Свободное падение - Миллер Лорен (читать полностью книгу без регистрации .TXT) 📗

Дальше происходит одно из двух: либо родственники подвергают его насильственному лечению, либо отступаются. Я не могла понять: а что было с теми, от кого оступились? Похоже, такие люди выпадали из поля зрения национальной системы здравоохранения и, скорее всего, умирали, только без всякого врачебного наблюдения. Они становились недееспособными. Трудно себе представить, чтобы такие люди, избавленные от давления общества, вели нормальную, полноценную жизнь. Мне сразу вспомнились фотографии, сделанные Беком в палаточном городке. Одичавшие глаза мужчин. Пустые глаза женщин. Неужели все они слышали голос Сомнения? Неужели это он довел их до такой жизни?

Унисмарт выдал мне эсэмэску:

Не особо раздумывая, я написала ответ:

Я не сердилась на Херши. Спрашивается, за что мне на нее сердиться? Она же не знала, что мы с Нортом встречаемся. Но и вести себя так, будто ничего не случилось, я тоже не могла. Сейчас я просто не хотела ее видеть, потому и скрылась в библиотеке.

Вскоре пришла вторая эсэмэска:

Я полезла в профиль и узнала этого парня. Он мыл полы в «Парадизо».

У меня защемило в груди. Я разозлилась на себя. Что еще за эмоции? Нечего мне делать возле этого кафе. Ни сегодня, ни в другие дни. Я туда вообще больше не пойду. Я хотела отстучать язвительный ответ, но потом решила, что слишком много чести. Я блокировала пользователю @NathanKrinsky доступ к своей странице и убрала унисмарт в сумку.

Жаль, что нельзя заблокировать собственные мозги от проникновения туда определенных мыслей. Я продолжала думать о вчерашнем дурацком визите к Норту. Видела его испуганное лицо, красное платье Херши, разложенное на диване, бандероль на полу. Мне показалось, что бандероль встревожила его сильнее, чем мое внезапное появление. Почему?

Мысли вернулись к бандероли. Почему-то она была адресована Норвину Паскалю. Стоп. А может, это и есть настоящие имя и фамилия Норта? Если бы не странное выражение его лица, я бы обязательно полюбопытствовала. Но после увиденного платья Херши мне уже стало не до вопросов.

Я достала унисмарт, вылезла на Форум, ввела запрос. Появилась всего одна страница. Едва я увидела фото, у меня перехватило дыхание. Он! Я и без увеличения видела, что он. Это была страница Норта.

Я быстро пролистала его профиль. И он еще смел называть Форум невидимой клеткой? Зачем он мне мозги пудрил? Норт постоянно торчал на Форуме. Это было видно по нескончаемым обновлениям его статуса.

Меня чуть не вытошнило прямо на дисплей.

Экран планшетника снова напомнил мне об «отсутствии активности с вашей стороны». Это выбило меня из ступора. Я закрыла страницу Норта. Хватит! Надо работать. Моя работа имела смысл. Все остальное – просто идиотизм.

Я провела пальцем по экрану, подтверждая свою активность, затем вернулась в начало списка, решив просмотреть его еще раз. Может, попытаться поискать взаимосвязь между САП и факторами среды? Пришла мысль: надо сузить рамки поиска. Например, ограничиться женщинами, жившими на северо-западе страны, в прибрежных районах. А если ввести еще и ограничение по возрасту? Нажимая на кнопку «18–24», я случайно задела другую – «Сортировать по дате». Произошла автоматическая сортировка по датам смерти, и данные расположились в порядке возрастания даты. То есть самые старые оказались вверху. Я начала их пролистывать. Вряд ли стоило залезать в данные прошлого века. Нет, я посмотрю что-нибудь поновее. И здесь я натолкнулась на три странные строчки:

Я поняла, чту именно остановило мое внимание. Дата рождения. Она совпадала с маминым днем рождения. Каждый год мы с отцом праздновали этот день. Мы отправлялись в Беллтаун, в закусочную, куда мои родители ходили в день их первого свидания, заказывали торт и мороженое и вспоминали маму.

От второй даты у меня волосы стали дыбом. Этот день мы тоже отмечали. Мой день рождения.

Я слышала, как бешено колотится мое сердце. Я запросила расширенные данные и, когда они появились, перешла в самый конец страницы. Последняя запись была датирована 21 марта 2014 года. Я кликнула по ней и едва удержалась, чтобы не вскрикнуть. Я увидела логотип Медицинского центра Университета штата Вашингтон. Это была клиника, в которой я родилась. Я листала строчки, читала слова, но мозг отказывался понимать их смысл.

Я снова и снова отупело перечитывала диагноз. Пульмонарная тромбоэмболия. Закупорка сосуда, питающего легкое кровью. Это были данные моей мамы. Слишком уж много совпадений, чтобы посчитать их данными какой-нибудь другой женщины. Те же даты рождения и смерти. Роды с помощью кесарева сечения, проведенные в клинике Университета штата Вашингтон. Та же причина смерти. Все совпадало. Но эта пациентка… страдала симптомом акратической паракузии.

Мой мозг, обычно такой прагматичный, отказывался принимать очевидные факты. Он хотел верить в то, чего не было. Придумывал объяснения. Допустим, в тот злополучный день в университетскую клинику привезли еще одну роженицу, мамину ровесницу. Ей тоже сделали кесарево сечение, и она тоже умерла от пульмонарной тромбоэмболии. Я понимала, что такое объяснение шито белыми нитками, и отказывалась его признавать. Тогда мозг придумал новое: в базе данных произошел какой-то сбой и маму ошибочно включили в число страдающих САП. Разве компьютеры не ошибаются?

А иначе… иначе мне придется признать, что моя мама была психически больна.

У меня мгновенно вылезли все страхи по части собственного психического здоровья. Из прочитанных материалов по САП я знала: если моя мама страдала этим синдромом, мои шансы заболеть были втрое выше. Моя неуверенность по поводу Сомнения неожиданно предстала в новом свете. Это не было проявлением здорового скептицизма. Это был невроз. Страдающие САП никогда не признавали себя больными.

Кровь стучала у меня в висках. Я вернулась в начало маминой истории болезни и кликнула по первой ссылке. Я заставляла себя читать медленно и методично, начиная с записи о ее рождении в 1995 году. Я просматривала результаты ежегодных врачебных осмотров и записи о перенесенных заболеваниях и травмах. Их было немного. В семь лет мама сломала лодыжку. В девять – распорола себе локоть, и ей накладывали швы. В четырнадцать у мамы был аппендицит. Ничего примечательного, а главное – это были физические, а не психические нарушения. Мое напряжение понемногу спадало. Наверное, моя догадка была правильной, и в число больных САП мама попала по чьей-то ошибке.

Я прочла половину записи, датированной апрелем 2013 года, когда вдруг увидела слова: «Клиника Тэдемской академии». В последующих абзацах описывалось крайне депрессивное и постоянно ухудшающееся состояние девочки-подростка, которое грозило ей исключением из школы. Данные психиатрического освидетельствования были подписаны неким доктором К. Хильдебрандом. Возможно, это была женщина. Внизу я увидела предположительный диагноз: «Поведение указывает на наличие симптомов резко выраженной акратической паракузии и изменения личности». Через две недели тот же доктор, суммировав результаты многочисленных неврологических и психических проверок, написал, что все они подтверждают ранее сделанное предположение. Внизу я прочла вынесенный маме приговор: «Неизлечима. Рекомендуется помещение в лечебное учреждение закрытого типа».