Не принц, но сойдёшь (СИ) - Каминская Лана (полная версия книги .txt) 📗
Вот, например, маркиза Эмилия Штолль наведывалась в Тир-Арбенин стабильно раз в три месяца, чтобы себя показать, новые театральные постановки посмотреть, а на деле вынюхать, какого фасона рюши нынче в моде. Затем она собирала у себя в салоне за чаепитием товарок, хвастала перед ними новой шляпкой и заговорщицким шёпотом взахлёб болтала о страстном поцелуе с подающим надежды молодым актером. При этом шея, которой якобы коснулись губы талантливого юнца, была до того сильно напудрена, что доказать, целовал ли молодой повеса знойную маркизу или нет, было очень и очень сложно. Ездили в Золотой город и другие представители высшего общества Лочлэйнна – Арлине же ни разу не удалось там побывать.
Первая возможность представилась ещё в детстве. Отца пригласили в качестве судьи на турнир чеканщиков разменной монеты, и он согласился взять с собой дочь. Но девочка свалилась с такой сильной хворью, что о поездке и думать забыли. Вместо одного де Врисс написал целых два письма, в которых приносил извинения организаторам развлекательного состязания, и просидел у кровати Арлины всё то время, пока она не пошла на поправку.
Несколько месяцев назад представился второй случай повидать красоты Тир-Арбенина и восхититься его шиком и блеском, но именно в те дни, когда отец запланировал поездку, Мартан пригласил Арлину на пикник на озеро, где собралась почти вся знать, и выбор девушки, конечно, был очевиден.
Сейчас в хмуром неуютном замке, где только и делаешь, что выгоняешь жирных пауков из комнаты или выслушиваешь ворчания малознакомого вредного старика, с трудом верилось, что поездка в Золотой город не сон, а явь. Слишком не вязалась мрачная атмосфера Смоляных гор с великолепием роскошного города, о котором слагали легенды и сочиняли песни. Но вырваться из мрачных оков хотелось больше всего на свете, пусть и ненадолго. Увидеть жизнь, увидеть свет, увидеть всё то, что раньше было Арлине привычно, стоило ей только щёлкнуть пальцем перед отцом и капризно топнуть ножкой. А потому всю ночь Арлина не спала, ёрзала от нетерпения на месте и то и дело проглядывала в окно, не забрезжил ли где далеко на горизонте рассвет.
Первые лучи выползающего из-за гор солнца едва-едва коснулись смоляных макушек, как скромный экипаж Тайернака, запряжённый двумя лошадьми, уже торопился по южному тракту. Дорога предстояла неблизкая, а потому кроме старика и девушки в крытой повозке ещё ехали две корзинки с едой и водой. Грибо было велено остаться присматривать за замком, чему Арлина была несказанно рада: отвратительная приплюснутая морда с торчащими ушами никак не располагала к романтическому настрою, коим была преисполнена девушка, предвкушая встречу с городом мечты. Впрочем, не только морда горгульи не вязалась с атмосферой роскоши, в которую вскоре предстояло окунуться. Повозка Тайернака была непрезентабельна и стара: ни тебе герба на дверцах, ни выгравированного имени, ни породистых лошадей. Да и сам лорд был, мягко говоря, мало чем отличим от попрошайки: серо-чёрные одежды, невзрачные сапоги на ногах, даже из перстней на пальцах оставил только один – тот, что с рубином. Главным признаком роскоши была белая трость, но даже в ней произошли изменения: алмазный наконечник потух и превратился в простую блямбу, похожую на дешевый кристалл.
Тир-Арбенин встретил старика и девушку ослепительным блеском, деревьями в кадках и красивыми домами. Даже улицы здесь, казалось, были золотыми – так переливались в солнечном свете. От ярких огней Арлина зажмурилась, а потом высунулась из повозки в полкорпуса, как, бывало, делала в детстве, когда отец вывозил в соседние земли, да чуть не вывалилась, словно птенец из гнезда. И выпала бы, если б не Тайернак со своей тростью, ручка которой чудесным образом изогнулась за долю секунды, чтобы схватить Арлину за плечо и затянуть обратно в повозку.
– Подъезжаем, – недовольно кинул старик, как только экипаж повернул с Пальмовой аллеи на улочки поменьше. – Теперь слушай внимательно да не зевай по сторонам. В том блеске нет ничего особенного; это оно днём переливается, а ты ночью сюда приди и фонарь расколоти, как ничего примечательного не обнаружишь. Обманка.
Но не вертеть головой направо и налево было тяжело. Это старику неинтересно – он своё отжил, его ничем не удивить, да и много ему не надо: был бы камин, к которому можно ноги вытянуть, и кувшин вина. А Арлине хотелось выхода в свет, жеманной салонной болтовни и мушку над губой. Но какие бы фантазии ни кружили голову, девушке всё же пришлось заставить себя хоть немного не вертеться и послушать, иначе досталось бы от Тайернака в ту же минуту. Причём той же самой тростью, которой недавно он её спас.
– Тут десять золотых и три медяка. – Колдун протянул Арлине сшитый из бордового бархата мешочек. – Ровно столько берёт горбатый одноглазый старик за щепотку алмазной крошки в лавке «Всякая всячина», что в Тупиковом проезде. Смотри проверяй, когда он будет взвешивать – щепотка должна быть похожа на пирамиду. Будет кривая, настаивай, чтобы перевешивал. Поняла? – Арлина кивнула, а Тайернак продолжал напутствовать: – По улицам не шатайся, нос во все щели не суй. Закончишь в лавке, сразу ищи Невидимый переулок. Это на перекрёстке тех улиц, где указатель есть, а переулка нет. А как найдёшь, то стучись в клуб «Махаон». Лакей будет предупреждён и впустит тебя. Подождёшь внутри, и отправимся обратно. Повтори.
– Я не заморская птица с растопыренными перьями, чтобы повторять. Я всё поняла и запомнила.
– Ступай тогда, – Тайернак открыл дверцу экипажа, – да смотри не потеряйся. Тратить силы на поиски не буду, вернусь в замок один.
– Не потеряюсь, не дождётесь, – буркнула Арлина, мысленно соглашаясь, что в коем-то веке не за ней бегают, а она готова на что угодно, лишь бы продержаться до конца и выйти победительницей.
Выпрыгнув из повозки на улицу, девушка осмотрелась и, прижимая к себе мешочек с золотом, пошла в ту сторону, куда указал старик. Дождавшись, когда тоненький силуэт скроется за поворотом, Тайернак, кряхтя и охая, вылез из тесного экипажа, сжал в руке трость да так крепко, что невзрачная блямба начала вытягиваться и превращаться в прежний алмазный многогранник, с которого заструился бело-голубой свет, обвил колдуна с головы до ног, словно путами обмотал, а затем отступил, вернулся обратно и погас, уступив место блеску роскошного алмаза.
Клуб «Махаон» находился в Невидимом переулке сразу за углом, стоило лишь обогнуть выступающие карнизы аптекарской лавки. Над зелёного цвета дверью висел медный колокольчик, а к нему была привязана верёвка, скрученная наподобие каната на судне. Потянешь за неё, звякнешь в колокольчик, и дверь, возможно, откроется. Если, конечно, напыщенный лакей в золоченой ливрее сочтёт, что вы именно тот посетитель, которого с нетерпением ждёт верховный маг Раверинус Аарис Квирл, который, между прочим, в это утро, как и во все последние семь, был несказанно зол.
И причиной тому был вовсе не разлитый по столу кленовый сироп и не расшатанный стул, хотя последний и чинили с тысячу раз не только молотком, но и с помощью заклинаний. Нет. Виной хмурому взгляду чёрных, всех в морщинах, глаз была записка. Клочок бумаги, сложенный втрое, даже не запечатанный, как полагается в солидных домах. С одной стороны помятый, с другой – будто коровой пожёванный, но магистра Квирла это не смущало. Его руки со всей силы сжимали толстенный том автобиографии «Р.А.Квирл: мой волшебный путь», которую по просьбе учеников он писал уже много десятилетий, и были готовы разорвать и уничтожить все написанные страницы, лишь бы это помогло гневу отхлынуть, а ему самому – успокоиться.
За всё время пребывания во главе Совета магов и чародеев Квирл привык, что новости доходили до него ещё до того, как события произойдут. В этот же раз всё было по-другому.
Вдобавок сообщили о случившемся не верные слуги-вороны, повсюду летавшие и во все углы нос засовывающие, а простая писулька, даже не подписанная, хотя Квирл без труда догадался, кто автор. Этот почерк он и в темноте узнал бы с легкостью – ни магическое стекло, ни свечи не требовались – и это была вторая причина его недовольства.
