Изольда Великолепная. Трилогия (СИ) - Демина Карина (книги полностью бесплатно TXT) 📗
Возможно. Или случится чудо, и Кайя очнется. Хотя бы на секунду выглянет из раковины, и услышит меня. Он ведь должен знать, что я рядом и…
- Слишком многие во дворце тебя видели. Если кто-то узнает… - Урфин придерживается того же мнения, что и Магнус.
- А вас?
- Неравнозначная потеря.
Ну да. Два ферзя и одна королева. Множество пешек не в счет. Их роль - быть расходным материалом.
- Да и… на суде нам тоже делать нечего. В Городе остались наши люди. Если повезет, подойдем ближе.
- А что делать мне?
Ответ известен, но как же я ненавижу ожидание!
…Кайя… ты знаешь, что наступила весна? У нас с тобой никогда не было весны, чтобы на двоих и вместе. Немного лета. Неделя осени. И та зима, которая закончилась слишком быстро. А весны вот не было. Ты не отзываешься? И ладно, просто послушай. На самом деле я никогда раннюю весну не любила, вечная сырость и вечный насморк, постоянно ходила простывшая, чихала. Зато потом вдруг менялось все и сразу. Солнце. Трава зеленая, яркая, летом такой не бывает. Первые бабочки… помнишь, ты говорил, что бабочки мне к лицу? Со мной Урфин и дядя… Урфин пишет очередное письмо Тиссе, каждый день, как ты мне когда-то. Я не взяла с собой те твои письма и теперь безумно жалею. Как ты думаешь, уцелело хоть что-то?
Суд и вправду затянулся надолго.
День за днем.
Неделя за неделей.
Переезд. И снова. Каждые несколько дней - новое место. Магнус никому не верит настолько, чтобы долго оставаться на одной точке. Урфин вовсе исчез.
Зато появился Юго.
А с ним - рыжий мальчишка, слишком похожий на Кайя, чтобы мне не было больно.
Глава 25. Казнь
Жизнь прекрасна и удивительна. Так удивительна, что уже сил нет удивляться.
Из дневника одного ипохондрика.
Сегодня мы остались вдвоем, впервые за два месяца.
Как-то так повелось, что я делала вид, будто не замечаю Йена, а Магнус или Юго поддерживали иллюзию. Но сегодня мы остались вдвоем.
Трактир на краю города.
Комнатушка с крохотным окном, которое выходит на задний двор, и непомерно огромным шкафом. В нем - ложный пол и узкий тайник на случай облавы. Двор зарос крапивой и снытью, из которой получается неплохой суп, особенно если жиром приправить. А жир - роскошь по нынешним временам.
Иногда вместо супа - каша из рубленого ячменя.
Изредка приносят молоко и творог. Магнус пытается накормить им меня, но Йену нужней.
Мы… как бы существуем отдельно друг от друга.
Нет, я понимаю, что Йен ни в чем не виноват. Ему полтора года. Он растерян и напуган. Он похож на Настасью… и на Кайя.
Он держится в стороне, избегая смотреть в глаза. И все равно разглядывает, когда думает, что я не вижу. Подбирается, но не смеет пересекать какую-то одному ему известную черту.
Молчаливый, неестественно послушный ребенок.
И вот мы остались вдвоем.
Йен забрался на подоконник, приник к стеклу, разглядывая крапиву и пару дроздов, что рылись в мусорной куче. Я пыталась убедить себя, что справлюсь.
Это же ребенок. Обыкновенный ребенок.
И никто не просит меня притворяться любящей мамочкой. Просто присмотреть. Накормить. Уложить спать. Ничего сложного. С ним даже играть не надо - Йен сам себя развлечет. Он водит по пыльному стеклу пальцем, отстраняется и смотрит на след. Прикладывает ладонь. И снова удивляется тому, что получилось. Трет пыльную руку о не слишком-то чистые штаны.
Вздыхает.
- Йен, - совесть борется с ревностью. Я умею притворяться, но… похоже, Йен чувствует ложь. Оборачивается. Сжимается.
Кажется, вот-вот нырнет под кровать.
И мне становится стыдно. С кем я воюю? С ребенком? Или с призраками, которых породил собственный разум?
- Не бойся, - я протягиваю руку, Йен прячет свои за спину. - Я тебя не обижу.
Присаживаюсь на кровать.
Я пересекла ту черту, которая нас разделяла и… нет, чудес не бывает. Он чужой.
- Я не на тебя злюсь. На других людей…
…на Кормака, который приходится ему дедом. И скоро отправится на площадь Возмездия.
…на Лоу, постаревшую до срока и, по слухам, безумную. Она разделит участь отца, но я не испытываю к ней сочувствия, но Йен останется без матери.
…я бы не пожелала такого своей дочери.
Для меня они - зло. Для него - близкие люди, пусть бы он пока не умеет рассказать об этом, но когда-нибудь спросит о них.
Что ответить?
И мне ли придется отвечать?
И что ответят моей дочери, если вдруг я не вернусь? Ллойд сочинит для нее подходящую сказку, такую, в которую заставит поверить. Для ее же блага.
- Но тех людей скоро не станет. А ты и я… нам придется еще много времени провести друг с другом. Поэтому, давай попробуем подружиться?
Йен судорожно вздохнул. Я держала ладонь открытой.
- У меня есть дочь. Ее зовут Настя. Анастасия. Она тебе сестрой приходится… - вряд ли он что-то понимает, но слушает внимательно, сосредоточенно. - Она рыжая, как ты. А еще в веснушках.
Волосы Йена светлее. И глаза цвета меда.
Но в остальном - почти близнец, даже щербина между передними зубами имеется в наличии. И эти ямочки на щеках. А еще рыжий пушок на тощей шее.
- Но по характеру Настя - полная твоя противоположность. Она и минуты на месте усидеть не способна. И говорит без умолку, правда, понять не всегда получается. Девочки вообще часто говорят много и непонятно. Привыкай.
Он подвинулся чуть ближе.
- Хочешь на нее посмотреть?
Моя пудреница при мне. Включаю последний трек, разворачиваю экраном к Йену. Он сперва отшатывается, но тут же подается вперед.
Не человек - звереныш.
- Вчера она училась ездить верхом. У нее есть своя лошадка, но, думаю, что когда мы выберемся, то и у тебя появится. Ллойд - хороший человек…
…ложь. Не человек. И вряд ли хороший - подходящее определение.
О нет, Йена он не обидит, вот только… почему бы этому ребенку было не остаться абстрактной величиной? Такой, которая существует где-то по факту. Абстрактными величинами легко оперировать.
Йен осторожно коснулся экрана. Я же, повинуясь порыву, развернула пудреницу и включила в режим записи. Дети не должны отвечать за ошибки взрослых, а Настя имеет право увидеть брата.
- Если хочешь, скажи что-нибудь.
Молчит.
За все два месяца он не произнес ни слова. Только какое мне до этого дело?
Мы просматриваем все треки, которые хранятся в памяти. А под конец Йен смелеет настолько, чтобы сесть рядом. И когда я закрываю пудреницу, не сбегает, но тянет руку, касается волос.
- Темные, да? У тебя не такие?
Кивает.
- Ну вот, так уж получилась… среди рыжих не без брюнетки. Пойдем кушать? Конечно, здесь не сказать, чтобы хорошее меню, но иногда выбирать не приходится.
Сегодня у нас почти праздник: пшенка с маслом и сахар есть. Йен довольно ловко управляется с ложкой, которую тщательно облизывает. И тарелку тоже.
Я не мешаю. Он впервые становится похож на ребенка.
- Поиграем? Правда, с игрушками сложно. Ты наверняка привык к другой жизни, но попробуем что-нибудь придумать?
С придумыванием сложно. Комната почти пуста, а выходить за пределы - неразумно. Прятки и жмурки отпадают по той же причине - мы должны сидеть тихо-тихо. Рисовать нечем и не на чем. Из добычи - старый башмак и треснувшая тарелка, которая прячется под кроватью. Тарелку протираю от пыли и разбиваю на крупные куски.
- Смотри, - куски высыпаю на стол. - Это мозаика. Их можно складывать… вот так.
Некогда тарелку украшал орнамент и глазированное покрытие сохранилось.
- Видишь? Этот кусочек подходит к… вот этому. А сюда подвинем… нет, не получается.
Йен внимательно следит за каждым моим движением. Наконец, решается и трогает осколок.
- Думаешь, подойдет?
Убирает руку.
- Хочешь попробовать сам?
Я отступаю от стола, и Йен переводит взгляд с осколков на меня, снова на осколки. Тянется. Перебирает. Вид предельно сосредоточенный… сходство с Кайя становится невероятным.
