Не-единственная в Академии (СИ) - Светлая Лючия (лучшие книги без регистрации TXT) 📗

Ох, не нравится мне это — я тут скоро совсем расслаблюсь, в стенах этой Академии, уже не хожу на цыпочках и не вжимаюсь в стены, не реагирую так быстро, как раньше. Хотя вот сейчас было бы совсем нелишним быстро отойти и слиться с местностью. Я обернулась посмотреть с чем бы тут слиться, но голые белые стены как-то не располагали. А жаль. Сейчас было бы нелишним уйти от внимания это шумного парня.

Я кивнула всем сразу: и Джаваду, и этому радостному его приятелю, и другим парням, кто уже был в зале, и прошла к своему месту, пытаясь игнорировать поток слов и активную жестикуляцию человека, с которым мы не были знакомы. Но этот весельчак ничуть не смущаясь, оказался рядом.

— Как зовут тебя, красавица? — сиял он зубами, которые на фоне его смуглой, с оливковым оттенком кожи, казались невероятными в своей белизне. Руки всё так же были распахнуты, будто ворота приветливого дома. Распахнуты, но так, в отдалении. Ну хоть не норовил обнять, и то хорошо. А то я начала нервничать: слишком уж много мне в последнее время мужских объятий доставалось, я стремилась категорически их уменьшить. Поэтому сделала вид, что мне страшно интересно, из чего сделаны стены и чем они покрашены, и какой оттенок белого — синий или кремовый — они имеют, ну и вообще. Одним словом, я отвела взгляд в сторону и сделала вид, что его рядом вообще нет. Но тут он сказал слова, которых я не смогла проигнорировать. Более того, я очень, вот прямо сильно удивилась, услышав:

— Джавад, брат, дорогой, познакомь с девушкой! Такая красавица! Ты же знаешь её! Познакомь, а?

Брат? Этот улыбчивый парень — брат Джавада?

Я даже забыла, что игнорирую его, и повернулась, чтобы попытаться найти сходство в этих двоих. Джавад подошел неспешно, как всегда, слегка поклонился и представил мне брата:

— Зиад, мой старший брат. А это Рада, — кивнул он мне, улыбнулся очень вежливо и столь же прохладно. Я удивилась ещё больше, когда услышала про старшего брата. Я бы, наоборот, решила, что более основательный Джавад старший. Заметив моё удивление, он уточнил: — Мы из двойни.

— Очень приятно, — склонила я голову, пряча не столько глаза, сколько изумление.

А когда справилась с чувствами и подняла глаза, Джавад уже возвращался на своё место. Разочарование пришлось скрывать уже привычным образом — одев маску непоколебимого спокойствия. Да, мама бы меня не похвалила: расслабилась, ой как же я расслабилась!

Желание общаться с несмолкающим старшим братом и так было слабеньким, а теперь, когда младший ушел на своё привычное место в другом углу зала, и вовсе хотелось ему пожелать дальнего и какого-нибудь ну очень затяжного путешествия. И даже искать сходство как-то расхотелось.

Я смотрела бы перед собой — подумаешь, трудность. Но нет! Это парень был просто вездесущим! Он уселся прямо напротив, так, что если смотреть только прямо перед собой, то единственное, что мне попадало в поле зрения — это лицо нового знакомца.

Отводить взгляд было бы сейчас непросто невежливо, а вызывающе, и я постаралась смотреть сквозь него. Это было не так уж просто, потому что это лицо обладало очень подвижной мимикой, а ещё эта ямочка на щеке… В общем, привлекало внимание мимо воли. И я наблюдала улыбку, мимику и очень активную жестикуляцию. И уж поневоле сравнивала внешность братьев.

Сходство у них было не настолько сильным, чтобы, увидев их рядом, заподозрить родство. Хотя теперь, когда я знала, что они близкие родственники, было очевидно, что у обоих одинаково смуглая кожа, близкий цвет смоляных волос и похожие тёмные глаза, форма бровей и ушей. Но при всём при этом слишком много было у них различий.

Зиад был выше едва ли не на голову, даже теперь, когда сидел на ковре тренировочного зала, к тому же был тоньше и гибче. Нет, щуплым он не был, и плечи у него были такие же широкие, как у брата, но он производил впечатление ловкости, а Джавад со своей более широкой и приземистой фигурой — впечатление силы.

— Ра-да, — перекатывал на языке моё имя Зиад. Глаза его были прикрыты, на губах блуждала улыбка сластёны, жующего долгожданную сладость. — Радость моя…

Я резко оборвала его:

— Не смей называть меня радостью!

Так звала меня только мама, и я не хотела, чтобы незнакомые скалозубы тревожили мою память. Он же, будто не слышал, продолжил говорить и рассматривать меня:

— Рада, ты на боевом учишься?

Хотелось сказать уже какую-то гадость, чтобы он отстал уже, но я взяла себя в руки и ответила вежливо, но холодно, чтобы не поощрять:

— Нет, на общей магии.

— Увлекаешься боями? — он казался удивлённым.

Я тихонько фыркнула.

— Практически да, — не стала скрывать сарказм, и продолжила уже себе под нос: — Как тут не увлечься…

— Ты видела, как мой брат бьётся, а? — так же жизнерадостно продолжил Зиад, играя бровями, будто играл ими в мяч, и, продолжая жестикулировать руками, всё норовил дотронуться моей руки хотя бы пальцем, хотя бы едва-едва.

Я сложила руки на груди, чтобы спрятать их подальше, и кивала, но старалась смотреть больше на тех, кто заходил в зал. На слова собеседника почти не обращала внимания. То, что он болтун, я поняла сразу, а такие люди только засоряют уши словами, не люблю таких.

— Он у нас самый сильный в семье! Он наша гордость!

— Понимаю, — снова покивала я головой. Адептов было много, вот уже появился и Хараевский. Все притихли.

Думала, что новый знакомый уйдет к брату, и я смогу как всегда тихонько весь разбор наблюдать за Джавадом. Но ошиблась. Этот улыбчивый парень лишь пересел лицом к декану, но остался сидеть рядом. Более того, он сел между мной и братом, Джавада за его широкими плечами я рассмотреть не могла.

Декан не стал терять время попусту и, едва поздоровавшись, активировал первый кристалл. Ну что ж, я не удивилась. Последний мой бой, где Зверевскому не повезло, вслед за чем и сам Хараевский схлопотал по лицу, был событием, и то, что его будут разбирать первым, не вызывало сомнений. А я только вздохнула — не люблю быть в центре внимания. Тем более — такого.

Зиад, сидевший рядом, то и дело поглядывал на меня. Я против воли улавливала эти взгляды, потому что иногда нет-нет, да и косилась в его сторону. Вот только этот белозубый всё время оказывался на пути моих взглядов. Там, где-то за его спиной, сидел его брат. Вот кого хоть в профиль, хоть издали я хотела видеть боковым зрением. Но чтобы это братское недоразумение ничего о себе не вообразило, пришлось контролировать свой взгляд. Вот только мой новый знакомый свой интерес не очень-то стремился скрыть. И хоть и косился, но молчал. Вот и хорошо, вот и умница! А то я не ручаюсь за себя. Могу ведь среагировать как там, на светящейся проекции…

Когда показ закончился, Хараевский задал привычный вопрос:

— Итак, какие ошибки бойцов вы заметили?

Парни сразу зашумели, наперебой высказываясь, а я сидела, молчала, смотрела в пол. Да, во время этого боя я только и делала, что ошибалась. Вот только Зверевский тоже не был идеальным бойцом. Но самое главное… Самое главное для меня — мои нечестные и сплошь ошибочные приемы хоть и были нечестными и ошибочными, но… работали. Поэтому я не очень-то расстраивалась, слыша критику. Ведь это я припечатала Зверевского, а не наоборот. Да и декану досталось. А между правильностью и эффективностью, я выберу эффективность. Это простой, хоть и горький жизненный опыт. И пусть все катятся со своими мнениями куда хотят.

Да и запись боя… Очень, очень приятно такое видеть! А тот момент, когда Хараевский снова получил по лицу, хоть и не в жизни, не на самом деле, а снова порадовал меня — я не смогла сдержать улыбки. И даже немного восхитилась собой: мои движения были настолько быстрыми, что смазывались, да и полный удивления взгляд орлиноносого, когда я уже метнулась от него, и краснота на скуле… Это было так приятно, будто кто-то большой и пушистый обнял меня и потерся!

— Рада… сть моя, ты восхитительна! — услышала я тихий шепот.

Что? Радость? Я повернула голову и с негодованием поняла — этот Зи… как его там? Смотрит на меня как ребенок на леденец. Пришлось добавить во взгляд предупреждение — не лезь, зашибу. Он наткнулся на этот красноречивое свидетельство моей воинственности, округлил удивленно глаза и вдруг тихо рассмеялся.