Вредина, маг и обряд, пошедший не так! (СИ) - Крейн Антонина (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
— Не знаю, что такое цветотип, но да, Вилка — ты выглядишь вызывающе. Дело не в колористике… Скорее, — он задумался, осмотрев меня, как картину, — В твоей мимике. Жестикуляции. Позах. И, конечно же, речи.
— Эй, алё! Что не так с моей речью, чувак? — я негодующе подбоченилась и сделала эдакий рэперский взмах рукой.
Артур открыл было рот, чтобы терпеливо объяснить, но увидел шальные искорки в моих глазах и рассмеялся. Успех! Он начинает распознавать мой идиотский юмор!
— Давай сделаем паузу и отдохнем, — сказал он, приближаясь к заветной корзинке с едой.
Мы разложили наши мятые, а оттого еще сильнее благоухающие припасы на алом пледе и начали жевать. Почти сразу у нас появился идейный товарищ — лохматая рыжая корова, а-ля шотландская, вынырнула откуда-то из-за скалы. Она постояла какое-то время неподалеку, обмахиваясь хвостом и поглощая цветок за цветком, потом мы отсалютировали ей лимонадами, и корова так же молча ушла.
— Приятно поесть в хорошей компании, — хмыкнула я, как всегда после еды добродушная и разомлевшая.
Артур тоже был гармонично-благостен. Низкое солнце уже заигрывало со скалами, щекоча их то одним, то другим лучом, все ниже и ниже. Скоро начнет холодать. Прохлада одновременно с темнотой — вот слаженные хищники! — уже скапливалась в низинах и ущельях, обдавала сердитым дыханием шею. Эдинброг уступил мне последнюю клубничку и… саму скатерть.
— Накройся ей как шалью, если хочешь. Вообще наши комбинезоны греют, но…
— Кто ж в своем уме откажется от шали! — фыркнула я, принимая сомнительный дар.
Обмоталась красным пледом, как плащом, и только вышитая золотая окантовка поблескивала по краям. Я самой себе нескромно напоминала «Мадонну канцлера Ролена» под авторством Ван Эйка — фламандца пятнадцатого века. Однин из ярчайших представителей Северного Возрождения, он первый додумался подписывать свои картины (до него это не было принято) и усовершенствовал масляные краски так, что многие говорят — он в принципе их изобрел…
Меж тем, красная тряпка натолкнула меня на мысль.
— Слушай, Артур, — пробормотала я. — А у вас тут корриды нет, случайно?..
И поскольку корриды не было, я вновь стала знакомить Эдинброга с «землянскими обычаями». По итогам на основе моей идеи мы придумали кое-какой план.
Закат дошел до своей самой сочной фазы… Мы переглянулись, узрев окружившую нас красоту и как-то дружно решили дождаться в горах первой звезды. Или второй. Или пятой. Сколько звезд потребуется для красоты пейзажа?… В общем, побыть тут еще немного. А потом уже возвращаться.
Мы сели рядом, любуясь природой и Форваном, раскинувшимся внизу, будто игрушечным. Неразличимые черные пятнышки — фигурки студентов — пестрили в окрестностях, как битые пиксели на экране.
— У меня в детстве была модель академии, — вдруг сказал Артур. — Маленькая, но детальная. Окна открывались, двери. Одного не хватало — людей. Я пробовал вырезать их из дерева, слепить из глины, сложить из бумаги — получалась полная ерунда. А людей хотелось… Без людей как-то все не то. В итоге я их создал колдовством. Это было мое первое сочиненное заклинание. Шло трудно. Считай, наощупь. Я потратил год — я был очень упрямым ребенком. Никто не понимал, что я делаю: ну сидит за столом, ну чертит что-то… А когда человечки ожили… Ох, — он хмыкнул. — Прелестный был переполох, знаешь ли. Я и понятия не имел, что это считается чудом — создать что-то новое, что-то вне книг.
Он задумчиво замолчал.
Я улыбнулась:
— Наверное, так и свершаются все великие дела? Ты просто не знаешь, что какая-то вещь считается невозможной, упрямо берешься за дело, не сдаешься (не видишь повода), и в конце концов вселенная — дама лёгкая на подъем — пожимает плечами: а почему бы и нет?
— А почему бы и нет, — с улыбкой откликнулся Артур. Потом, помолчав: — А расскажи мне о своей жизни, Вилка?
— Хочешь понять, отчего я такая дерзкая?
— Может быть.
— Расскажу. Если ты расскажешь в ответ.
— По рукам.
Глава 26. Не только маги бывают одиноки
…Два часа спустя Артур приподнял бровь и самодовольно сказал:
— Не забудь закрыть рот, когда на нойдича сядем. А то мало ли что там тебе влетит на ходу.
Я опомнилась и захлопнула челюсть.
— С ума сойти, Эдинброг! Да ты, оказывается, нормальный человек! А не замкнутая ледышка, каким кажешься…
— Интересные у тебя критерии, — хмыкнул он. — Но вообще, по мне так нормальность — не комплимент. Кто в своем уме захочет быть посредственностью?
— Ты не поверишь… — с усмешкой покачала головой я.
На Земле, как помнится, хотел каждый второй. Ибо шаг вправо, шаг влево от принятой нормы — расстрел. И как бы ни бились в своих местечковых войнах те или иные отклонения от шаблона, как бы ни сочувствовало им всё больше людей, а всё же… До сих пор куда лучше быть обыкновенным, выбирать проторенную тропу. Мало кто из нас по-настоящему готов столкнуться с древним, под кожу лезущим, душу вытряхивающим неодобрением — ты не такой, как мы, вали отсюда, да пошустрее, ты странный, а странности хороши за стеклом.
В ответ на мой монолог Артур сорвал какую-то травинку и, пробежав по ней зубами — отметины резцов остались по всей длине — бросил с обрыва, на котором мы сидели.
— Тоже верно, — сказал он.
А травинка легко и кружась падала вниз, подхваченная ледяным ночным ветром. Звездное небо колыхалось перед нами, мигая созвездиями, обрушая кометы.
Как и договаривались, два часа назад мы с Ван Хофф Расслабленным обменялись краткими биографическими справками. Потом увлеклись и полезли в детали.
Так, я рассказала ему, как несколько лет шаталась по разным околокультурным проектам — то помогала восстанавливать старые усадьбы, то в археологические и этнографические экспедиции ездила, то даже — волнующий опыт — преподавала во вьетнамской школе, но сбежала оттуда из-за страшного языкового одиночества… И огромных жуков, поселившихся в моей ванной.
После чего я осела в столице и стала фрилансером сразу в пяти разных сферах: выбирала проекты под настроение, чтоб никогда не скучать и не растерять собственные навыки. Это очень понравилось Артуру. Он долго вытягивал из меня подробности такой "свободной" жизни, удивляясь ее разнообразию и комфорту. Еще сильнее его удивляло, что при такой свободе выбора я не выгляжу самым счастливым человеком на свете.
— Да нет, в целом мне нравится, конечно! Но… Глобально чего-то страшно не хватает.
— Чего? — заинтересовался Артур.
Я развела руками. Я и сама не знала.
— Может, любви? — кривенько улыбнулась. — Ты говорил про одиночество магов, помнишь? Так вот, не только маги бывают одиноки.
Он серьезно кивнул. И спросил-напомнил:
— Ты не рассказала мне про свою семью?
Да уж, в его аристократичном мире это важно.
— Да здесь нечего рассказывать… Ее у меня нет. Я сирота. Родители погибли под завалом, когда я была ребёнком. Росла у опекунов, от которых… Хм. Рада, что сбежала. Братьев и сестёр нет. Мужа тоже нет, как ты уже понял.
Артур смутился и нахмурился.
— Мне жаль.
— Мне тоже… Ну, зато ни у кого не будет инфаркта, если я вдруг от вас не вернусь, — горько усмехнулась я.
— Почему ты думаешь, что не вернёшься? — опешил он.
— Да не, я не то чтобы думаю. Я просто иногда так глупо себя утешаю в любых непонятных ситуациях: раз я никому не нужна, то можно и не бояться по жизни… Не стесняться провалов и ошибок. Мне некого разочаровать, некого подставить. Я сама по себе. Это иногда грустно, но в другие моменты весьма…
— …Освобождающе, — вдруг закончил за меня Эдинброг. И, после паузы: — Но скорее грустно.
И хотя это могло прозвучать как бестактная жалость, я поняла, что он говорит от сердца. Ему и впрямь жаль. Хотя у него, кажется, немного обратная ситуация.
"И ещё это уязвимо, — подумала я, — Потому что я рефлекторно тянусь к каждому, каждому, кто поманит… Не самая безопасная вещь — такая дыра в душе".
