Умри ради меня - Плам Эми (читать полную версию книги TXT) 📗
Я кивнула, наблюдая за тем, как Шарлотта рассеянно отковыривает лак с ногтей.
— А что насчет Шарля? — спросила я наконец.
— Да это все та же история, — ответила Шарлотта. — Ему очень тяжело из-за того, что он не сумел спасти ту девочку на реке. Последнюю пару недель он… — Шарлотта как будто прикинула, как много она может мне рассказать, и продолжила: — Он стал просто одержим этим.
— Но он справится со временем? — спросила я.
Она пожала плечами:
— Я уже говорила об этом с Жан-Батистом, сегодня утром. Он собирается поговорить с Шарлем.
— Наверное, это поможет? — предположила я.
Шарлотта покачала головой, явно сомневаясь.
— Давай поговорим о чем-нибудь другом.
— Хорошо, — согласилась я, хватаясь за новую тему. — Значит, нелегко жить в доме, переполненном горячими, энергичными парнями? Ну, исключая Гаспара и Жан-Батиста, хотя и их, я думаю, можно назвать горячими на свой лад…
Я умолкла.
Шарлотта расхохоталась.
— Да, они стоят особняком, — согласилась она. — Но вообще, там атмосфера так переполнена тестостероном, что я удивляюсь тому, что у меня до сих пор усы не выросли просто из-за того, что я дышу этим воздухом!
Теперь засмеялась я. Все это звучало для меня настолько странно, как будто мы вдруг заговорили по-китайски. И казалось ненастоящим, хотя и ничего плохого я не ощущала.
Шарлотта осторожно улыбнулась мне, довольная тем, что ей удалось пробить мою защиту.
— Если честно, — призналась она, — они все для меня как родные. Мы ведь живем вместе не один десяток лет. Ревенантам, которые живут в сельской местности, приходится регулярно менять жилье, чтобы местные их не узнали после того, как они умрут, спасая кого-то. Они переезжают из одного загородного дома Жан-Батиста в другой. И большинство и них вполне этим довольно, но мне такое не нравится. Те люди, что рядом со мной, — моя единственная семья, и я бы никогда не смогла с ними расстаться.
— А у тебя когда-нибудь… — Я замолчала, не зная, насколько позволителен вопрос, который мне хотелось задать.
— Что? — с любопытством произнесла Шарлотта.
— Ну… у тебя когда-нибудь был близкий приятель? Возлюбленный?
Шарлотта вздохнула:
— Для меня затруднительно иметь возлюбленного, так же как и подругу. Для начала мне бы как-то пришлось объяснить, куда я исчезаю на три дня каждый месяц, но долго-то врать не удастся. И еще нужно чем-то оправдать исчезновение на несколько дней в те дни, когда я умираю. Нет, ничего не вышло бы. А случайные связи, как у Юла и Эмброуза, меня не устраивают. Уж если влюбляться, так всерьез.
— Но ты когда-то любила?
Шарлотта порозовела и уставилась на собственные руки.
— Да… Но он не… он не ответил мне взаимностью.
Она говорила так тихо, что ее почти не было слышно.
— Тогда почему бы тебе не встречаться с кем-нибудь из ревенантов?
Шарлотта чуть наклонилась вперед, и на ее губах появилась грустная улыбка, когда она обхватила себя руками и заглянула в воду.
— Нас не так уж много, так что и выбор невелик…
Я не знала, что и сказать на это, и потому просто взяла ее руку и сочувственно сжала. Шарлотта улыбнулась и сказала:
— Мне, пожалуй, лучше вернуться домой. Из-за Шарля. Спасибо, что поболтала со мной. Даже выразить не могу, как это приятно — пообщаться с девушкой.
Я чувствовала примерно то же самое. У меня так и не появилось подруг в Париже. И хотя дружить с Шарлоттой означало проводить время с человеком, который был практически членом семьи Винсента, я вынуждена была признать, что на самом деле была просто в восторге от общества этой девушки.
— Мы еще встретимся, — пообещала я.
«Если продолжишь это, то так или иначе все равно столкнешься с Винсентом, — произнес тихий голос у меня в голове. Но я ему ответила: — Заткнись!»
При этом я гадала, утихнет ли боль в моем сердце. Должна утихнуть, решила я. Чем дольше я не буду видеть Винсента, тем лучше буду себя чувствовать. Я была уверена в этом.
24
Но вместо улучшения на следующей неделе я чувствовала себя еще хуже, а к пятнице отчаяние уже просто захлестнуло меня, когда я осознала, что впереди еще одни выходные и мне совершенно нечем заняться, чтобы отвлечься.
Во время обеденного перерыва я включила телефон, чтобы просмотреть сообщения от Джорджии.
«Математика достала. Хочешь пойти со мной вечером?»
Я немного поколебалась, но потом заставила себя ответить:
«Куда?»
Сестра мгновенно прислала новое сообщение:
«Встретимся после уроков».
В четыре часа Джорджия ждала меня у школьных ворот, и на ее лице было написано нескрываемое изумление.
— Просто невероятно, Кэти-Бин! Ты действительно пойдешь со мной вечером?
— Зависит от того, что ты задумала, — с беспечным видом ответила я, стараясь не показать своего отчаяния. — Куда ты собралась?
— Я знаю один клуб в подвальчике, и там сегодня вечеринка с танцами. Хозяин — мой очень хороший друг. — Джорджия застенчиво улыбнулась. Конечно, моя сестра всегда была неисправимой кокеткой. — Серьезно, там, правда, крутое местечко, знаешь, это рядом с клубом «Оберкампф». Там всегда полным-полно музыкантов и художников, тебе понравится.
Хотя мое сердце совсем не стремилось к клубным развлечениям, ничего другого на выходные мне не светило. И на весь месяц вперед, если рассуждать здраво.
— Согласна, — сказала я. — Во сколько идем?
— Около девяти.
Мы сели в автобус, потом снова спустились в метро. Когда мы уже вышли на улицу, я сказала Джорджии:
— Знаешь, мне что-то пока не хочется домой. Пройдусь, пожалуй. Ты без меня не уходи.
— Я пока подберу для тебя наряд, — с улыбкой сказала сестра и повернула на нашу улицу.
А я отправилась в другом направлении, в сторону шумного бульвара Сен-Жермен, — но брела я по узким кривым улочкам, пересекавшим все пространство у реки.
На одном из углов находилось кафе с просторной террасой, то, куда меня в детстве водила бабушка, что бы полакомиться вкуснейшими тарталетками и печеными яблоками, которые подавались политыми сахарной глазурью. Это кафе называлось «Ла Палет», как палитра художника, и название сохранилось еще с тех пор, когда здесь собирались местные живописцы и скульпторы. Оно было намного дальше от нашего дома, чем те места, которые я обычно посещала, но вполне стоило того, чтобы в него заглянуть.
По улицам метался холодный ветер, и терраса, обычно занятая почти полностью, сегодня пустовала. Я вошла в теплое кафе, наполненное аппетитными запахами. Официант, поймав мой взгляд, показал на пустой столик, спрятанный в почти незаметной нише за входной дверью. Отлично. Незаметность — это было как раз то, чего мне хотелось.
Я уселась, поставила под стол сумку с книгами и начала в ожидании официанта рассматривать посетителей кафе. В одном из углов громко разговаривала компания студентов. Несколько столиков занимали деловые люди, разложившие перед собой документы. Необыкновенно красивая женщина лет под тридцать сидела в одиночестве.
Я сосредоточилась на ней. У нее были густые светлые волосы, почти белые, и они падали ей на плечи, и если добавить к ним высокие скулы и светло-голубые глаза, то женщину в общем можно было принять за уроженку скандинавских стран.
К ней подошел мужчина, до того стоявший у бара; ко мне он был обращен спиной. Он сел напротив женщины, взял чашку с кофе, стоявшую на столе, и выпил ее одним глотком. А потом потянулся к ее руке, бессильно лежавшей на скатерти.
Он что-то сказал женщине, и она опустила глаза. Я увидела, как по ее нежной щеке скатилась слеза, а мужчина машинально поднял руку, чтобы смахнуть ее. Потом он заправил за ухо женщины прядь платиновых волос очень знакомым мне жестом.
И тут вдруг мое сердце остановилось. Меня пробрало ледяным холодом; я схватила свою сумку и при этом уронила со стола на пол стеклянную солонку; та с шумом разлетелась вдребезги. Женщина посмотрела в мою сторону и что-то сказала собеседнику.
