Осколки Солнца (СИ) - Сотер Таис (бесплатные книги полный формат TXT) 📗

— Дочь, — тихо, практически шепча, ответил Лилль. Напряжение, исходившее от него, ощущалось почти физически. — Ей семнадцать.

— Это страшно — терять детей, — сочувственно сказал высший. — Чем и как долго она болеет?

— Доктора говорят, что это опухоль в мозгу, и Еве остался месяц или два, прежде чем она умрет в мучениях. Кровь вампиров способствует регенерации, и способна излечить практически от всего. Я так надеялся… Но ей не становится лучше.

— Не всё можно вылечить с помощью нашей крови, — вмешался Михаил. — Если это и в самом деле опухоль, то ваши старания тщетны. Смиритесь. Дайте своей дочери спокойно уйти.

— Я читал в древних манускриптах о женщине, что умирала от проказы. Её даже успели похоронить. Спустя год её увидели живой и здоровой в другом городе. Восстановилась даже пораженная кожа. А еще, говорят, она стала избегать света, и почти везде появлялась в компании одного благородного господина, сделавшего её своей женой. Любопытная история, не правда ли? Если Еву обратить, она излечится?

— Скорее всего, шансы есть, — осторожно кивнул Герман. — Но вы и вправду желаете, чтобы ваша дочь стала одной из нас?

Сомнение в глазах смертного удивило Ракоци. Ложа клеймила их веками, искала оружие против высших… и вот теперь магистр готов был отдать чудовищам самое сокровенное, что у него было. Но этот путь не устраивал самого Михаила.

— Это невозможно, — резко сказал он. — Пустой разговор, который ни к чему не приведёт.

Магистр перевел взгляд со старика на Ракоци.

— В чём дело? Так вы можете сделать или нет?

— Позвольте мне прояснить кое-что моему молодому другу, — вежливо попросил Герман. Лилль неохотно кивнул.

Великий магистр ложи был без сомнения великолепно образован. Возможно, помимо классической латыни и древнегреческого он знал несколько европейских. Может быть, арабский, персидский, арамейский, санскрит… Но он точно не мог знать язык шумеров, которым владели все высшие, не открывая тайну даже для обращенных младших. Так что дальше разговор между высшими шёл уже на шумерском.

— Михаил, это то, что нам нужно. Жизнь за жизнь, понимаешь? Истван будет жить, если больная девочка выздоровеет. По мне так небольшая цена.

— Не просто выздоровеет. Станет одной из нас. Как вы себе это представляете, Герман?! — Михаил повысил голос, и магистр настороженно замер. — Если у смертной опухоль мозга, то это может сказаться на ней и после обращения. И тот, кто возьмёт на себя обязательства, окажется прикованным к сумасшедшей или слабоумной младшей. Да и кому вы её хотите впихнуть? Я не откажусь от Клэр.

— Никто и не просит тебя это сделать. Есть и другие высшие в Париже.

— Луи? Конечно, он со странностями, но лишать его возможности найти себе жену, которую он выберет сам, жестоко даже для вас, Герман. Да и согласится ли он взять в жены дочь магистра?

Старик вздохнул, поцокав языком.

— А меня ты забыл?

— У вас была Абель. Мне жаль, что она погибла, но закон одного преступать нельзя, — тщательно скрывая отвращение, произнёс Михаил.

Высшие, так уж получилось, влюблялись лишь раз в жизни. И то, что Мартелл решил забыть о своей жене, найдя себе новую, казалось почти кощунством.

— Закон одного… Каждый из высших может лишь однажды дать смертному новую жизнь. Но не более. Наверное, ты знаешь, для чего ввели столь суровое правило?

— Связь между высшим и тем, кого он обратил, слишком сильна. Связывать себя с несколькими младшими — глупо и опасно для обеих сторон.

— Верно. Поэтому мы делаем это только для того, чтобы наш род не иссяк, и кровь обновлялась. Ну и потому, что так нам велит сердце. Некоторые пользуются этим правом, некоторые находят партнеров среди своих, но никто не осмеливается преступить закон. Да и я не собираюсь преступать его, ища себе жену. Мне это ни к чему. Абель умерла, и её никем не заменишь… Но как раз для одинокого высшего, оставшегося без партнера, не имеющего потомства, есть лазейка в законе. Особенно если это выгодно нашему народу. Я не могу и не хочу жениться на дочери этого несчастного мужчины, но я мог бы удочерить её. И заботиться, даже если с ней не всё будет в порядке.

Ракоци задумчиво потер подбородок. Что ж, если Герман готов был принести ради Истван такую жертву… Оставался лишь один нерешенный вопрос.

— Этот смертный в отчаянии, желая спасти свою дочь, но едва ли он понимает, что потеряет на неё все права. Да и её — потеряет, рано или поздно.

— Ему придется смириться. Но какая нам разница, если мы получим своё?

Было не время и не место, чтобы спорить о методах. Торопились обе стороны.

— Я вам не мешают, месье? Моё предложение ограничено во времени, — ядовито сказал Лилль. — Судьба Истван решится сегодня. Вам стоит прийти к решению как можно скорее.

— Я готов взяться за задачу, но и вам, магистр, придется мне довериться, — вежливо ответил Герман уже на французском. — Точнее, доверить судьбу дочери. Полагаю, что вы осведомлены, что обращение — процесс сложный, требующих значительных усилий и времени. Это таинство, сакральный ритуал. И конечно, он возможен только в храме высших. Мне придётся забрать девочку.

— Это невозможно! — вскинулся мужчина. В тот же момент двери открылись. На пороге замаячили охранники, но высшие так и остались сидеть спокойно. Магистр махнул рукой, отсылая своих людей. — Ева останется здесь.

— У братства все ещё будет Истван, — напомнил Мартелл. — Так что в наших интересах вернуть вам дочь в целости и сохранности. Три дня. Я верну Еву через три дня, и мы обменяем её на высшую. Все будут довольны.

— Так не пойдёт, — жёстко сказал магистр. — Я должен знать, что вы будете делать с Евой.

— Что вам непонятно в слове "таинство"? — терпение Михаила было уже на исходе. — Присутствие смертных недопустимо в храме.

— Михаил, — укоризненно показал головой Герман. — Не будь так нетерпим. Если вы хотите, магистр, можете дать Еве одного провожатого. Но с условием, что тайна храма останется тайной. Мы завяжем глаза вам, или тому, кого вы выберете. Но вы сможете все слышать и знать, что происходит. И конечно, мы гарантируем безопасность и неприкосновенность.

Лилль молчал, разглядывая свои ладони. И Михаилу на мгновение стало жаль смертного. Но ровно до того момента, пока магистр не заговорил, обращаясь уже к Ракоци.

— Я знаю, что мой племянник, сын моей покойной сёстры, встречался с вами, месье. Эта встреча не была одобрена мной, и я узнал о ней лишь позднее. Насколько я понимаю, вы с Рейнардом не поладили.

Михаил поджал губы.

— Эмбер ваш племянник?

— Для человека, так сильно пытающегося влиять на внешнюю политику Франции, вы удивительно мало знаете о моей семье. А ведь я следил за вами с вашего прибытия. И, конечно же, в курсе, что ваши интересы не ограничивались лишь политикой. Но предпочел закрыть глаза на историю с художницей. Все же одна человеческая жизнь не стоит того, чтобы спорить советником русского правящего дома. Мы перехватили несколько писем, которые вы отправили из Будапешта в Петербург. Это правда, что вы считаете, что вскоре наступит война, которая расколет империи и породит войну?

— Империи разрушаются сами, под своим весом. Чтобы породить новые. Это лишь вопрос времени. Но я не собираюсь обсуждать с вами дела, — отрывисто сказал Михаил, пряча раздражение. То, то магистр упомянул Клэр, едва ли было случайностью. Лилль будто искал тот крючок, которым он мог еще сильнее подцепить его. — Что насчет Эмбера?

— Ах, да. Он сын моей сестры, и подает большие надежды как член братства. А еще он успел неплохо изучить ваш род. Так что я думаю, Рейнард сможет стать тем провожатым, о котором говорил месье Мартелл.

— Это неуместно. Рейнард Эмбер не захочет договора. Он настроен непримиримо против высших, — возразил Михаил.

— Он сдержит свои предубеждения ради блага братства, Франции… и своей сестры.

— Ваш племянник знает, что вы хотите сделать с Евой? — осторожно поинтересовался Герман. Лилль лишь на мгновение опустил взгляд, но этого хватило. — Конечно же нет. И возможно будет против. Если вы сможете уговорить своего племянника стать нашим провожатым, я не возражаю. Но учтите, что мы не позволим ему вмешиваться в наши таинства.