Дом горячих сердец (ЛП) - Вильденштейн Оливия (лучшие книги TXT, FB2) 📗
— Ты именно так планировала оправдаться на случай своего визита в покои Антони?
Я смотрю на него, раскрыв рот, сначала в шоке, а потом, мать его, в ярости. Откуда у него вся эта информация? Насколько мне известно, я единственная, кто может говорить в голове Лоркана. Или все его люди могут общаться с ним в птичьем обличье?
— Когда я нанесу визит Антони в его комнате, — я специально делаю акцент на первом слове, — мне не придётся оправдываться, потому что я не должна сообщать тебе обо всех своих перемещениях.
Костяшки пальцев на его руке, прижатой к стене, белеют.
И прежде, чем моё сердце успевает совершить очередной удар, он поворачивается. И хотя струи пара всё ещё висят в воздухе между нами, а чёрный дым начал подниматься от его голого тела, они не особенно скрывают его фасад.
Когда я в шоке бросаю взгляд на… всё его тело, я поднимаю глаза обратно на его ключицы и так пристально их изучаю, что смогла бы теперь нарисовать их на запотевшем зеркале.
— Может быть, тебе стоит обернуться полотенцем?
— Я предпочитаю высыхать на воздухе.
Мой взгляд падает на его золотые глаза, которые сверкают, словно он находит моё замешательство невероятно забавным.
— К тому же, это моя ванная.
Он подходит ближе.
Я не знаю, каким мылом он мылся, но оно как будто усиливает присущий ему запах грозы. Чтобы не задохнуться от запаха этого мужчины, я начинаю дышать ртом.
— Может быть, это мой способ доказать тебе, что я не желаю тебе зла.
Я гневно смотрю на него.
— Очень смешно, Лор. Кто бы мог подумать, что короля-демона наградили таким тонким чувством юмора.
— Обычно женщины обращают внимание не на моё чувство юмора, когда видят меня голым или употребляют слова вроде «наградили».
Жар в его ванной становится таким удушающим, что у меня появляется неожиданное желание высохнуть на воздухе.
— А что касается моих шрамов, все мои раны могут зарасти, но только обсидиан оставляет отметины на моей коже.
И хотя Лоркан не сводит глаз с моего лица, он проводит пальцами по груди и рукам, указывая на все свои шрамы серебристого цвета. Он даже указывает на шрам под своим пупком, но я не слежу за его указательным пальцем, так как слишком боюсь, что мой взгляд может пройтись по тем частям его тела, на которых нет шрамов.
Его грудь полна несовершенств. Как жаль, что я не фанат совершенства. Мне нравятся идеальные носы. Почему я не могу любить идеальные торсы? Почему меня завораживает каждый его шрам?
Мои пальцы начинают болеть из-за того, как сильно я сжимаю своё полотенце.
— Почему шрам у тебя на спине гораздо больше остальных?
— Потому что меня ранили, когда я был ещё цельным.
— Я не…
Неужели кто-то пытался пырнуть его, пока меня не было? Нет. Это не имеет смысла, потому что на данный момент я единственная, кто может касаться обсидиана.
— Когда?
— Пять веков назад. Когда Мириам и Коста пырнули меня в спину.
— Как ты мог подпустить их так близко?
— Потому что я им доверял, Фэллон.
Мягкие изгибы больше не украшают его губы. Его глаза больше не горят от удовольствия.
— Он был моим самым доверенным генералом, а она была для Бронвен как мать.
Он огибает меня, подходит к раковине, с которой берёт острое лезвие и начинает сбривать щетину, покрывающую его челюсть.
— Я усвоил урок.
Я слежу за его точными движениями в отражении зеркала.
— Но ты всё-таки доверяешь мне.
Он наклоняет голову, чтобы добраться до жёстких волосков на подбородке. Я никогда не видела, как бреются мужчины, и это зрелище странным образом захватывает меня.
— Мириам никогда не была моей парой.
Воздух застревает у меня в горле, и когда я делаю выдох, это заставляет меня закашляться.
— Только потому, что я твоя… только потому, что между нами есть связь… не означает, что я не могу пырнуть тебя куском обсидиана в спину.
— Ты забыла, что благодаря нашей связи у меня есть доступ к твоим мыслям.
— Ой, перестань, — я закатываю глаза. — Ты не можешь знать их все.
Так ведь?
«Могу, Behach Éan».
Я складываю руки на груди, которая пульсирует от ударов моего раздражённого сердца.
— Тогда почему я не могу читать все твои мысли?
— Ты могла бы. Если бы сосредоточилась.
— Как?
Он медленно проводит бритвой по влажной коже, что заставляет мою собственную кожу покрыться мурашками, как будто мы соединены не только нашими сознаниями.
— А почему я должен учить девушку, которая мечтает о том, чтобы переспать с другим, читать мои мысли?
— Я не мечтаю…
Я испускаю низкое рычание.
— Я просто хотела увидеть комнату Антони, которая, как я понимаю, принадлежала Птолемею Тимеусу, и может быть плюнуть на одну из его диванных подушек. На случай, если ты не знаешь, он был отвратительным человеком.
Лоркан тихонько фыркает.
— Какое же ты странное маленькое существо, Фэллон Бэннок.
И хотя он говорит это с нежностью, я ощетиниваюсь от его слов.
— Я не существо. Я женщина, Лоркан Рибав. Если кто тут существо, так это ты.
Уголки его губ приподнимаются, а глаза снова загораются. А затем его большое тело начинает дрожать, как будто его обдало холодом, но, когда я смотрю на его кожу, я не замечаю мурашек. По крайней мере, на нём. Зато на моём теле их множество.
— Я слышала, что маркиз исчез.
Я отвожу взгляд, потому что, даже несмотря на запотевшее зеркало между нами, мощное присутствие Короля воронов совершенно меня обезоруживает.
Он поливает водой на лезвие, и кладёт бритву рядом с раковиной.
— Разве? Какая трагедия.
— Ты ведь не имеешь отношения к его исчезновению?
— А почему бы тебе самой мне не рассказать, Фэллон?
Несмотря на то, что мой взгляд остановился на маленькой лужице, которая собирается вокруг блестящей бритвы, я замечаю, что он поднимает руку к мокрым локонам, а сам поворачивается ко мне.
— Если бы я знала, я бы не спрашивала, верно?
— Мое сознание, птичка. Ответ находится там. Если он тебе нужен, иди и достань его.
— Разве я сейчас не в твоём сознании?
— Нет. Ты в моей ванной.
— Но я точно также нахожусь у себя в ванной… верно?
— Верно.
— Значит, это не одно из твоих воспоминаний, Лор?
— Нет.
— Это как в тот раз, когда я появилась в твоей библиотеке?
Он кивает.
— Если партнеры усиленно думают друг о друге, они могут проецировать свои тела туда, где находится их пара. Точно так же они могут проецировать слова в головы друг друга независимо от расстояния.
— Значит, моё тело находится сейчас в двух местах?
— Верно, но ты можешь удерживать клеточную репликацию своего тела довольно непродолжительное время, так что, если ты хочешь заглянуть в моё сознание, я советую тебе поторопиться.
Его золотистые радужки вспыхивают вокруг зрачков, которые сделались размером с булавочную головку, хотя в них не попадает никакой яркий свет.
И хотя я всё ещё потрясена тем фактом, что могу реплицировать саму себя, ванная комната темнеет, Лор исчезает, а на его месте появляется фейри. Тот самый фейри, который заставил меня предстать перед королём Марко. Янтарные глаза Птолемея так широко раскрыты, что сейчас в них больше белого, чем какого-либо другого цвета.
«Демон», — бормочет этот ужасный мужчина. «Де…»
Второй слог вылетает из него в виде мокрого бульканья, а его голова отрывается от шеи. Кровь забрызгивает моё лицо. Я резко вдыхаю и начинаю моргать. Когда мои веки открываются, голова Лоркана появляется на месте головы Птолемея до того, как она…
Я бросаюсь к раковине и хватаюсь за её края. У меня перед глазами появляются серые, а затем белые пятна, после чего цвет возвращается.
Лор стоит у меня за спиной, его голова теперь находится над моей головой, а голый торс оказывается так близко, что прохлада его кожи остужает пот, собравшийся на моей шее. Его ладони проходятся по моим плечам, только вот… только вот его руки прижаты к телу.
