Одинокие сердца (ЛП) - "Savva" (полные книги .TXT) 📗
— Не могу тебе этого обещать, — прозвучал честный ответ.
Но тут желудок Гермионы издал такое громкое урчание, что, услышав его, Люциус прекратил волнующие ласки и проворчал:
— Нужно покормить тебя завтраком, прежде чем эта маленькая леди, — он ласково погладил округлый животик, — накажет меня за столь эгоистичное поведение.
— Как ты узнал, что это девочка?
— У меня свои источники, дорогая, — надменно протянул Малфой.
Гермиона одарила его недоверчивым взглядом и лишь покачала головой. Он щёлкнул пальцами, и спустя всего пару минут в дверях появился старый, морщинистый эльф, несущий поднос с едой и чайник. От неожиданности Гермиона ахнула и поспешно натянула простыню до самого подбородка. С усмешкой наблюдая за её реакцией, Люциус забрал поднос у верного слуги и отпустил того лёгким кивком, а затем аккуратно разместил завтрак между ними, прямо посередине большой кровати, жестом пригласив начинать.
В перерыве между куском тоста с мармеладом и глотком чая Гермиона прислонилась к его плечу и спросила:
— Итак, каков план?
Осторожно вернув чашку с чаем на поднос, Люциус спокойно произнёс, пристально глядя ей в лицо:
— Месяца через три объявим о помолвке, а через полгода ты станешь мадам Малфой.
Какое-то время Гермиона молчала, пытаясь справиться с собственным бунтарским нравом. Успокоив дыхание, она наконец выдавила, сузив глаза:
— Тебе не кажется, что ты излишне самоуверен, Люциус?
— Ровно настолько, насколько должен быть уверен в себе истинный Малфой, — пробормотал «истинный Малфой» мягким, бархатным баритоном и во избежание упрёков и критики в свой адрес запечатал её губы поцелуем.
Сначала она честно пыталась приложить усилия, чтобы оттолкнуть наглеца и высказать всё, что думает о нём и его самонадеянности. Однако попытки оказались тщетны, и в конце концов весь её боевой запал испарился, как лёгкое облачко над знойной пустыней. Страсть, охватившая Люциуса, оказалась настолько заразительной, что Гермиона сама обняла его за шею и утопила пальцы в волне роскошных волос. Раздался низкий одобряющий рык, и симфония прерывистых дыханий, стонов, вздохов и гортанных вскриков наполнила комнату.
В какой-то момент их любовную музыку неожиданно нарушил резкий, нестройный звук: забытый поднос с чаем и едой драматически скатился на пол. Оглушительно стукнувшись о паркет, он зазвенел серебром и посудой, однако любовники, увлечённые друг другом, даже не заметили этого.
========== Глава 18 ==========
Середина приключения — прекрасное место, чтобы начать всё заново.
(« Arctic Monkeys», «505»)
Четыре месяца спустя. Малфой-Мэнор
Гермиона проснулась посреди ночи от непривычно сильного сокращения внизу живота. Схватки начались ещё вечером и продолжались до сих пор с нерегулярными интервалами и силой. Однако эта оказалась на порядок больней, чем предыдущие.
Тихо ойкнув, Гермиона осторожно уселась на кровати и принялась поглаживать живот, пытаясь успокоить беспокойно ворочающуюся малышку.
Когда ей чуть полегчало, она перевела взгляд на спящего рядом мужчину. Голубовато-жёлтый, похожий на неоновый, лунный свет переливался в его волосах и озарял кожу сиянием. Широкие плечи и хорошо очерченная грудь тускло мерцали в полумраке ночи. Лицо было спокойным и расслабленным. Длинные ресницы слегка трепетали при каждом вздохе. Гермиона прикусила нижнюю губу: Люциус был умопомрачительно великолепен и соблазнителен: один лишь взгляд на него будил в животе бабочек. Просто уму непостижимо, какой удивительной властью над ней обладал этот мужчина! Ему удавалось соблазнять её, даже когда он спал и, казалось, ничего не делал для соблазнения! Даже во время родовых схваток она не могла не думать о нём!
Эта фанатичная одержимость Люциусом смущала и до сих пор озадачивала Гермиону. Четыре прошедших месяца она пыталась понять, что с ней происходит. Четыре месяца старалась разобраться в своих чувствах по отношению к нему. Найти, откуда вообще взялись эти страсть, трепет и любовь, но объяснение по-прежнему ускользало. С каждой минутой она всё глубже погружалась в серый, прозрачный океан его глаз и пряный запах одеколона. Каждый день она всё больше теряла себя в обжигающих страстью ласках, а его привязанность дарила такой желанный покой.
В итоге, после многих часов размышлений и анализа, Гермиона нашла только одно невероятное, нелогичное, но единственно возможное объяснение всему происходящему — она была по уши и бесповоротно влюблена в Люциуса Малфоя. В этого сложного, порой невыносимого, однако чрезвычайно обаятельного человека. Даже несмотря на его тёмное прошлое, великое множество недостатков и огромные различия в характерах.
Она чертовски хорошо сознавала, что совместная жизнь не будет ложем из роз: Люциус был ужасным собственником и стремился контролировать абсолютно всё (что ужасно раздражало). Он властвовал над семьёй с непогрешимой уверенностью в собственной правоте и вседозволенности. Конечно, Гермиона тоже подпала под его влияние: хотя технически она ещё не была Малфой, однако должна была стать ею спустя всего два месяца. Но на самом деле всё это уже не имело значения. Потому что в лунном свете на её пальце ярко сверкал бриллиант, напоминая о том, кому она теперь принадлежит.
Честно говоря, сначала Гермиона со всей отведённой ей страстью окунулась в борьбу против его всеохватного контроля и собственнического характера! Она пыталась сохранить независимость… На самом деле пыталась… Но спустя некоторое время наконец поняла, откуда ноги растут: Люциуса так воспитали, вся жизнь его проходила на фоне подобного поведения. Он был просто не в состоянии вести себя как-то по-другому. На протяжении веков хозяин Мэнора нёс на себе ответственность за благополучие членов своей семьи. По сути он был их единственной защитой и опорой. Эта ответственность впитывалась с молоком матери, неслась в крови, стала частью его, причём настолько значимой, что он уже не мог бороться с нею. Осознав это, Гермиона научилась уловками смягчать неусыпный контроль. В конце концов, она действительно была умной женщиной.
За четыре месяца, что они жили вместе, Гермиона узнала о Люциусе очень многое. Он был умён, эрудирован и точно так же обожал книги, как и она. Мерлина ради! Он знал наизусть “Историю Волшебного мира” и прочёл всю библиотеку Мэнора! Кроме того, отлично мог поддержать интересную интеллектуальную беседу и компетентно обсудить спорные темы.
Конечно, по некоторым вопросам их взгляды диаметрально не совпадали, тогда дискуссии носили довольно острый, возбуждённый характер. Но ведь Люциус был удивительно искусным манипулятором. Он всегда точно знал, когда спор грозит перерасти в склоку, и настала пора воспользоваться последним неотразимым аргументом. Который заключался в том, чтобы уложить Гермиону на любую горизонтальную поверхность, лишить одежды и погрузиться глубоко внутрь её. Это был чрезвычайно эффективный способ, и каждый раз он срабатывал лучше любого заклинания.
Гермиона улыбнулась и мечтательно вздохнула. К сожалению, с увеличением срока беременности воплощать в жизнь эти акробатические этюды становилось всё трудней и трудней, а потом и просто невозможно. Удивительно, но число аргументов Люциуса после этого тоже резко сократилось.
— Как странно, — протянула она тихонько.
Время от времени Малфой всё же вёл себя как властная, надменная, высокомерная, аристократическая задница. Тогда Гермионе на несколько дней приходилось «включать» холодность, не разговаривать с ним, а то и вовсе лишать секса. Спустя буквально пару сеансов такой комбинированной терапии она заметила, что Люциус начал внимательней обдумывать слова, прежде чем говорить их вслух.
Тем не менее, её привязанность превратила всё то, что раньше казалось недостатками, в достоинства. Гермиона полюбила его ухмылки и изогнутые брови, сухой, покровительственный юмор и язвительные замечания, тихие смешки и раздражённое фырканье. Она любила, как Люциус ворчал перед тем, как собирался подняться с постели, и звуки, которые издавал во время утреннего бритья. А сияние его глаз сразу после душа!.. Ох, эти глаза могли возбудить её в одну секунду!
