Изольда Великолепная. Трилогия (СИ) - Демина Карина (книги полностью бесплатно TXT) 📗
Пряталась?
Она была влажной. И нарисованное лицо почти стерлось, а волосы из пакли растрепались. Едва уловимый знакомый запах вызвал такую тоску, что Сержант куклу отшвырнул, но тут же поднял, вытер и убрал в карман.
Вернулся он тем же путем, которым вошел. И внимательно перечитал бумагу. Из всех имен его интересовало одно - имя поверенного.
Многоуважаемый мэтр Мэтсон жил там же, где и работал - на улице Коробейников, одной из трех улиц, которые имелись в городке. Контора его занимала первый этаж дома и отличалась той солидностью, что появляется сама собой в мероприятиях семейных, переходивших из рук в руки на протяжении десятка-другого поколений.
- Чем могу помочь? - мэтр Мэтсон был обыкновенен ровно настолько, насколько может быть обыкновенен сельский поверенный с правом оказания нотариальных услуг.
Костюм из серой шерсти, рукава которого защищены кожаными нарукавниками. Белая рубаха со съемным воротничком и манжетами. И позолоченная цепочка для часов.
Сержант выложил на стол бумажку.
- Торвуд Хейдервуд? - мэтр Мэтсон прочел имя по буквам. - Вас интересует Торвуд Хейдервуд?
Сержант кивнул.
- Могу ли я узнать причину вашего интереса?
Сержант вытащил из кармана монету.
- Вы тоже являетесь кредитором? И много он вам задолжал.
Пожатие плечами: Сержант не мог бы оценить долг в привычном для мэтра выражении. Тот же хмурился, морщился и вздыхал, словно пытаясь понять, сколь информация, требуемая Сержантом, повредит интересам клиентов мэтра Мэтсона.
Лучше бы он принял правильное решение.
Сержант не хотел бы причинять этому человеку боль. В конце концов, Юго не прав: Сержант не психопат. Он делает то, что считает правильным.
- Надеюсь, вы понимаете, что имущество Торвуда едва-едва покрывает затраты моих клиентов?
Сержант сделал жест рукой, который был истолкован верно.
- То есть, вы не претендуете на усадьбу? - повеселев, переспросил мэтр Мэтсон. - В таком случае… я, конечно, не могу считать информацию всецело достоверной, однако… Торвуд утверждал, что уехал в Саммершир. Он говорил о каком-то наследстве… вроде бы доставшемся от дочери… или от ее тетки? Но я сомневаюсь, что это правда. Слухи! Всем так и говорил, что слухи! Этому человеку нельзя доверять ни медяка!
Сержант изобразил знак вопроса.
- Поймите, я был рад, что он, наконец, убрался отсюда! Отвратительный характер! Он был должен буквально всем! А когда мои клиенты обратились в суд, пришел в ярость! Словно бы они были обязаны и дальше терпеть…
Мэтр говорил громко, наверное, тема была уж очень близка ему.
- Обещания, обещания… пустые обещания и только! А после суда, представляете, посмел заявиться сюда! Угрожать! Мне угрожать!
Подобное поведение никак не укладывалось в голове мэтра, зато вполне увязывалось с тем, что Сержант узнал о Торвуде Хейдервуде.
- Видите ли, я лишаю его семью крова! А что остается делать? Разве он думал о семье, когда садился за игральный стол? Или когда долговые расписки раздавал?
Сержант сочувственно кивнул: встречаются на свете нехорошие люди. Но Сержант работает над тем, чтобы их количество уменьшалось.
Мэтр же старательно перебирал бумаги, пытаясь отыскать в них что-то, известное лишь ему одному, наконец, поиски увенчались успехом. В толстом кулачке появился мятый листок.
- Саммершир… определенно, Саммершир. Имение Элизабет Блеквуд…
…Кленовый лист.
Меррон говорила, что в округе нет ни одного клена, а яблонь множество. Но имение не спешили переименовывать, верно потому что “Кленовый лист” всяко благородней яблоневого.
Сержант покинул контору мэтра Мэтсона, и сам городишко, сонный и ленивый, похожий на все провинциальные городишки разом. Война докатиться и до него. Пощадит? Изуродует, выжжет пожарами деревянные дома, прокоптит каменные стены, оставив стоять напоминанием о том, что некогда здесь жили люди. Украсит площадь виселицами, а полузасыпанный городской ров наполнит мертвецами…
Приступ накрыл уже в пещере, обнаруженной случайно, но весьма удобной для того, кто не желает находиться рядом с людьми. Сержант сполз с седла, ослабил подпругу - расседлать точно не успеет - и кинув поводья на ветку старого ясеня, вдохнул. Руки сводило судорогой. И в виски стучала красная волна.
Нужно было кого-то убить.
Вернуться.
Нельзя.
Надо. Не важно, кого… список - это ведь для совести, а не необходимости ради. Какая разница, кто умрет? Сержанту станет легче.
Содрав куртку и сапоги - во время приступа одежда мешала - он лег на камень, перевернулся на спину, привычно засунув сведенные судорогой руки под тело. Закрыл глаза.
…пелена перед глазами.
…кровь на песке…
…и меч, который кажется неподъемным. Но надо вставать. И Дар подымается. В который раз? Он не помнит. Снова не ощущает ни губ, ни языка, только песок неприятно хрустит на зубах. И то Дар скорее слышит, чем чувствует.
- Тебе мало? - в этом голосе нет насмешки, и удивления тоже, скорее Дохерти интересно. - Отпусти оружие, и мы на сегодня закончим.
Сержант, который держится в тени, кивает. И надо бы послушать… Дару и меч не поднять. Точнее поднять, но и только. Сделать неловкий замах, чудом удержавшись от падения. И пропустить удар.
Дохерти всегда бьет по лицу.
Опять песок. Пелена. И рукоять, скользкая от крови. Но надо подниматься, только тело не желает больше боли. Колени подтягиваются к груди, а меч все-таки выпадает.
- Поучил бы ты его, Сержант. А то ведь так и будет всю жизнь по зубам получать.
Дохерти присаживается рядом, и пальцы касаются затылка. Они вытягивают боль, но пустота страшнее. Дар цепляется за сознание столько, сколько может.
- А ты перестал бы его мучить.
- Ты не прав.
Пустота проникала глубже. Расползалась.
- Такому, чтобы выжить, нужен враг. Но ты все равно поднатаскай. На будущее пригодится.
Рука на затылке тяжелела, пока не сделалась совсем тяжелой, такой, что еще немного и череп сомнет, а потом вдруг тяжесть исчезла, и стало хорошо. Сержант лежал, боясь дышать, шевелиться, сделать хоть что-то, что нарушит этот покой.
Иллюзию чего-то близкого и до боли родного.
Рядом.
В пещере он остался на неделю, но ни приступ, закончившийся толь странно, ни то, что случилось после - Сержант не имел этому названия - не повторялись.
У Тиссы отрастали волосы. Нет, само по себе это было неплохо и даже замечательно, если отвлечься от того, что волосы эти росли как-то уж совсем быстро. Сначала Тисса не обратила внимания: у нее хватало забот и без того, она лишь удивилась тому, что отросшие прядки падают на глаза и стала подкалывать булавками.
А прядки росли-росли… дотянулись до плеч.
До лопаток… поясницы… Это же ненормально! И Ласточкино гнездо согласилось - совершенно ненормально, но ему нравится. И замок спешил меняться, подсовывая на пути Тиссы зеркала. В них она была почти прежней, но немного другой. Самую малость.
Или просто зеркала такие?
В Ласточкином гнезде много странных вещей, и еще больше - обыкновенных или таковыми притворяющихся. Замок надел личину, словно почувствовав, что следом за Урфином и Тиссой появятся другие люди, которые не должны знать о древней магии.
Для них он сделал мост каменным, стоящим на тонких столпах. И лестницу создал, что подымалась от пристани до самых ворот замка. Тиссе на эту лестницу и смотреть-то страшно было - узкие высокие ступени, вырубленные в скале. Разве что безумец решит по ней подняться. Мост, тот солидней - широкий и с перилами, на которых восседали уродливые крылатые твари с собачьими мордами. Твари были исполнены столь мастерски, что выглядели живыми.
И Тисса всякий вечер с опасением подходила к окну, убеждаясь, что твари сидят, а не улетели в поисках добычи… потом привыкла к ним.
Долэг они даже нравились.
Хотя ей нравилось буквально все. В Ласточкином гнезде осталось лишь одно место - Запертая Башня - куда Долэг не сунула свой любопытный нос. И то башня избежала общей участи исключительно в силу отсутствия дверей.
