Избранницы правителей Эёрана: история демонов Нарака. Трилогия (СИ) - Свадьбина Любовь
Дверь открывают минут через пятнадцать, и Гатанас врывается в серый холл, не обратив внимания на то, кто же его впустил. Разворачивается спросить и осекается: открыл сам хозяин дома, одетый в серую броню с массивными металлическими наручами и нагрудными пластинами, почти прикрытыми тонкой накидкой.
– Мне нужны деньги! – выпаливает Гатанас. – На операцию в Эёране. Это вопрос жизни и смерти, нашей безопасности, и я не могу ждать, когда наш император изволит вылезти из зиккурата!
– Всё так серьёзно? – вопрос Юнидатуса кажется Гатанасу простой вежливостью: тот выглядит устало, но не встревоженно и не удивлённо.
Простое такое любопытство совершенно далёкого от дел Возмездия архидемона.
– Очень! – Тяжесть свалившихся на Гатанаса дел настолько невыносима, что он не выдерживает. Что‑то в нём ломается, требует допустить кого‑нибудь ещё в святая святых его тайн, хотя бы приоткрыть их, обсудить их с кем‑нибудь достаточно умным и рассудительным. А Юнидатус Тарот – верх рассудительности, особенно сейчас на фоне Гатанаса с дёргающимся глазом и паникой в голосе, от чего ему тошно слушать самого себя.
– Пройдём в мой кабинет, – Юнидатус указывает на дверь напротив входной двери. – Выпьем, поговорим.
Понимая, что без объяснений денег не получить (впрочем, обычно так и бывает), сам желая объясниться, поговорить, Гатанас кивает.
Дом обставлен добротно, но без излишеств и роскоши, Юнидатус не просто пропагандирует умеренность, он живёт умеренно, хотя может на широкую ногу.
Выходящее на северную сторону окно кабинета пропускает мало света, тот рассеивается по столу, креслам, дивану и абстрактным картинам невыразительными голубоватыми бликами, а тёплых теней здесь много, намного больше света.
Едва оказавшись внутри, Гатанас начинает говорить, слова жгут его изнутри, требуют выхода:
– В Эёране что‑то не так. Мой племянник это заметил, пытался разобраться. Племянник. Да. – Гатанас потирает лоб, встряхивается. – Агент Очарование, отвечающая за всё там, нас предала, завела себе какого‑то Хозяина…
Слушая его, Юнидатус отходит к бару. Дверца очерчена на стене тонкой тёмной линией. Юнидатус вытаскивает бутылку и наливает янтарную жидкость в один стакан. Отхлёбывает, наблюдая за непривычно суетливым, сильно изменившимся после больницы Гатанасом. Тот судорожно бормочет:
– …Что за Хозяин? Никак не могу понять. Она не хочет появления большой группы вампиров в Эёране, потому что они отнимут у Хозяина еду, но плоть и жизнь или магию? Или и то, и другое? Я не понимаю, ничего не понимаю. Не с Безымянным же ужасом она договорилась, но кто ещё может быть Хозяином, кого мы пропустили?
– А почему не с Безымянным ужасом? – Держа початый стакан в руке, Юнидатус закрывает дверцу бара.
– Потому что нельзя договориться с тем, у кого нет сознания! – огрызается Гатанас.
– Почему ты думаешь, что у Безымянного ужаса нет сознания?
– О, не надо изображать из себя Леонхашарта! – Гатанас дёргано отмахивается. – Не надо этого аргумента, что всё возможно, пока не доказано обратное.
– Почему нет? Этому существу многие‑многие тысячелетия, оно поглощало магию и жизни сотен других миров, почти поглотило наш мир, поставило нас на колени, чем не Хозяин? – Юнидатус приближается к нему. – Существо настолько непостижимое в его величии, что не каждый может его понять и договориться. В Нараке на это способны немногие.
Юнидатус протягивает стакан, из которого пил. Обескураженный и его речью, и тем, что ему предлагают пить из использованного стакана, Гатанас на автомате берёт согретое чужой рукой стекло. И пока он растерянно смотрит на янтарную жидкость, из наруча Юнидатуса Тарота выскальзывает лезвие кинжала. Один рывок – и лезвие входит между рёбер под сердцем Гатанаса.
Глава 74
В темноте…
Так спокойно…
Тепло…
Надёжно…
И… совсем не одиноко. Теперь я понимаю, что раньше, не ощущая нынешней восхитительной, тёплой общности, я была невыносимо одинока, словно части меня не было со мной.
Следом за мягкими нежными мыслями приходит осознание всего случившегося. Пространство знакомо вздрагивает, и тьма выпускает меня в свет.
Я раскрываю глаза.
Огромный демон держит меня на руках.
Лео.
Он смотрит на меня и улыбается. Мягкий свет диодов озаряет его лицо, чёрные волосы с лиловыми прядями.
– Шикарно выглядишь, – сообщаю ему.
– Ты тоже, моя радость.
Усевшись на его коленях, оглядываю зал. Тут словно и не было сражения, всё в порядке. Только диодные лампы восстановлены не полностью, в некоторых местах по периметру их не хватает.
А ещё тихо.
Прокатывается волна землетрясения, но затем всё успокаивается.
– Как я понимаю, нас пока оставили в покое?
Кто‑то всхрапывает, я дёргаюсь, но это всего лишь Саламандра, свернувшаяся калачиком сбоку от трона. Почмокав во сне, она слабенько постанывает и, сверкая переливающейся шкурой, переворачивается на живот.
– Облизунья так ломилась к нам, так ломилась, пришлось пустить, – Лео очерчивает мою скулу.
– А ты бассейн ей не сотворил? Она очень любит плавать.
– Я это заметил, пока жил с ней, – Лео продолжает гладить меня, и его лиловые глаза лучатся счастьем. – Бассейн на этаж ниже, она как раз после купания отсыпается.
– Что там снаружи?
– Не знаю: зиккурат я запечатал, рабочих средств связи не осталось, а оставлять тебя я не хотел.
– Долго я спала?
– Около суток. На нас никто не нападал.
– Это и было то легендарное магическое усиление?
«Да», – раздаётся голос Лео, хотя он не размыкает губ.
Я удивлённо вскидываю брови, а Лео игриво улыбнулся.
«Ты меня слышишь?»
– Да!
«А теперь попробуй ответить мысленно».
«Слышу».
«Это вторая легендарная способность».
«Но почему сейчас? Почему не раньше? Или для это надо было устроить какое‑нибудь самопожертвование, доказать свою любовь?»
«Не знаю, но сила пришла очень своевременно».
– Совершенно верно. – Я тянусь, разминая мышцы.
Проверяю свои волосы: лиловых прядей не появилось. Зато рога ощущаются более массивными. И действительно они подросли.
Спину холодит из‑за дыры в блузе.
– У тебя теперь и крылья есть, ты настоящая демонесса, – снова переходит на нормальную речь Лео. – Но крылья втянулись, когда ты спала. Наверное, тебе непривычно было в состоянии трансформации.
– Получается, я теперь выбываю из шоу «Найди себе пару», оно же для человеческих девушек, – хмыкаю я и, извернувшись, ощупываю спину, но она нормальная, гладкая, ничего сверх привычной конфигурации там сейчас нет.
– Дисквалифицирована целиком и полностью, нечего тебе другую пару искать, – усмехается Лео и поглаживает мою спину. – Всё в порядке, ты такая же прекрасная, как всегда.
– А хвост? Хвост мне тоже грозит?
– Не уверен, хвосты есть не у всех боевых форм. Я был слишком шокирован, чтобы тебя подробно разглядывать, а потом, когда успокоился, ты вернулась в обычное состояние.
После полутора недель в осаде так странно сидеть в тишине, болтать о всякой ерунде… ну если не о ерунде, то о легкомысленных вещах.
Сменив боевую форму на человеческую, Лео покрывает поцелуями моё лицо. Внутри всё трепещет от прикосновений, и ощущения ярче, слаще, волнительнее прежнего. Совершенно непередаваемые, сильные эмоции накрывают меня радостью, нежностью. Оказавшись в крепких объятиях Лео, я чувствую, что наши сердца бьются в унисон, чувствую его трепетную нежность, восторг, счастье от того, что я рядом, и эти чувства оглушают…
У основания трона снова громко, со вкусом, причмокивает Саламандра, вырывая меня из сладкой неги и нарушая романтику момента. Чешуйчатые бока при каждом вдохе меняют цвет. Возможно, ей снятся демоны, которых она засасывала и выплёвывала во время боя. Главное, чтобы не привыкла, а то придётся потом демонов спасать командой «Выплюнь каку», а они ведь ещё и обидеться могут на такое обращение.
