Смерть и приговор с отсрочкой - Джонс Даринда (читать книги онлайн полностью без сокращений .TXT) 📗

— И почему это так расстроило Кэмерона? — Брук взяла в руки фото. — Он тут очень грустный.

— Потому что еще мистер Ласк добавил, что мама им тоже гордится.

— Ого… — Похоже, я застала подругу врасплох. — Теперь все ясно.

— Посмотри на дату на фотке.

Брук посмотрела на цифры и уставилась на меня.

— Мама Кэмерона, — объяснила я, — умерла за девять лет до того, как сделали снимок. Это была годовщина ее смерти.

Бруклин резко выдохнула:

— Почему я сама не додумалась? Ну и дура же я!

— Ничего подобного.

— Надо вернуть фотографию Кэмерону. Так будет правильно.

— Если бы он хотел ее вернуть, то так бы и сказал. — Я придвинулась поближе к подруге. — Думаю, ему нравится, что эта фотография теперь у тебя.

Ее губы сложились в подобие улыбки.

— Расскажи, как это происходит.

Сразу было ясно, что она имеет в виду видения через фотки. Я рассказала Брук о занавесе, о том, как отодвигаю его в сторону и как будто вхожу в снимок. Рассказала, как я себя чувствую, находясь внутри картинки и не имея физического воплощения. Описать ощущения было нелегко, но Бруклин умная девочка. Она вполне способна вообразить все, что угодно, и поставить себя на мое место.

— Выходит, каждый раз, когда ты возвращаешься, ты сначала видишь вспышку, как раз когда делают фото?

— Да, но я уже начинаю думать, что этот свет вовсе не вспышка камеры, а как бы мой путь обратно в настоящее.

— Должна сказать, Лор, что в мире нет ничего круче. И все это происходит в тот момент, когда я решила, что круче тебе становиться уже некуда.

Я неуверенно хихикнула:

— Даже не знаю. Какой от этого толк? Этот мой талант ничуть не приближает нас к тому, чтобы остановить дурацкую и якобы неминуемую войну. В общем, я по-прежнему совершенно бесполезна.

— Ну нам-то откуда знать? По-моему, нужно все рассказать твоим бабушке и дедушке. Они точно поймут, что делать. Может быть, есть какое-то пророчество, где объясняется важность этого таланта.

— Я расскажу. — Когда Брук бросила на меня недоверчивый взгляд, пришлось добавить: — Обещаю, я все им расскажу.

— Когда?

— Скоро. Может, завтра.

Укоризненно поджав губы, подруга сложила руки на груди.

— Клянусь на мизинчике!

В этот момент пиликнул сотовый. Спасение пришло в виде рингтона, блин. Бабушка написала, что собирается заказать пиццу. Меня обуяло чувство вины. Я знала, что она собиралась готовить энчиладу, но, видимо, решила, что я откажусь. Если бы мне предложили поесть с родными, то тут бабушка не ошиблась, и все-таки чувство вины от этого не уменьшалось.

Поскольку на весь вечер мы застряли в моей комнате, мы с Брук решили пораньше приготовиться на боковую, пока не доставили пиццу. Да и поесть в постели — это удобно и уютно. Кэмерон появился дважды, а потом ушел в машину, несмотря на кошмарную погоду. Несгибаемый товарищ.

— Жаль, что моих родителей здесь нет, — поделилась я с Бруклин. — Они бы сказали нам, что делать. — Я взяла с тумбочки фотографию мамы и папы. — Мне почему-то кажется, что папа знал обо всем, что происходит, гораздо больше, чем бабушка с дедушкой. Все-таки он рос с этими знаниями с самого рождения и уж точно понимал, что значит быть потомком провидицы Арабет.

— Согласна, — сказала из ванной Брук, — но твои бабушка с дедушкой прекрасно справляются, учитывая, что ни о каком Ордене они знать не знали, пока не познакомились с твоим папой. Им пришлось немало взвалить на плечи.

Она права. Может быть, я слишком строга с родными.

— Молодцы они, правда?

— Не то слово, — отозвалась подруга с булькающими звуками. Явно чистила зубы.

— Мы же пиццу будем есть. Зачем ты зубы чистишь?

— Не знаю. Почему-то кажется, что надо почистить. — Брук сплюнула в раковину. — Хочешь попробовать еще одну фотку?

— Нет. Чувствую себя ужасно. Как будто лезу, куда не просят.

Брук высунулась из ванной.

— Ты пророк, Лор. А вы, пророки, этим и занимаетесь — лезете, куда не просят. Смирись.

Да уж. Если надо, она может быть жестокой.

Наверное, мне все же стоит попытать счастья с еще одним снимком. Я посмотрела на фото, которое держала в руках, и на котором были изображены мы с мамой и папой. Провела пальцами по стеклянной рамке. На фото я только что родилась. Мы все еще в больнице, а я похожа на буррито с лицом ребенка. Медсестры запеленали меня в розовое одеяльце. Со спутанными локонами и улыбкой на губах мама казалась уставшей, но счастливой. Папа с густыми рыжими волосами и проницательными глазами гордо улыбался в камеру.

А вдруг я могу снова и снова переживать эти моменты? Снова могу увидеть родителей, как увидела Брук на ее дне рождения? Это было бы так легко…

Загоревшись новой целью, я сняла заднюю стенку рамки и взяла фотографию в руки. Я собиралась сесть у изголовья, сделать несколько глубоких вдохов и хорошенько сосредоточиться, но едва пальцы коснулись снимка, я практически провалилась внутрь. Прозрачный занавес сам по себе расступился, и я очутилась в больничной палате, где мама с папой с радостью рассматривали новорожденную меня.

Я крепко спала. Видимо, меня так туго запеленали, что не хватало кислорода. Кончиком пальца папа коснулся моего подбородка:

— Как у моего отца.

Как бы я ни старалась, я не смогла бы объяснить, откуда во мне взялась гордость, раздувшая несуществующую здесь грудь.

Родители были прямо передо мной. Так близко, что я почти могла к ним прикоснуться. Ужасно хотелось подбежать к ним и за все поблагодарить. Казалось, от эмоций я не могу дышать. Но разве можно вообще дышать в месте, которого нет?

Хотелось стоять тут вечно и купаться в близости родителей. Словно они вернулись. Словно снова были со мной. Но я не знала, как остановить этот момент, и он стал ускользать против моей воли.

Мама подняла голову и взглянула на папу:

— Нужно сказать ей, когда подрастет.

Я шагнула ближе. Сказать мне что?

Папа печально покачал головой:

— Это не наш секрет. Кроме того, разве ей будет полезно знать правду? Знать, что он все еще жив?

Это еще что значит? Кто жив? Какую правду?

— По-моему, с этим я уже разобрался, — прозвучал мужской голос, и, когда мама с папой посмотрели на его обладателя, меня ослепило яркой вспышкой.

Я вернулась в комнату, на свою кровать, где все еще держала в руках фотографию, а Брук бормотала что-то о долге и о том, что шпионить — благороднейшая из традиций. И это на все сто доказывает Джеймс Бонд.

Глава 8

Неясная правда

О чем говорили родители? О какой правде?

— Угу, — прогудела я, притворяясь, будто слушаю подругу.

Снова закрыв глаза, я коснулась пальцами фотографии и сосредоточилась, но, как и с фоткой Брук, ничего не произошло. Может быть, у меня всего одна попытка. Никаких повторений и переигровок. Я старалась изо всех сил, но без толку. А потом сделала точно так же, как с фотографией Кэмерона: глубоко вздохнула и расслабилась. Накатило ощутимое спокойствие, возникшее в кончиках пальцев и пронесшееся волной по всему телу. Появилось ощущение, будто мои молекулы потускнели, стали полупрозрачными, как акварель. Затем все вокруг окутало туманом. Время ускользало прямо из-под ног. Воздух задрожал, и появился занавес. Я двинулась вперед, потянула за несуществующую ткань и оказалась внутри.

Сидя на краю кровати, папа наклонился надо мной пощекотать мне подбородок. Мама ворковала что-то ласковое и легонько покачивала меня на руках. В этот раз я постаралась увидеть больше, и мама показалась мне удивительно красивой и изящной, как сказочная принцесса. Но я хотела не только увидеть, а и узнать побольше из каждого слова, каждого жеста.

— Как у моего отца.

Едва папа произнес эти слова, по маминому лицу пробежала печаль. Она взглянула на папу с мольбой в глазах:

— Нужно сказать ей, когда подрастет.

Папа опустил взгляд и с сожалением покачал головой, а потом снова посмотрел на маму: