Точка Зеро (СИ) - Рябинина Татьяна (читать бесплатно книги без сокращений .txt) 📗
— Я боялась этого, — вздохнула мать Алиенора, повернувшись в мою сторону. Ее черный глаз льдисто блеснул, и мне стало еще холоднее. — Но я не имею права вас уговаривать. Только помните, что от вашего решения зависит судьба мира. Вы хотите сохранить жизнь вашего ребенка, и я это понимаю. Но только вы не понимаете, что вашего ребенка не существует. Ни один человек не родился и не умер. Ни одного события не произошло.
— Вы сами себе противоречите. Сначала вы говорили, что с настоящим ничего не произошло, люди живут, как жили, просто ничего из этой жизни не попадает в Отражение. А теперь оказывается, что настоящего просто нет? Я уже не знаю, кому и во что верить. Сестра Констанс тоже казалась очень убедительной…
— Светлана, я еще раз повторю: то, что не запечатлено, — это иллюзия. Никто не знает, когда и как закончится существование наших миров. Если вы вернетесь, оно продолжится. Годы, столетия, тысячелетия — никому не известно, как долго. Но если вы останетесь здесь, возможно, вам не придется долго страдать. Как знать, может быть, последняя битва добра и зла идет именно сейчас, в ваших душах — твоей и Энтони. Может, именно вы с ним избраны полем брани, и все закончится в тот момент, когда вы примете решение.
— Но ведь в этой битве непременно должно победить добро? — не сдавалась я. — Значит, если мы не вернемся, это как раз должно стать добром!
— Да, все так, — печально усмехнулась мать Алиенора. — Вот только вашей дочери в вечности все равно не будет. Потому что ее нет. Отправляйся к своему телу, отогрейся и подумай об этом. А потом поговори с Энтони.
В ту же секунду я оказалась рядом с Мартином. Быть рядом с ним, но не в нем — это были воистину Танталовы муки, и только адский холод, который терзал меня, понемногу уходил. Я кружила рядом с ним, касалась его кожи, волос. «Впусти меня!..»
Но другие мучения были гораздо сильнее.
«Отогрейся и подумай…»
Все во мне сопротивлялось, однако я понимала — каким-то запредельным чутьем, — что аббатиса нас не обманывает. Все это время — сколько? Я не представляла, сколько месяцев или лет прошло с тех пор, как кольцо Маргарет превратилось в каплю золота и обломки сапфира. Неважно! Все это время, которого якобы не существовало, — оно было! Мы жили, любили, радовались, огорчались — но от этого не осталось ничего. Ничего материального. И когда души соединятся со своими телами в Отражении, эти мысли и чувства просто растают, исчезнут, потому что нет событий, с которыми они связаны.
И снова на ум пришло ненавистное слово «нелинейность». Когда все закончится, жизнь каждого человека свернется в одно бесконечное мгновение, и все жизни переплетутся в сложнейший узор. Мне словно приоткрылась эта величественная картина, и я задохнулась от восторга и благоговения. И если мы вернемся, сколько еще сияющих искр смогут дополнить ее!
Но в этом узоре не будет Мэгги, Джина, всех тех, кто родился недавно и еще родится, пока не закончится эта странная жизнь-иллюзия. Их не будет там при любом нашем решении. И если Мэгги еще имеет шанс родиться, пусть не такой — другой, то у Люськи и Питера детей не будет. Ведь если мы сохраним кольцо, проклятие так и останется на роде Скайвортов. И Маргарет будет обречена до скончания веков томиться в Скайхилле бесплотным призраком. Или на его месте — когда замок в конце концов разрушится.
Боже мой, какая пытка! Я — которая по полчаса зависала у одежного шкафа, выбирая платье, или страдала над меню в ресторане, — должна решать судьбу мира. И судьбу собственного ребенка. Должна решать, будет ли мир жить дальше или останется спящей царевной в хрустальном гробу. Почему-то вспомнилась Элис, замершая под аркой Скайхилла в ожидании, когда же я заговорю с ней.
Мартин пошевелился во сне, тяжело повернулся на бок. Я легко коснулась его щеки
— словно поцеловала, прощаясь, — и вернулась в обитель.
Разыскивать Тони не было нужды: из галереи раздался грохот, сопровождаемый руганью. Смогу ли я забыть все это, когда мы снова станем прежними, когда вернемся в самое начало наших отношений? Нет, пожалуй, прежними мы уже никогда не будем. Именно в этот момент я отчетливо поняла, что все последние события нашего настоящего действительно были лишь иллюзией, и после возвращения наша жизнь станет совсем другой.
— Тони! — позвала я, глядя на поваленные светильники и перевернутое ведро.
Он появился из-за угла, потирая разбитую в кровь руку.
— Что тебе? Если надеешься меня уговорить, даже не пытайся.
Если б я могла! Как можно уговорить кого-то, если у тебя нет уверенности в правильности выбора? И все же я попыталась, но мысли и слова путались, и я замолчала.
— Тебе всегда было на всех наплевать, — тихо сказал Тони. — Ты всегда думала только о себе. Мне говорили, что так будет, а я не верил. Что ты бросаешь всех, кто рядом с тобой. Потому что тебе ни до кого нет дела.
У меня отвисла несуществующая челюсть. Вот это заявки! В одну секунду я вспомнила, всех, кто был рядом со мной. Мужчин. С Лешкой наши отношения умерли сами по себе. Вадим меня бросил. Альберто просто уехал, когда у него закончилась виза. Федька… Тут было сложнее, но все равно решение расстаться было обоюдным. Все остальное даже отношениями назвать нельзя — одно-два чисто платонических свидания. Откуда он взял это? Мы ведь никогда не обсуждали в деталях нашу прошлую личную жизнь.
«Мне говорили…»
Я вдруг вспомнила слова Питера, которые он мне сказал, объясняя, почему Люська не одобряет наши с Тони отношения. «Ты заканчиваешь все сама, как только тебе надоест». А кто мог сказать Питеру? Вот спасибо тебе, Люся, спасибо, подруга…
Видимо, я не слишком заботилась о том, чтобы Тони не слышал мои мысли, — и он их услышал.
— И Люси ты тоже бросила, когда ей было плохо. И ты знала об этом. О том, что она пыталась покончить с собой. Но даже ей не позвонила. Лучшая подруга, да? А потом вдруг сразу решила с ней помириться? Когда она собралась замуж за лорда? Ну конечно, ведь можно поехать к ней в Англию, жить на всем готовом, так?
Если первое обвинение было моей болью и моим стыдом, тем, чего я никак не могла себе простить, то второе показалось настолько несправедливым, что я просто взорвалась:
— Да?! — завопила я. — Значит, я такая стерва, а ты такой замечательный, да? Весь такой в белом пальто? И твои подруги, с которыми ты жил по несколько лет, сами тебя бросили? И те девушки, которые были «ничего серьезного»? А Питер? Ты ведь ему рассказал, что его невеста трахалась с его кузеном, да? Если бы ты рассказал, он бы на ней не женился. И все — ты слышишь, абсолютно все было бы по-другому! И нас бы с тобой сейчас здесь не было!
Боже мой, что мы делаем, подумала я в отчаянье. Нам необходимо решить судьбу мира — не в переносном смысле, не ради красного словца, нет, на самом деле, а мы затеяли грязную, отвратительную ссору, пытаясь побольнее ударить друг друга. И я снова остро почувствовала жажду телесности — хотя бы только для того, чтобы зарыдать злыми слезами обиды и разочарования.
Тони молчал. Я слышала, как тяжело он дышит, видела, как сузились от злобы его глаза — прекрасные синие глаза Маргарет. Наподдав ногой ни в чем не повинное ведро, он повернулся и пошел по галерее прочь.
— Он понимает, что ты права, — сказала мать Алиенора, которая, как обычно, появилась неожиданно, словно сгусток черной тени, в которой пряталась. — Но ему трудно с этим смириться. Не торопи его. Время еще есть. Хотя и немного. Если вы не вернете мир в прежнее состояние сейчас, кто знает, будет ли он еще существовать через год. А если будет — выдержите ли вы год таких мучений? Возможно, отражение кольца Сияния тянуло тебя сюда не только потому, что ему нужна была живая душа, но и для того, чтобы ты смогла исправить ошибку, совершенную не по своей вине. Да, это очень сложный путь. Но, может быть, другого просто нет?
— Свобода воли… — прошептала я. — Зачем люди просят Бога о помощи, если Он не вмешивается в их дела?
— Просить — это тоже проявлять свою волю.
