Хозяин Зимы (СИ) - Гржибовски Ирена (бесплатные версии книг .TXT, .FB2) 📗
Севара зарылась пальцами в мягкие и спутанные ветром волосы Неждана. Он же прижался лбом к её лбу. Какое-то время оба боролись с дрожью, неровными вдохами и приятной щекоткой в животе. Севара проиграла бой. Она первой потянулась навстречу, приподнялась на цыпочки и коснулась манящих губ своими, разрушая последний рубеж обороны.
Испугавшись своего порыва, Севара попыталась быстрее отпрянуть. Но сильные руки не дали ей отступить, притянули ближе, немного приподнимая.
Неждан впился в её ещё сладкие от яблока губы, смешивая их вкусы в один медово-мятный. Его язык проник в её рот опаляя прохладой. Севара тонула в чувствах и ощущениях. По телу разливалось блаженство, мышцы напрягались в ожидании, трепет и наслаждение закрыли от неё смущение и страхи. Хотелось, чтобы руки Неждна прошлись по талии, ниже, чтобы он сжал её бёдра, чтобы поцеловал шею, ключицы, но…
Он прервал поцелуй, едва ли не отталкивая её от себя, побледнел, тяжело дыша, а затем рукой прикрыл лицо и отвернулся.
На Севару обрушился стыд. Что она натворила? Что наделала? И ради чего? Чтобы её так отвергли? Она судорожно вбирала в лёгкие воздух, пытаясь справиться с нахлынувшей паникой от позора и… обиды. О да, она была обижена. А самое главное — чем и кем. Слёзы застыли в глазах, но она выпрямила спину, сжала кулаки. Не время. Только не пред ним.
— Прости я… — Неждан поднял взгляд, но осёкся. Мотнул головой и вернул себе непринуждённое веселье: — Ладно, я отнесу то, что собрали.
Он подхватил корзины и напевая что-то под нос двинулся к поместью, будто ничего и не случилось. Севара растерянно замерла. Она ожидала путанных объяснений, неловкости, а он… просто ушёл.
Опёршись о ствол яблони, Севара глотала свою обиду, стирала солёные капли со щёк. Она полюбила тот мимолётный момент, но и возненавидела.
В поместье она вернулась опустошённая и злая. Раздражённо хлопнув дверью в кабинет, она заперлась в нём до поздней ночи.
Глава 14. День гроз
День за днём поместье жило. Чудилось, будто ничего не поменялось, но Оленю преследовало странное чувство тревоги, объяснить которое она не могла. Оно то мерещилось чужим, то собственным. Бродило вокруг, но не подходило. Откуда оно взялось, долгое время не было ясно.
С Яблоневого праздника Оленя считала, что виной тому изменения в Севаре. Именно тогда хозяйка возвратилась с алеющими веками и раздражённой, поселив в доме странное волнение. Все старались ходить тише, говорить шёпотом и осторожно оглядываться на всякий случай.
Севара же всё чаще запиралась в кабинете, истязая себя кучей документов. Когда бумаги заканчивались, она возвращалась к началу, перепроверяя, и так по кругу. Даже перестала спускаться на совместные ужины, хотя остальные ждали до последнего и продолжали накрывать в столовой. Иной раз вовсе приходилось уговаривать на приём пищи, ибо хозяйка забывала о таком простом действии.
Забава выдумывала всё новые блюда, чтобы несчастная наконец хорошенько поела, но ничего не помогало. Дед Ежа только неодобрительно качал головой, тяжко вздыхая, однако сказать слово поперёк не смел.
Оленя беспокоилась за Севару, как беспокоилась и за друга. Нежд тоже поменялся: стал реже улыбаться, а когда усмехался, то будто бы натужно, заставляя рот изображать тень былого. Непривычно тихий и послушный, превращённый в жалкий абрис настоящего себя, Нежд походил на призрака. А стоило ему пересечься с Севарой, как та кривилась, иногда даже ругала его труд, отправляя помогать деду Еже. Но Нежд не отвечал в привычной манере, а молча, смиренно опустив голову, уходил.
— Ты что-то натворил? — спросила Оленя его как-то. — Сходил бы, извинился. Севара добрая, простит.
Он лишь горько рассмеялся, а потом повернулся, являя побледневшее лицо:
— Не говори ерунды, Оленька. Всё в норме.
— Веселье у тебя напускное, — не отставала она, — врёшь ты. Чую же.
Нежд хмыкнул, стирая ухмылку, и замолк.
Толку от беседы не вышло. Но понятно было — чем-то он провинился перед Севарой. Но не спрашивать же хозяйку о таком? Её бы порадовать только как-то…
Оленя остановилась у входа на кухню, услышав голоса Забавы и деда Ежи. Судя по звону чашек, они отдыхали за чаем, а с тем и негромко переговаривались:
— … похудела! Видно ж. Что за думы тяготят, в толк не возьму. То вот он, проблеск, а то мрачно опять всё.
— Да мало что ли причин кручиниться? Я сам нет-нет, а как сяду и долит меня разное.
— Сравнил! Ты старый, да и я не краше. А она-то девка молодая! Ой, не нравится мне…
— Никому не нравится. И Нежд вон сам не свой, умуется ему…
— А чего?
— Да чтоб я знал!
Оба замолчали на время, а затем завели разговор о каком-то знакомом деду Еже шахтёре, который баял всякие небылицы. Тогда Оленя спокойна зашла, подбирая пустую корзинку в углу.
— Куда ты, лапушка? — заинтересовалась Забава.
— На поляну схожу, за цветами, — объяснила Оленя, — порадую хозяйку.
— Ты зря затеялась. Туча вон какая идёт, нале поляну застелет дождичек-то, уж поверь.
— Точно-точно, День Индра. Зря он бог гроз? А молнией шибанёт, о! Шутка ли! Сиди-ка ты, деточка, дома, завтра сходишь.
— Я быстро управлюсь, — махнула рукой Оленя, — резвее зайца побегу.
— Ну смотри, — покачал головой дед Ежа, — как знаешь.
Путь до поляны занял меньше времени, чем обычно. Приходилось бежать, чтобы успеть до начала ливня, который обещали содрогающиеся от грома тучи. Тяжёлые, они шли низко и казались выкованными из металла. Чудилось, ещё немного, и тёмные облака рухнут, распластаются по земле. Небо грохотало, по нему расползались вены молний. Они вспыхивали вдали и гасли, чтобы снова зажечься, но уже с другой стороны.
Оленя вбежала в аномальную зону, скидывая обувь. Сверху, по невидимому куполу, забили первые капли. Если дождь усилится, то вода проникнет и внутрь поляны, как и обещала Забава. Нужно было поскорее собрать цветов и спрятаться за массивным таирусом, стоящем почти на границе поляны. Шаранское дерево защитит и от ливня, и от возможных молний, впитав в случае чего энергию.
К счастью, Оленя успела собрать цветы, а затем, подхватив корзинку, отбежала под защиту ветвей и листьев. Не сразу она заметила человека, полулежащего у корней с обратной стороны ствола.
Низкий хвост из белоснежных волос, повязанный чёрной атласной лентой, покоился на плече. Глаза закрыты, но длинные светлые ресницы подрагивали от движения зрачков под веками, и бледные губы что-то негромко шептали. Выглядел он чудно́. Наверняка Гость, раз седой, а то и маг, раз рубаха на нём чёрная с золотыми нитями. Он, видно, так увлёкся мыслями, что не замечал других.
Кожа незнакомца по цвету напоминала молочный кипень. Румянца на щеках не заметно. А ну как плохо ему? Оленя нерешительно топталась рядом, но всё же отважилась привлечь внимание и наклонилась:
— Здравствуйте. Что приключилось с вами? Вам нехорошо?
Тут же глаза распахнулись, являя лилейные радужки. Мужчина смотрел изумлённо, рот его открылся в растерянности. Наконец он совладал с эмоциями и откликнулся:
— Нет, всё в порядке, благодарю. И прошу прощения, что не уловил вашего присутствия сразу. Право слово, и помыслить не мог, что кто-то забредёт сюда в отрез небесного гнева.
— Я думала, успею собрать цветы до начала ливня. Не хотела вас беспокоить, только от воды спрятаться…
— Весьма признателен, однако ж, место сие мне не принадлежит, и вы вольны здесь гулять, а уж покой незнакомцев вас волновать вовсе не должен, сударыня. Да к тому же, оба мы в одной ситуации — оба скрываемся. Мне ваше общество отнюдь не мешает, и, мнится мне, вы способны перетерпеть мою компанию. Коли же нет, то, разумеется, не стану навязываться.
Оленя на миг оторопела. Беловолосый говорил неспешным спокойным и мягким голосом, но чересчур витиевато. Даже от благородной Севары таких выражений не услышать. Та, напротив, старалась учить простецкие словечки и использовать их в общении. Без сложных дворянских оборотов, понять её было проще. Сейчас же Олене пригодились все занятия с книгами, чтобы разобрать суть того, что сказал незнакомец.
