосы на дрожащем теле Клэра. Яркий желтый свет мерцал, как пульс бегуна, и Клэр оказался на коленях, качал головой, словно не верил в происходящее.

Тишина была плотной, как бархат.

Петли тихо скрипнули, бледная дверь открылась. За ней было темно, как в полночь в Индасе. Казалось, тьма была живой стеной.

Из полумрака, шатаясь, вышел Щит. Мгновение он выглядел… прозрачным. Его глаза горели, желтый огонь был ярче тумана Лондиния, запах дыма был таким сильным, что чуть не сбил Клэра.

— Nå helaeth oavied, nagáni, — он пошатнулся, но спохватился и закрыл за собой дверь так, что она чуть не разбилась. Он отклонился, плечи столкнулись с ней с легким стуком, но он опустился на ковер и стал плотным.

Клэр моргнул. Это были проделки не восстановившегося зрения. Глаза Микала были прикрытыми, их желтое сияние на миг потускнело.

— Ах, — он сухо откашлялся, это не был влажный звук чумы. — Клэр, — он словно напомнил себе, кем был ментат.

Клэр задержал дыхание.

— Эмма, — прошептал он. Тишина убивала. Дом задержал дыхание тоже. — Она… будет жить, — он скривился, когда Клэр склонился вперед, хотя их разделяло достаточно расстояния. — Не трогайте меня!

Клэр отпрянул. Внизу была суета. Они скоро поднимутся — начнет, скорее всего, Валентинелли — чтобы посмотреть, что происходит.

— Микал, — он облизнул сухие губы, уперся пятками. Он скривился, вспомнив, что испачкал полы и ковры. — Что… что вы…

Он оскалил крепкие белые зубы, клыки были длинными и острыми, и Клэр отпрянул от его ненависти. На миг зрачки Щита показались другими, но когда Клэр посмотрел снова, они были обычными.

«Игра света. И все», — ведьмин огонь стал ярче в клетках, уже не шипел, а сиял ровно.

— Ментат, — Микал закрыл желтые глаза. Его мозолистые ладони лежали по бокам. — Запомни, что я скажу.

— Слушаю, — пробормотал Клэр.

— У моего вида есть пословица, — он кашлянул, но уже выглядел лучше, цвет восстанавливался. — Камень — это камень, а сердце — это сердце, — долгая пауза. — Понимаешь?