Кольцо Анахиты (СИ) - Рябинина Татьяна (е книги .txt) 📗

— Если бы сказал, ты бы уже в восемь начала страдать, что не успеем. Теперь у нас два варианта. Позвонить ему или…

— Или?.. — я знала, что он скажет, но все равно спросила.

— Или пойти ко мне.

Я представила, как заспанный и недовольный дворецкий в халате на пижаму после пятидесяти звонков открывает нам дверь, смотрит на меня, поджав губы… Ну уж нет!

За яблоневым садом видна была тусклая лампочка, горевшая под козырьком гаража. Мы остановились у прилепившейся к торцевой стене лестницы на второй этаж, которая вела к конторе и квартире Тони.

Внезапно он подхватил меня за талию и поставил на первую ступеньку — теперь мне не надо было задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза.

Когда-то давным-давно, мне было лет пять, наверно, я спросила маму: как люди узнают, что им уже надо поцеловаться. Никак, засмеялась, мама. Они просто знают, что пора. Потом я поняла, что мама выбрала не совсем правильное слово. Ничего такого люди не знают. Они просто целуются. Потому что необходимо. Потому что иначе — никак. Тот поцелуй в такси был не таким — он был как сон, как пушинка одуванчика, как дуновение ветерка. Это была спокойная нежность, затишье перед бурей. Но сейчас…

Его губы, язык, руки — все, что существовало в этом мире. Каждая моя клеточка тянулась навстречу, отзывалась на его прикосновения — как струны пальцам музыканта. Но этого было мало, мало, чудовищно мало… В горле пересохло — в отличие от, прошу прощения, другой части тела. Сердце бешено стучало везде — в висках, в ступнях, в пальцах, в губах. В животе… да какие там бабочки, в животе плясали огненные саламандры. Время сбилось в тугой комок.

— Пойдем, моя милая, — прошептал Тони.

Я поднялась впереди него на несколько ступенек и вдруг остановилась. Так резко, что он чуть не сшиб меня.

— Что? — спросил он хрипло.

Я обернулась, посмотрела на него и молча покачала головой.

— Нет? — в его голосе было не разочарование, не обида, а изумление. — Почему? Ты… не хочешь?

— Хочу. Но…

— Тогда что? Это слишком быстро для тебя? В первый же день, сразу после знакомства?

Господи! Я чуть не застонала. Что притворяться-то, я хотела этого уже через пять минут после того, как села в его машину. И первый день тоже не при чем. Может, я такая безнравственная кошка, но с Федькой мы оказались в постели как раз через несколько часов после знакомства — к большому взаимному удовольствию.

— Не в этом дело, — я впилась ногтями в ладони так, что почувствовала выступившую кровь. — Я не хочу утром проснуться и думать: это было потому, что мы действительно хотели, или просто потому, что слишком много выпили?

— Для тебя это имеет значение? — помолчав, спросил Тони.

— Имеет.

Он стоял, крепко ухватившись рукой за перила, и смотрел себе под ноги. Потом поднял голову и сказал:

— Наверно, ты права. Для меня это тоже имеет значение. Может быть, не всегда, но сейчас — имеет. Но скажи… Как ты думаешь, мы займемся этим потом? А вдруг ты завтра пожалеешь, что мы вообще встретились?

— Не думаю, — у меня снова закружилась голова. — Не думаю, что пожалею. И да, наверно, займемся.

Тони засмеялся и поцеловал меня в лоб.

— Боюсь, мне понадобится холодный душ. Очень холодный душ. А что тогда с тобой? Ты можешь просто переночевать у меня. А для себя надую матрас.

— Не очень хорошая идея.

— Не уверена в себе или во мне? — усмехнулся Тони.

— В обоих.

— Резонно. Тогда… Есть еще один вариант. Правда, если нас вдруг застукают, будет не очень приятно.

— Что? — испугалась я.

— Ладно, рискнем.

Тони поднялся в контору и вернулся со связкой ключей.

— У тебя есть ключи от входной двери? — удивилась я. — Но тогда зачем?..

— Женщина, не смей сомневаться во мне — изображая праведный гнев, перебил Тони. — Ты уже решила, что я обманом хотел затащить тебя в постель, так? У меня нет ключей от парадного входа. И вообще никаких ключей от дома. По внутреннему распорядку этого монастыря мне не положено там находиться в отсутствие хозяев. Тем более ночью. Я управляющий поместьем, а не замком.

Мы подошли к двери сбоку от большого въезда в гараж, закрытого подъемной металлической шторой.

— Заходи, — сказал Тони, открыв замок. — Только тихо и осторожно.

Он включил свет и повел меня через гараж к противоположной стене. Машины стояли в отдельных боксах — как лошади в стойлах. Кроме лендровера там была красная «Ауди», два небольших кроссовера — черный и серебристый, и совсем маленькая белая машинка. Еще один бокс оставался свободным.

— Ничего себе автопарк! — присвистнула я. — Только роллс-ройса не хватает.

— Черный — Джонсона, mini — Бобана. А пустое место — мое.

— Понятно. А если гости приезжают?

— Там дальше площадка под парковку есть. Все, теперь тихо, — Тони открыл неприметную дверцу в стене, за которой в темноту спускалась узкая лестница. — На лестнице осторожно, держись за стену. Будем идти по коридору, если вдруг услышишь шаги — сразу прячься куда-нибудь за угол и молчи.

— А ты?

— А я скажу, что иду к Энни. Может, скомпрометирую ее, и мы наконец от нее избавимся. Да шучу, не волнуйся. Скажу, что оставил ключи в квартире и захлопнул дверь. Хочу переночевать в холле на диване.

Тони шел впереди, подсвечивая ступеньки экраном мобильника. Я тоже достала свой, но даже два телефона не могли справиться с угольной темнотой. Мне казалось, что мы уже должны были спуститься в преисподнюю, когда я все-таки оступилась и полетела головой вниз. Тони попытался меня подхватить, но не успел, и мы покатились вниз оба.

Я довольно ощутимо ударилась головой о ступеньку и на какой-то момент отключилась. Придя в себя, обнаружила, что лежу в довольно двусмысленной (а может, наоборот, в абсолютно недвусмысленной) позе: сверху на Тони, уткнувшись носом в ремень его брюк. Губу саднило — видимо, ободрала о пряжку. Мобильники погасли, и вокруг было темно, как в могиле.

— Хорошо, что ты шел впереди, — пробормотала я, проверяя языком, на месте ли зубы. — Иначе представляешь заголовки в газетах? «Пьяная русская сломала шею, упав с лестницы в подвале графа Скайворта».

Я услышала тихий смех Тони и тут же пожалела, что поддалась голосу разума и не осталась у него. Судя по конфигурации того, что упиралось мне в подбородок, он — тоже.

— Если ты цела, то вставай, — сказал Тони. — Иначе я за себя не отвечаю.

Можно подумать, я отвечаю!

Мы кое-как поднялись на ноги, оценили масштабы повреждений (кроме шишки на затылке, я действительно поцарапала губу и ушибла локоть, а Тони ударился коленом) и нашарили на полу телефоны — к счастью, они не пострадали. Потом еще довольно долго шли по низкому тоннелю с бетонным полом и стенами. Наконец впереди показался тусклый свет.

Мы поднялись по скрипучей деревянной лестнице и оказались в длинном коридоре, освещенном редкими лампочками под белыми колпаками. Тони посмотрел по сторонам, что-то прикинул, сориентировался и повел меня в нужном направлении. В коридор выходили совершенно одинаковые закрытые двери, выкрашенные белой краской. Ковровая дорожка заглушала шаги, но мы все равно старались ступать как можно осторожнее. Однажды откуда-то донесся шорох, и мы остановились, притаившись.

— Кошка, — прошептал Тони.

Сделав три поворота, коридор вывел нас к узкой лестнице с каменными ступенями. Как только мы подошли, на площадке зажглась такая же тусклая лампочка. Мы поднялись на четыре лестничных марша, и я увидела за открытой дверью знакомый коридор.

Тони прижал меня к себе, провел рукой по моему лицу, легко поцеловал.

— До завтра, милая. У тебя ведь есть мой телефон? Позвони, когда проснешься, ладно?

Я кивнула. Он попросил позвонить меня, а не пообещал позвонить сам. Это давало больше надежды — и одновременно означало больше боли в будущем.

Тони легонько оттолкнул меня от себя, но тут же снова притянул, поцеловал в шею и в вырез блузки. Я задохнулась, вырвалась и пошла по коридору, к своей комнате, на ходу пытаясь хоть как-то выровнять сбившееся дыхание. Действие гормонального наркоза, похоже, закончилось, меня снова штормило, к горлу подступала тошнота: то ли от эля, то ли от ушиба. У двери я оглянулась — Тони стоял на площадке и смотрел на меня. Я махнула рукой и вошла в спальню.