Люди сумрака (СИ) - Герцен Кармаль (читать книги полные txt) 📗
Я понимала, что поступаю странно и неправильно — ведь настоящая жизнь — она там, в мире живых! Но Сумрачный город очаровал меня настолько, что все сомнения отступали, стоило мне вновь окунуться в этот странный черно-белый водоворот.
Лили-Беллы не было со мной, когда я решилась подняться наверх, к отцу. Крышка люка опрокинулась со скрежещущим звуком, от которого заледенели пальцы. В фильмах ужасов с таким же звуком открывается дверь, из которой вот-вот должен появиться маньяк или призрак. И если призраков я уже не боялась, то мысль о маньяке немного выбила меня из колеи. Сразу вспомнились страшные слова Лили-Беллы; как я могу жаловаться на судьбу, когда ее постигла такая ужасная участь? Умереть, но не освободиться, а продолжать жить в бесцветном мире среди бесцветных, равнодушных людей под грузом собственных воспоминаний? Каково это помнить, как ты умерла? И, что хуже — мгновения, когда ты умирала?
И наверняка надеялась на свет и на уход в лучший мир. А получила… Ту Сторону, где снова нужно сражаться за внимание людей или же смириться с жизнью одиночки.
Стоя там, на верхней перекладине лестницы, поглощенная мыслями и позабывшая, что нужно сделать еще один шаг, я вдруг поняла: Сумрачный город изменил не только мою жизнь и мое представление о смерти, потерях, одиночестве, — он менял и меня саму. Казалось, дни там превращались в годы — я стремительно взрослела, все чаще задумываясь о вещах, которые прежде совершенно меня не волновали. О смерти, потерях, об одиночестве.
И было бы, наверное, странным остаться прежней, когда каждый день видишь мертвых. Когда находишься в мире, который его жители называют последним шансом — ведь, умерев там, на Той Стороне, они навсегда растворяются в пустоте.
В какой-то момент, под влиянием нахлынувших на меня эмоций, я чуть было не повернула назад. Однако все-таки сумела себя заставить выйти из подвала в полумрак прихожей. Огляделась по сторонам — ничего не изменилось? Ничего, только слой пыли на книжных полках стал толще — отец совсем перестал читать. Словно подспудно желая отстрочить момент нашей встречи, я неторопливо прошлась по дому. Гостиная была пуста, как и кухня. Повсюду — беспорядок, ясно говоривший, что этому дому не хватает хорошей хозяйки.
Моя комната вызвала мимолетный приступ щемящей ностальгии — она осталась точь-в-точь такой, какой я ее запомнила. Даже загнутый уголок одеяла и ручка, завалявшаяся под шкафом, которую я все забывала поднять. Я полистала книги над прикроватной полкой — не все отец отнес в мой подвал, ведь нужно было сохранить иллюзию, что я пропала внезапно, а пустые полки навели бы полицейских на определенные размышления. По той же причине здесь остались многие вещи, которые я любила — мой альбом с рисунками, оставшаяся от мамы шкатулочка с бижутерией — я представляла, что это мой ларец с сокровищами, выкопанный в саду, огромная пантера, с которой я любила спать в обнимку и использовать вместо подушки, и многое, многое другое.
С трудом, но я заставила себя уйти. Вышла в коридор, прислушалась. Из комнаты отца доносился шум телевизора. Я направилась туда, и каждый шаг давался мне невероятно тяжело. Я чувствовала себя русалочкой, только обретшей возможность ходить, или девочкой, идущим по битым стеклам. Достигнув конца коридора, я отворила отцовскую дверь.
Он сидел на диване с бутылкой пива в руках. Футболка осыпана крошками от чипсов, волосы засалены и взъерошены. Прошел почти год, как я видела его в последний раз. Он похудел еще больше, словно мое исчезновение с верхней части дома выпило из него соки. Наверняка причина была в другом — в уходе моей матери, что вероятнее всего, но мне хотелось хоть на мгновение поверить, что он скучал обо мне, что он раскаивался в своем поступке оградить меня от окружающего мира. Или же мир оградить от меня.
Ничего этого я, конечно, не увидела. Отец смотрел какой-то на редкость нудный фильм, и на лице его читался интерес. Я приблизилась к нему, взяла пульт из его рук и выключила телевизор. Тот, что был в моем мире — потух, но сквозь черный экран просвечивались призрачные отголоски.
Я повернулась к отцу, вгляделась в его лицо. Долго стояла, сама не зная, чего жду или чего хочу увидеть. Странное это было ощущение — присутствовать здесь, совсем рядом с ним, но знать, что я для него — невидимка.
По телевизору в папином мире, по всей видимости, началась реклама. Он отставил пиво в сторону и с хрустом потянул шею. Бросив быстрый взгляд на настенные часы, поднялся и направился на кухню. Я тенью следовала за ним.
Там отец собрал на подносе обед — суп, в котором плавала одинокая куриная ножка, несколько овсяных печеньиц и стакан молока. Водрузил поднос в подъемник — я впервые видела его с этой стороны, и отправил вниз. Все это время я наблюдала за выражением его лица, ждала, когда на нем промелькнет хоть что-то похожее на сожаление и… сочувствие, что ли. Быть может, виноватость. Ничего, лишь бесстрастная сосредоточенность, как у человека, который выполняет привычную рутинную работу.
— Зачем ты так со мной?
Он, конечно же, не ответил.
А я, постояв в одиночестве на кухне, с невыразимым облегчением покинула дом, который давно уже стал для меня чужим и едва знакомым.
ГЛАВА 16
Я намеревалась сию же секунду увидеться с Кассандрой Гринч — матерью Эмили и Шейлы. Пришлось отложить — недовольным голосом миссис Гринч уведомила меня, что направляется на важную встречу и может встретиться со мной только через пару часов.
Видимо, из больницы ее уже успели выписать и безутешная мамочка и, по совместительству, достаточно успешный юрист, ринулась налаживать свои дела. В мире, где вера в перерождение человека после его смерти незыблема и нерушима, такое в порядке вещей.
Все они носят розовые очки, но кто я такая, чтобы их ненавидеть? Если бы Сумрачный мир не открылся передо мной однажды, я бы сейчас была одной из них — толпы, слепо верующий, что жизнь циклична, что смерть — лишь начало нового этапа, а потому она совершенно не страшна.
«Дура, — беззлобно подумала я. — Твоя дочь сейчас мечется на Той Стороне, проклиная своего убийцу. И всех тех, кто продолжает жить так, словно с ее смертью не потеряли ничего».
Время до встречи с Кассандрой Гринч я решила потратить с пользой и заглянуть в школу к миссис Грешом и порасспрашивать ее о странном прошлом Эмили Монаган, в котором было немало темных пятен. Моему приезду она обрадовалась.
— Простите, что не смогла вчера к вам зайти.
Преподавательница махнула рукой.
— Что уж там, я понимаю, работа. — Она устало опустилась на стул перед большим письменным столом. Мне указала на хлипкий диванчик. — Ты ко мне, небось, опять по поводу Эмили Монаган…
Я извиняюще улыбнулась.
— Ничего, я все понимаю. Что молодым до старух… — сказала та, в ком энергии кипело больше, чем у некоторых юнцов. Поправила собранные в элегантную прическу волосы, в которых не было ни единого волоска. — Но хорошо, что ты зашла. После твоего ухода я вдруг задумалась…
Я насторожилась.
— И о чем же?
— Когда Эмили была в старшем классе, к нам из Вествела перевели ученицу. Она переехала в Дейстер вместе с матерью. Фиби… Фиби Гордес, кажется. Ребята сразу невзлюбили ее. Мать ее едва сводила концы с концами и Фиби редко появлялась в новых вещах. Она была хорошенькой, но уж больно угрюмой, замкнутой. Видно было, что перемены потрясли ее — ей было некомфортно в новой школе. Училась неплохо, другим помогала не то, чтобы охотно, но… думаю, не хотела давать лишний повод для издевательств. Потому ее и не трогали — даже Эмили. Она просто не обращала на новенькую никакого внимания, словно бы смотрела сквозь нее. Признаться, я даже вздохнула с облегчением. Эмили… вся эта боль, что пряталась внутри нее, ее не просто обозлила, но и научила обороняться. Она как маленький дикий зверек набрасывалась на тех, до кого могла дотянуться. А Фиби… она казалась слишком хрупкой, мне казалось, что травли она просто не выдержит.
