Семейный портрет с колдуном (СИ) - Лакомка Ната (читаем книги .TXT) 📗
Она поднялась по ступеням, стряхивая ладонями капли воды с нагого тела и перебрасывая на спину промокшие волосы. Вирджиль взял подогретую возле жаровни простыню и набросил ее на правительницу, помогая закутаться.
- Раньше этой порции хватало на полгода, - заметила королева.
- Как бы мы ни пытались обмануть время, ни вы, ни я не становимся моложе, - ответил граф. – Поэтому придётся постепенно увеличивать дозу.
- Увеличивать? – она пытливо взглянула на него. – И в каком объеме? Или ты считаешь себя неисчерпаемым колодцем?
Вирджиль медленно опустил рукав рубашки, затем надел камзол, и только потом ответил:
- Что поделать, ваше величество? Я знаю многие тайны, но тайна бессмертия мне не подвластна. Вряд ли такое возможно в нашем мире. Могу только пообещать, что вам стоит лишь пожелать – и я отдам всю свою кровь. Этого хватит на… лет двадцать.
Юное лицо королевы дрогнуло, а серые глаза – казавшиеся двумя бездонными омутами, потемнели.
- Я никогда не приму такой жертвы, Вирджиль Майсгрейв, - произнесла она тихо, но в голосе её зазвучала сталь – холодная, режущая, как кинжал по венам. – Ты никогда не оставишь меня. Тебя никто не заменит.
- Что вы, ваше величество, - ответил граф преувеличенно скромно. – Незаменимых у нас нет. Но тут я с вами согласен – вряд ли найдется на этой земле колдун искуснее меня.
- И вряд ли ты – единственный носитель крови quarta vivificantem, - королева села в кресло, вытягивая ноги.
Вирджиль тут же надел на неё мягкие шелковые туфли, отороченные мехом горностая.
- Тебе надо жениться, - сказала она резко. – Я не имею права рисковать.
- Вы же знаете, леди королева, - сказал граф с развязностью, позволенной давнему другу или любимому слуге, - что не всякая дама подойдёт мне в жёны. Пока я такую не нашёл. Так что женюсь, только если повстречаю девицу с кровью четвёртой живительной или влюблюсь до беспамятства.
- Считаешь это невозможным? – королева впилась в него взглядом.
- Считаю это маловероятным, - ответил Вирджиль мягко. – Как говорили древние - оmnia praeclara rara. Всё прекрасное редко.
- Это ты о крови или о любви?
- И о том, и о другом, ваше величество. Советую вам не волноваться и отдохнуть сегодня. И я отдохну, с вашего позволения. Вы ведь желаете увидеть меня победителем в поло, не так ли?
Королева кивнула, разрешая удалиться, но когда граф уже дошел до двери, её величество окликнула:
- Майсгрейв!
- Что угодно? – обернулся колдун с готовностью.
- Ты ведь ничего от меня не скрываешь?
- Нет. Почему такой вопрос? – Вирджиль вскинул брови.
- Мне показалось, ты испытываешь интерес к леди Валентайн.
- Вам показалось, - ответил граф спокойно. – Девица не в моем вкусе. Я уже говорил об этом.
- Может, и мольберт упал сам по себе?
Вирджиль расхохотался так искренне, что королева тоже не сдержала улыбки.
- Вы меня раскусили, леди королева, - признал он. – Каюсь, мне до смерти надоело стоять там, таращась в одну точку. И было пресмешно посмотреть, как бесится мастер Леонсио. Помните, как он назвал меня красивой статуей без души? А я злопамятный, вы знаете. Надеюсь, он не съел свой берет. От этого может случиться несварение.
- Иди уже! – прыснула королева, как девчонка. – Надеюсь увидеть тебя завтра в седле и с кубком победителя.
- Приложу все усилия, - Вирджиль поклонился и вышел из королевской ванной.
Под дверями ждали служанки, и стоило показаться колдуну королевы, все они, как одна, поклонились так низко, что стали видны аккуратные пучки тугих кос на затылках.
- Её величество отдохнет четверть часа, - привычно объявил граф, - а потом принесите ей молока с мёдом.
- Да, господин граф, - ответила старшая из служанок, и девицы гуськом проскользнули в ванную комнату.
Оставшись один, Вирджиль вытер рукавом пот со лба и висков. И пот прошиб совсем не потому, что в ванной комнате было жарко. Граф торопливо зашагал по коридору, потирая сгиб локтя, где саднила ранка, оставленная ритуальным кинжалом.
Неужели, старуха что-то заподозрила? Если бы она не появилась у художника, Эмили Валентайн уже сбежала бы, сверкая пятками.
Впрочем, оставалась слабая надежда, что сейчас, вот в это самое время, леди Валентайн со слезами и проклятиями собирает вещички, чтобы отбыть в Саммюзиль-форд.
Вирджилю страшно захотелось её увидеть. Пусть заплаканную, пусть злую – всё равно. Лишь бы увидеть, встретить её взгляд – пусть негодующий, пусть презрительный… Увидеть, прикоснуться, почувствовать рядом… Но нет, нельзя. Нельзя привлекать к ней внимание. Если старуха что-то почувствует…
Он поборол опасное желание ринуться в дом Икении, отпустил кучера и пошел в сторону Птичьего холма, жадно вдыхая напоённый городскими цветами воздух. Прохожие, попадавшиеся навстречу, спешили перейти на другую сторону улицы, а то и вовсе свернуть в переулок, только бы не столкнуться лицом к лицу с королевским колдуном.
Вирджиль Майсгрейв замечал это, но ничем не выказал насмешки, неудовольствия или презрения. И только добравшись до ворот Мэйзи-холла, увитых розами, произнес вполголоса:
- Никто тебя не заменит. Никто не заменит.
10. Ничто не приносит покоя
Возвращаясь домой в королевской карете (уже в гордом одиночестве, без блистательной леди Нэн), я обдумывала всё, что произошло сегодня во время позирования. Несомненно, что домогательства графа терпеть дальше невозможно. Несомненно, что мне надо уехать из столицы. И чем скорее – тем лучше. Вопрос – должна ли я поговорить об этом с Аселином? И что я ему скажу?..
Милый, твой дедушка прижимался ко мне самым недвусмысленным образом, говорил эротические гадости и намекал, что скоро я стану его любовницей.
Что сделает после этого Аселин?
Вызовет дедушку на поединок чести.
И кто победит?
Вряд ли мой жених. А если исход ясен, какое я имею право втягивать его в это дело? Лучше поговорить с леди Икенией. Но чем сможет помочь мне она, если сама в полной зависимости от колдуна?
Аселин ещё не вернулся со службы, и я обрадовалась этому. Сейчас мне не хотелось ни видеть его, ни говорить с ним.
- Что произошло? – сразу спросила леди Икения, когда королевская карета уехала. – На вас лица нет, Эмилия!
- Поговорим в доме, - ответила я, еле шевеля губами. На меня навалилась такая усталость, будто я не позировала около получаса, а таскала камни в течение суток.
После легкого перекуса и чашечки ароматного кофе я рассказала леди Икении, что произошло во время написания семейного портрета. Разумеется, я смягчила многое и умолчала о многом, но суть леди Икения уяснила. Только вопреки моим опасениям, ее это ничуть не расстроило. Она даже усмехнулась, будто услышала что-то забавное.
- Вам не надо опасаться за свою честь, Эмилия, - заявила она решительно. – Если бы вы, действительно, привлекали Джиля, то уже давно оказались бы в его постели. Уж простите за прямоту. Обычно он не церемонится с хорошенькими девушками.
- Вы думаете? – спросила я, почувствовав легкий укол досады. Хотя, с чего бы мне досадовать? Если я не нравлюсь колдуну – так это и к лучшему. Но что-то ныло в груди, что-то крутилось в мыслях, словно я потеряла нечто важное, и сама себе боялась признаться, что потеря для меня – катастрофична.
- Уверена, - леди Икения подлила мне еще кофе и разрезала булочку, намазывая ее сливочным маслом и джемом. – Наш любимый двоюродный дедушка всего лишь хочет избавиться от вас, как ото всех прежних невест Аселина. Девицы убегали от нас с воплями, не продержавшись и недели. Но все они до сих пор живы и здоровы, и Джиль сразу же потерял к ним интерес, как только они отказались от свадьбы с моим сыном.
- И много их было, этих девиц? – спросила я, стараясь не показать, как меня задело упоминание о прежних невестах. Нет, это была не ревность… Я тщательно прислушалась к своим чувствам. Совсем не ревность. Скорее, уязвленное самолюбие…
