Альфа-злодей (ЛП) - Карлайл Лилиана (первая книга TXT, FB2) 📗

— Никакой больницы, — обещает он ей. — Бывало и хуже. Я в порядке, милая.

Милая.

Это ласкательное прозвище глубоко ранит ее, печаль сжимает грудь.

Это напоминание о том, что у них было до того, как всплыла ужасная правда.

Всего этого слишком много.

Ноа, должно быть, чувствует ее панику, потому что притягивает ее к себе, прижимая ее голову к груди и слегка смещаясь, чтобы она не давила на его рану.

— Мне жаль, — просто говорит он. — Я сожалею обо всем, Лилит.

Она разражается слезами, позволяя мужчине, который когда-то обещал убить ее, утешать ее.

* * *

Довольно скоро город превращается в сельскую местность, где вдоль дорог стоят только телефонные столбы и редкие знаки "Стоп".

Джексон и Ноа вполголоса разговаривают, но она то приходит в себя, то теряет сознание, когда он крепко прижимает ее к своей груди, и его мурлыканье вибрирует во всем ее теле.

Они продолжают ехать, пока не подъезжают к современному фермерскому дому, окруженному ухоженной травой и высокими деревьями. Это прекрасно, и в любое другое время она восхитилась бы мастерством.

Джексон въезжает на посыпанную гравием подъездную дорожку, и Ноа помогает ей выбраться из внедорожника, поднимая за талию и опуская на землю.

— Спасибо, — шепчет она Бете, который искренне улыбается ей.

— Я рад, что наконец-то познакомился с тобой, — говорит он. — Я никогда не думал, что кто-то сможет завоевать его сердце.

Она вздрагивает от его слов.

Ноа спас ее, потому что чувствовал себя виноватым. Потому что он понял, что все это время проблема была в Тэтче, а не в ней.

Это не значит, что он больше не хочет ее.

Так ли это?

Ноа кладет руку ей на поясницу, успокаивая прикосновением, но это только заставляет ее сердце сжиматься.

Его аромат другой. Раньше он всегда был острым и насыщенным. Но в нем чувствуется что-то новое.

Это успокаивает.

Здесь я чувствую себя как дома.

— Я вернусь через несколько дней за вами двумя, — говорит Джексон, затем кивает Ноа. — И у меня будут документы, когда вы будете готовы.

Документы?

— Хорошо. Спасибо.

— И подлатай себя, пожалуйста. Не истекай кровью на глазах у бедной девочки.

— Я не буду.

Ноа прижимает ее к себе, когда Джексон отъезжает, оставляя их одних.

НОА

Она в шоке.

В первый раз, когда он был окружен смертью и залит кровью, он отреагировал точно так же. Он не появлялся несколько дней.

Но у него такое чувство, что его девушка сильнее, чем был он.

Ее дыхание становится прерывистым, и она часто моргает, как будто не в состоянии осознать, что ее окружает.

— Давай отведем тебя внутрь, — бормочет он. Но она остается неподвижной, ее руки дрожат, когда она смотрит на кровь на них.

Черт.

— Омега, — шепчет он. — Пойдем со мной.

Он добавляет нотку Влияния, надеясь, что это произведет на нее впечатление.

Она напрягается и позволяет ему взять себя за руку. Открыв входную дверь, он помогает ей войти в дом Джексона.

Он обязан своему другу всем гребаным миром после того, что он для них сделал. Без помощи Джексона их побег не был бы таким быстрым.

И у него, скорее всего, будет больше пулевых отверстий.

У него болит бок, но он больше беспокоится за Лилит, которая хранит молчание, пока они проходят мимо гостиной в хозяйскую спальню. Он подводит ее к краю кровати, помогая сесть, и пальцем приподнимает ее подбородок.

— Мы должны привести тебя в порядок, — говорит он ей. — Нам нужно переодеть тебя.

Его сердце, блядь, разрывается, когда он смотрит на нее. Ее лицо пожелтело, а волосы влажные от того, что, скорее всего, является его кровью. Платье, которое на ней надето, разорвано в клочья, а ключицу покрывают уродливые синяки в форме пальцев.

Ее обычный запах заменяется ароматом ее скользкости и стыда.

Этого достаточно, чтобы сломать кого-то.

Но, как всегда, оставшись в живых, она слегка кивает ему. — А как насчет тебя?

Даже после всего, что он с ней сделал, она все еще беспокоится за него.

— Я выживу, — обещает он ей. — И я никуда не уйду.

Он видит недоверие на ее лице, но она продолжает молчать.

Так не пойдет.

— Потребуется гребаная армия, чтобы убрать тебя с моей стороны, — рычит он. — Независимо от того, хочешь ли ты, чтобы я был там. Я буду твоей чертовой тенью, если понадобится, в этой жизни и во всех последующих.

Ее глаза расширяются от его признания, но ему нужно, чтобы она поняла, насколько глубоко он вкладывает в свои слова.

— То, что я сделал, было чертовски непростительно, и, черт возьми… — Он лезет в задний карман и достает пистолет. — Ты можешь убить меня прямо сейчас, если хочешь. Я заслужил это. Он кладет пистолет на матрас рядом с ней. — Ты знаешь, как нажать на курок, милая. Просто сделай это, если тебе от этого станет лучше.

Она смотрит на пистолет, затем медленно переводит взгляд на него, сбитая с толку.

— Но знай, если ты это сделаешь, я буду преследовать тебя всю оставшуюся жизнь. Я вторгнусь в твои гребаные сны. — Он запускает пальцы в ее растрепанные волосы и наклоняется вперед, так что его губы касаются ее уха. — Я буду трахать тебя до беспамятства каждую ночь. Заставлю тебя кончить на мой узел, пока ты спишь.

Она ахает, и ее аромат становится еще более сладким.

— Итак, выбирай сама, — говорит он, поднимая пистолет и вкладывая его ей в руку. — Я здесь, с тобой, или я здесь, в загробной жизни?

Она смотрит на него, ее губы приоткрыты от шока.

— Ты всегда говорила, что тебе следовало пристрелить меня.

Она качает головой и отбрасывает оружие на край кровати. — Ты гребаный псих, — шипит она, гнев затуманивает ее аромат.

Он ухмыляется.

— Вот ты где, — шепчет он, когда она прищуривает глаза. — А теперь давай приведем тебя в порядок, милая.

Он подхватывает ее на руки, как невесту, и несет в главную ванную, несмотря на ее протестующий стон.

— Я могу идти, — огрызается она, обвивая руками его шею.

— Ты можешь, — соглашается он, протягивая руку, чтобы включить душ. Надеюсь, кровь не запачкает плитку в душевой Джексона.

Несмотря на ее протесты, она прижимается к нему носом, вздыхая у него на груди. Непроизвольное мурлыканье вырывается у него, когда он заходит с ней в душ; вода поглощает их обоих.

Кажется, она не возражает. Он стоит молча, пока душ смывает багровость с их тел, она прижимается к нему, пока их одежда прилипает к коже.

Его бок кричит от боли, но прижимать ее к себе стоит каждого мгновения агонии. Он не может поверить, что она позволяет ему обнимать себя после всего, что он сделал. Это изысканно, и если он при этом истечет кровью, ему все равно.

Когда вода становится светло-красной, он опускает ее на землю, и она встает в нескольких дюймах от него.

Она сногсшибательна. Испорченное черное платье облегает ее, подчеркивая каждый изгиб и форму затвердевших сосков. Красные капли падают с ее волос и скатываются по декольте, исчезая в черной ткани.

Она похожа на падшего ангела. Его член пульсирует в джинсах, отчаянно желая, чтобы его выпустили.

Несмотря на свою травму, он готов взять ее.

Предъяви на нее права.

Он готов вонзить зубы в нежную железу возле ее плеча, привязав ее к себе навсегда.

Он еще не сделал ей предложения и не планирует этого делать.

Его и раньше грызло чувство вины, и оно усилилось в десять раз после того, через что он заставил ее пройти.

Но он эгоистичный ублюдок и не может жить без нее.

Когда вода становится розовой, он замечает, что это не единственная жидкость, стекающая по ее ногам.

Скользкое, сиропообразное и густое, стекает по внутренней стороне бедер, смешиваясь с кровью.

Она замечает, что он пристально смотрит, и ее зрачки расширяются.

— Я давно не принимала супрессанты, — говорит она хриплым голосом, ее горло подергивается, когда она нервно сглатывает.