Северный путь (СИ) - Гольшанская Светлана (библиотека электронных книг .TXT) 📗
Герда затихла и едва слышно всхлипывала. Финист закрыл ей лицо руками. Исход этой схватки ей видеть не стоит.
Каждый новый удар Николя становился все раскованней и яростней, словно он только разогревался и вспоминал позабытые и растраченные воинские навыки. Финист будто сплетался с ним разумом, чувствовал то же, смотрел на него и его глазами одновременно. Николя не замечал ни усталости, ни вымокшей в крови рубашки, ни исходившего от горевшего фиолетовым пламенем неистового жара, ни леденящего душу хохота проигрывающего противника. Завороженный схваткой, он полностью погрузился в пляску смерти, отрешившись от суетного мира. Имела значение лишь лязгающая песнь сталкивающихся клинков, в которой его партия должна была стать победной. Еще несколько взмахов меча, и Николя смял защиту противника. Клинок со смачным хрустом вонзился в плоть бессмертного, пробил насквозь и припечатал к земле. Охотник воздел руку в странном жесте. Тело Пастуха неестественно выгнулось. Божок заорал от нестерпимой боли.
Герда пнула Финиста коленом поддых. Потеряв связь с Николя, оборотень разжал руки. Герда вырвалась и побежала:
— Мастер Николя!
Не опуская руки, Охотник медленно обернулся. Он не был похож на себя. Словно в него кто-то вселился.
— Лхассей, — заворожено выдохнул он и сделал шаг навстречу, забыв о недобитом пастухе.
В его глазах было столько тоски, будто они расставались на долгие годы и только сейчас снова встретились. И он никак не мог поверить, что это возможно, что все происходит наяву, а не в обманчивых грезах. Охотник протянул к ней руки. Герда вдруг замерла.
— Берегитесь! — завопила она.
Ярко полыхнула молния. Гром раскатился прямо над головой. Николя рухнул как подкошенный посреди выжженной проплешины лишайника. Герда упала рядом на колени и принялась колотить Охотника по щекам. Финист проверил пульс и покачал головой:
— Герда, он не дышит.
***
Свет померк. Интуиция подсказала, что противник нацелил оружие в спину. Николя прыжком развернулся и вскинул собственный меч для защиты. Оружие пастуха отлетело в сторону. Охотник снова забылся в неистовой схватке. Сперва показалось, что он уступил место кому-то более сильному. Легче было поверить, что с таким противником справится только таинственная мистическая сила: Безликий, небесный меч или еще какой-нибудь древний покровитель Стражей. Но никакой мистической силы не было и в помине. Его собственная рука наносила сокрушительные удары, его собственное мастерство помогало предсказывать движения противника и находить брешь в защите, его собственный дар наполнял тело легкостью и невероятной скоростью, а удары силой.
Николя наслаждался боем. Как будто до этого он не жил. Задышал полной грудью, лишь когда кружил вокруг отчаянно отбивающегося Пастуха. Был глух и только сейчас научился слышать, был слеп и только сейчас увидел мир во всем его многообразии, соединился с ним и, наконец, нашел свое место. Здесь, с оружием в руках, отражая удары и изматывая врага, посягнувшего на его паству, его любовь и жизнь. Впрочем, то, за что они сражались, уже не имело значения. Важен был лишь сам танец с клинками, пляска, в которой жизнь и смерть сливаются в одно, поддерживая естественный порядок во всем мире. Это была славная игра. Азарт распалял все больше. Николя не замечал, как вымотался старик, как из последних сил увертывается от ударов, как вяло поднимается его меч. Выцветшие старческие глаза смотрят с трепетным ожиданием конца.
Еще один резкий выпад, и оружие выскочило из рук противника. Покатилось по земле. Жаркая, светящаяся фиолетовым сталь застыла у горла пастуха. Тот смиренно закрыл глаза в ожидании приговора. Охотник прищурился: заканчивать игру не хотелось. Он подтолкнул упавший меч противнику, словно кот выпустил на волю пойманную мышь, чтобы снова упиваться охотой. Старик открыл глаза и устало глянул исподлобья:
— Имей уважение к старости. У меня больше нет сил тебя развлекать. Положи конец моим мукам, молю!
Николя удивленно моргнул. Зрение снова стало обычным. Мутная алая пелена ярости спала. Яркий белый свет, отражаясь от воды, слепил глаза. Под ногами оказалась вовсе не занесенная облаками каменная вершина Утгарда с зияющим внизу глубоким ущельем, а песчаная почва острова, на котором он обнаружил могилу с именем пастуха. Зачем Вотанус перенес их сюда?
— Не понимаю, — растерянно ответил Охотник. — Ты натравил на город крыс, похитил детей и вызвал меня на бой только для того, чтобы я разорвал тебя в пылу схватки? Нельзя ли было найти более легкий способ свести счеты с жизнью?
— Я же бессмертный, — грустно улыбнулся старик. — Легкий способ не подействует. Ты вымотал меня до предела. Теперь нужно изрубить мое тело на ошметки, сжечь и развеять прах над моей могилой. Тогда я перестану существовать как на этом, так и на другом берегу реки.
— Все равно не понимаю, зачем тебе умирать. Вечная жизнь опостылела?
— Не хотел тебе показывать свой позор, но вижу, что придется. Ведь без этого ты ничего не сделаешь, да?
Пастух снял перчатку и закатал рукав до локтя. Его рука была антрацитово-черной, словно обугленной. Внутри нее что-то шевелилось и пульсировало. Слышался шепот потусторонних голосов:
«Сдайся. Не подставляй голову под небесный меч. Стань одним из нас. Мы возродим тебя во всемогуществе!»
Николя пораженно выдохнул. Словно мучавший много лет кошмар вдруг стал явью. Какое ему дело до бессмертных? От них вечно одни неприятности.
— Легион теней? Я же загнал его обратно в Хельхейм несколько лет назад. Неужели он прокрался назад, а дозорные Дану ничего не заметили? Он пожирает даже бессмертных?
Пастух печально повел плечами:
— Тени. Пятая стихия. Та, что пришла в мир последней и так и не нашла своей паствы и воплощения. Теперь она хочет отобрать все это у остальных стихий. Легион — самый примитивный из его солдат. Питается любой встреченной им на пути жизнью: животных, растений, демонов, людей — ему без разницы. Разума хватает лишь на то, чтобы перерабатывать жизнь в нежизнь. Паству для Теней. Заполонять все собой.
Есть еще Осколки мрака. Те из нас, кто потерял свою паству, слабеют, предаются ненависти. Месть становится единственной нашей целью. И тогда Осколки находит брешь в наших оболочках, пробираются под кожу и, подпитываясь от горечи и обиды, пожирают нас. И тогда мы превращаемся в Предвестников Хаоса, самых страшных и преданных союзников Теней, — пастух пристально посмотрел на Охотника.
— Осколки способны заражать и людей?
— Быть может, если в них есть божественные искры…
— Родовой дар? И они тоже становятся одержимыми Предвестниками? Ловцами желаний? Все Магистры Защитников Паствы зараженные Осколками Предвестники? Поэтому они предали Стражей? Они заставляют единоверцев молиться не своему богу, а Теням?
— Тебе лучше знать. Я давно отошел от людских дел, — Пастух продолжал печально улыбаться, словно чего-то ждал.
Николя искал внутри собственного сознания Безликого. Вот у кого должны быть ответы на все вопросы.
«Почему ты не сказал?»
«Я говорю лишь то, что ты позволяешь, — легко отозвался Безликий. — А ты молодец. Справился, хотя и заставил меня поволноваться. Надеюсь, свой урок ты вынес. Герда будет с тобой, пока ты сам этого хочешь. Как только она начнет тебя тяготить, я заберу ее. А теперь помоги старику. Мне его жаль».
«Ужас и скорбь, что я чувствую — они ведь не мои?»
«Мои. Моего отца, Высокого Тэнгри, тоже поразил Осколок. У него хватило воли передать мне свою силу и уйти за грань до того, как он превратился в Предвестника. Его всегда называли несгибаемым. Но у этого Пастуха такой воли нет. В нем еще сохранилась сила. Попроси его истратить эти крохи на твое желание, а дальше действуй, как с Ялинкой в Дрисвятах. Боги создали людей по своему подобию, поэтому Осколки влияют на них также».
«Но подарки богов всегда плохо оборачиваются для смертных».
«Это потому что смертные плохо понимают, что им нужно. Не бойся, тебе это не грозит. Сделай, и вернешься к Герде».
