Плохие парни по ваши души. Книга 2 (СИ) - "Anna Milton" (электронная книга TXT) 📗

   — Будь аккуратнее с Перье Жуе. В коллекции всего двенадцать бутылок. Точнее, уже шесть. Это шампанское очень...

   С моих губ непроизвольно слетает писк мыши, попавшей в мышеловку, и я подпрыгиваю от испуга. Потому что, господь всемогущий, Миднайт стоит в дверном проеме, скрестив руки на груди, и пялится на меня. Но я точно помню, что закрывала дверь. Однако сейчас это не так важно, как то, что бутылка с шампанским выскальзывает из моих вспотевших пальцев.

   И разбивается.

   — ... Дорогое.

   Я отскакиваю, когда брызги напитка попадают на мои ноги.

   В спальне виснет тишина. Я медленно и с опаской открываю глаза, которые зажмурила секунду назад. Миднайт по-прежнему выглядит отстраненным. Он не расстроен, и на лице не появились признаки без контрольного гнева. Можно выдыхать с облегчением?

   — И как я мог усомниться в твоей грациозности? — но он по-прежнему может язвить.

   Я прочищаю горло, кашлянув, и отпиваю из бокала.

   — Вкусно, — говорю. — Хочешь попробовать?

   Парень поджимает губы, опуская взгляд к осколкам битого стекла и впитавшемуся в светлый ковер пятну.

   — Я скажу Эстер, чтобы она убрала здесь все.

   — Угму.

   Я изо всех сил стараюсь не придавать своему виду виновности и изображаю крайнее недовольство.

   — Почему ты врываешься без стука? А если бы я была не одета?

   — Во-первых, дверь была открыта. Во-вторых, — Миднайт прячет руки в карманы, — это мой дом, и я могу быть везде, где только пожелаю. Комната, любезно выделенная мною тебе, не является исключением. Знаешь, я мог бы запереть тебя в подвале, в сырой и темной камере. Но позволяю наслаждаться шампанским за пятьдесят тысяч долларов.

   Сколько?!

   Он делает короткую паузу, чтобы смаковать вид моих выпучившихся глаз.

   — Я даже спускаю тебе с рук, что ты разбила этот вкуснейший напиток прямо на моих глазах! Я гурман и алкогольный эстет, поэтому очень трепетно отношусь к своей коллекции выпивки.

   Проклятая совесть. Я опускаю голову, прикусывая нижнюю губу. Нет. Не-а. Ни за что не скажу этому мерзавцу, что мне жаль.

   — Но рядом с тобой мне хочется быть всепрощающим рыцарем, — приглушенно добавляет он.

   — Что? — переспрашиваю я, сама не знаю, почему. Хочу, чтобы Миднайт повторил свои слова, потому что они странной взволнованностью отозвались в моем сердце? Или для того, чтобы убедиться, что мне не послышалось, и рассмеяться ему в лицо и ответить что-нибудь едкое?

   Миднайт пересекает спальню и останавливается напротив меня. Он забирает бокал и допивает шампанское.

   — Я должен отлучиться. Меня не будет до утра. Так что тебе придется развлекаться самостоятельно.

   Я сглатываю, ощущая некую нервозность в теле. Кожу вдруг покрывает обжигающий зуд, и дико хочется куда-нибудь пристроить свои блуждающие, избегающие лица Миднайта глаза.

   — Почему ты говоришь мне об этом? — не понимаю я.

   — Просто, чтобы ты знала. Не пытайся сбежать. Дом надежно защищен, персонал и охрана предупреждены о том, что не должны спускать с тебя глаз и выпускать.

   — Как предусмотрительно.

   — Само собой.

   — А... куда ты уходишь?

   — Ого, — присвистывает Миднайт, наклоняясь вперед, чтобы лучше видеть мое лицо. — Неужели, тебе интересно?

   — Вовсе нет, — я отворачиваюсь и молюсь, чтобы краска не залила мои щеки.

   — У меня назначена встреча, — его голос звучит бодро и довольно. — Но не переживай. Я не стану флиртовать с девушками.

   — Можешь спать, где угодно и с кем угодно. Мне все равно, — бросаю я.

   — Я притворюсь, что поверил тебе, — Миднайт смеется в кулак. — Выспись, потому что завтра мы с тобой кое-кого навестим.

   — Может, достаточно говорить загадками? — я вскидываю руками. — Зачем мы в Иерусалиме? Точно не из-за того, что в тебе проснулся азарт туриста.

   Он слегка щурит глаза и наклоняет голову вправо.

   — Узнаешь обо всем завтра.

   Я даже не злюсь. Потому что, когда я рядом с Миднайтом, то в ярости всегда.

   — Надеюсь, ты отлично проведешь ночь в моем доме, — радушно улыбаясь, он разводит руками. — Только постарайся больше ничего разбивать и ломать до моего возвращения, договорились?

   Может, мне тут все поджечь?

   — Да, — я улыбаюсь ему в ответ.

   — Твое лицо выглядит пугающе, но я надеюсь, что ты будешь хорошей девочкой.

   Миднайт разворачивается и идет к выходу. Он останавливается прежде, чем переступить порог, но так ничего и не говорит.

   Еще через несколько секунд его стройная фигура скрывается из поля моего зрения.

   Я тереблю пояс белого махрового халата, пока мне в голову не приходит мысль, что лучше его снять и надеть что-то легкое и удобное из имеющихся в моем гардеробе вещей. Я рыскаю в чемодане и быстро нахожу голубой топ к черным джинсам. Быстро надеваю это поверх нижнего белья, затем бросаю халат на спинку стула, а после выхожу из комнаты, аккуратно закрыв за собой дверь. Постоянно оглядываясь, я чувствую себя шпионом. Миднайт мог бы сговориться с прислугой, чтобы те следили за мной, не выпускали из спальни и так далее. Но меня невозможно удержать в клетке, именно поэтому я двинулась на осмотр большого дома, что принадлежит мерзавцу, не заслуживающему даже кирпича с фасада.

   Мне повезло. На пути никто не встречается, а это значит, что я смело могу пройти в левое крыло. Двери там повыше и двустворчатые. Так и не поймешь, за какой из них кроется комната Миднайта. Я открываю одну за другой, пока не встречаю что-то оригинальное среди одинакового, светло-бежевого цвета всех дверей. Та, у которой я стою, выкрашена в темно-коричневый, и высота ее достигает до самого потолка. Учитывая то, насколько славолюбив этот парень, можно с уверенностью предположить, что впереди меня ждет именно его спальня.

   Я угадала. Заперевшись, не спеша разглядываю золотые узоры на темно-зеленых стенах, кровать огромнейших размеров с балдахином, гардеробную и два кресла у окна. На них висят черные шторы. Они приоткрыты, поэтому в спальню просачивается солнечный свет. Он, кстати говоря, стал более ласковым, и уже не так адски печет, поэтому позже я даже могу прогуляться по саду, без опасений получить удар.

   — Как здесь красиво, — тихо говорю сама себе, проведя рукой по поверхности камина, на котором стоят фотографии в рамках.

   Я решаю не вглядываться. Возможно, знать про Миднайта больше, чем я рассчитывала, — ошибка.

   Прыгаю с разбега на мягкую кровать, и пушистые покрывала встречают мое тело с особым теплом. Я ощущаю на простынях запах парня и, сама того не ожидая, вбираю ноздрями его аромат, сжав пальцами подушку, буквально приклеившись к ней носом. Даже не хочется делать замечание самой себе. Знаю, что это неправильно, но безумно хочется.

   Все-таки, не выдержав, подрываюсь и, подбежав к камину, принимаюсь разглядывать фотографию справа. Я не сразу замечаю ее, потому что она менее приметная: очень старая, черно-белая. На ней двое взрослых мужчин с лихо-закрученными усами, двое молодых парней с гладко выбритыми лицами и милая, юная девушка, длинноволосая и изящная. Ее волосы захвачены в свободный хвост, несколько темных прядей струятся по одному плечу. Все бы ничего, если бы не один странный и интересный факт, невероятно меня пугающий. Один из молодых парней на старом фото — Миднайт.

   Я совершенно точно не могу спутать. Я совершенно точно понимаю, что это тот самый парень, который обожает сарказм и готов соревноваться в нем с кем угодно. Сощурившись, я беру рамку в руки и хмурюсь, чтобы рассмотреть все, не упустив ни одной детали.

   Черт! Да на них же одежда восемнадцатого, или девятнадцатого веков! Мои познания в истории не позволяют мне сделать окончательный вывод, однако понятно, что столько люди… даже ведьмы и колдуны молодыми быть не могут!

   Как такое возможно?

   Я пальцем провожу по фотографии, задевая голову Миднайта, такого беззаботного. Внешне он совсем не изменился, но взгляд стал другим, более циничным. А на этом старом фото Миднайт добр, юн и мил. Наверное, такой Миднайт мне бы с легкостью понравился.