Избранницы правителей Эёрана: история демонов Нарака. Трилогия (СИ) - Свадьбина Любовь
Зажмурившись, нервно смеюсь:
– Не говори ерунду: верности не существует.
– Мои родители прожили вместе сорок шесть лет в любви, согласии и верности друг другу. Когда мама умерла, отец даже не искал другую, и я не вижу причин, почему не смогу сохранять верность.
Я закусила губу, чтобы не ответить резкостью, не нарушить светлую память его родителей: если он не знает об изменах, это не значит, что их не было.
Но мне не хочется ни разрушать мечты, ни спорить, ни покидать нежные объятия, и я просто подставляю шею, подталкиваю горячие ладони, чтобы заняли более провокационные места. Лео сразу улавливает мой посыл, и губы касаются покрывшейся мурашками кожи.
Сладкое завершение спора о верности и неверности, в котором я совсем не хочу побеждать. В этот момент мне очень хочется верить, что Лео прав.
Глава 37
Невиданное дело: главу сектора Возмездие в Архисовете отчитывают, как мальчишку.
Гатанас Аведдин стоит на круглой площадке на дне амфитеатра для заседаний, весь озарённый светом. Его лицо так же бело, как накидка и рога.
Он стоит, гордо вскинув голову, отвечает на сыплющиеся на него упрёки и вопросы.
– Непредвиденная магическая реакция. Прежде мы не работали с таким объёмом магии, работа телепортов была нарушена, прорывы пространства закрепились, началось спонтанное открытие и переброс живых накопителей, ничего не получалось сделать…
Этот ответ повторяется много раз в разных вариациях.
Леонхашарт с каменной скамьи своего ряда наблюдает свержение великого архидемона, а сам… вспоминает пальцы Насти в своих ладонях, её локоны в его руках, поцелуи и нежности, и эту ночь вместе, и почти ссору утром, когда Настя потребовала вернуть её обратно из, как она сказала, солидарности с подругами. Но он уверен – в её желании уйти виноват страх. И даже то, что Настя попросила его позаботиться о её Саламандре нельзя, назвать добрым знаком.
Небывалое дело – Гатанас Аведдин отбивается от ополчившихся против него архисоветников, а Леонхашарт почти всё это пропускает мимо сознания, потому что мысли заняты Настей и тем, как он возвращал её на факультет, незаметно помогая себе магией: отворачивая и ломая объективы камер.
Упражнения давали результат. И пусть сейчас, пока магический фон пляшет, легче маскировать выбросы магии, есть надежда, что эта сила поможет незаметно встречаться с Настей. Леонхашарт и прежде этого хотел, а теперь… Держа любимую в объятиях, он не так остро ощущал тоску сердца мира, но сейчас это тревожное ощущение снова надвигается, маячит на периферии восприятия, пока ещё задавленное тёплыми воспоминаниями, и Леонхашарту всё острее не хватает Насти.
А Гатанаса гоняют и гоняют вопросами, что же происходит, почему магический фон не стабилен, насколько высока вероятность, что Безымянный ужас, непривычно активно ползающий по загону, пойдёт на город.
– Не знаю! – резкий возглас Гатанаса отвлекает Леонхашарта от мыслей о нежности Настиной кожи под его пальцами, и он фокусирует зрение на ещё сильнее побледневшем Гатанасе. Тот окидывает ряды переполошённых архисоветников диким взглядом. – Я не знаю! Мы никогда не сталкивались ни с чем подобным! Я не знаю, я не понимаю, почему магия ведёт себя так!
На него смотрят… с ужасом, недоумением, злобой. Но прежде, чем шквал новых обвинений в некомпетентности и требований всё вернуть в исходное состояние успевает посыпаться на белорогую голову, Леонхашарт спокойно произносит:
– Нараку нужна эёранская магия. – Его голос раскатывается по залу, и все архисоветники переводят на него взгляды. Пусть в центре стоит Гатанас, но именно Леонхашарт сейчас в центре всеобщего внимания. – Наша магия… сам мир скучает по магии драконов.
Буря возгласов в зале Архисовета – словно взрыв. Все что‑то говорят‑говорят, бормочут, пытаются докричаться. Гатанас Аведдин тяжело дышит, утирает влажные капли со лба, и по нему видно, как он рад, что не он теперь центр внимания.
– Вы сошли с ума, архисоветник Леонхашарт?!
– Это бред!
– Что вы несёте?
Леонхашарт задумчиво оглядывает перекошенные лица. Сейчас ему ещё спокойнее, чем в прежний шквал претензий и обвинений в несдержанности, потому что сейчас он чувствует в своей крови, в каждой своей клеточке настоящую магию, и он, пусть пока не очень умело, но знает, как с ней обращаться.
В отличие от большинства архисоветников.
Поэтому он спокойно дожидается, когда все наговорятся, когда всем надоест кричать о безумии и бредовых фантазиях.
Наконец шум стихает.
Леонхашарт оглядывает всех и начинает говорить, хотя не уверен, что ему удастся кого‑то убедить мыслью, возникшей ночью, когда он слушал дыхание спящей у него под боком Насти.
– Все вы, посвящённые, знаете, что для того, чтобы отправить Безымянный ужас в Эёран, нам нужно уничтожить печать, закрывающую переход. Так ведь, уважаемый Гатанас?
– Да, так, – сипло отзывается Гатанас Аведдин, всё ещё потирая влажный лоб.
И Леонхашарт продолжает:
– Чтобы попасть в любой другой мир нам, надо пробивать межмировое пространство, насильно раскрывать его, прилагать усилия. А для того, чтобы связать Нарак и Эёран, нам надо просто убрать то, что закрывает межмировой канал между нашими мирами. Для связи с Эёраном нам не надо прилагать усилия. Усилия нужны, чтобы этой связи не было. Вы думаете, это случайность?
***
Мир рушится…
Именно такое ощущение у Гатанаса Аведдина. Он едет на пассажирском сидении бронированного автомобиля, и везёт его Леонхашарт.
Заседание Архисовета получилось шумным и бестолковым. Выволочка перешла в обсуждение основ мира, легенд, предположения, новые ссоры.
Мимо проносятся дома, утыканные мигающими сиренами, звуковые сигналы то надрываются, то молчат, и в удушающей тесноте салона, с убранными для поездки рогами, оглушённый мириадами мыслей, Гатанас нестерпимо хочет выключить все этим проклятые сигналки, чтобы все, наконец, умолкли и оставили его в покое.
«Я слишком стар», – понимает он, и ужас пронзает его при мысли о том, сколько ещё надо сделать такими вот ослабленными силами.
Совсем недавно он чувствовал себя победителем, сейчас же – бездарно проигравшим.
Мысли… мысли мечутся безумными зверями, ломают клетки его разума, и он хочет, но не может сосредоточиться.
Вопрос Леонхашарта – он ведь важный, значимый.
«Почему я себе его не задавал?» – Гатанас потирает ноющий лоб.
Мысли срываются с этого вопроса, скачут дальше, не давая сосредоточиться на чём‑то одном.
Но если бы Гатанас стал отвечать, он бы сказал: потому что это аксиома. Переход между мирами есть. Просто особенность мира. Печать, его закрывающая, всегда была целью, она закрывала собой и вопрос о предназначении постоянно работающего пути между Нараком и Эёраном.
Мысли скачут дальше: сколько стоила им эта катастрофа, какие ещё есть предположения о её причинах, варианты решения, нужно ли скорректировать настройки системы оповещения или оставить так?
Десятки, сотни, а то и тысячи вопросов, заметок, отметок о том, что должно быть сделано.
Не до вопросов.
Не до рассуждений об азах устройства мира: слишком много текущих дел.
– Приехали, – сообщает Леонхашарт.
Гатанас и не заметил этого. Он слишком занят мыслями, но впервые за много лет просто не может с ними справиться.
– Вы в порядке? – спрашивает Леонхашарт, и Гатанас поднимает взгляд на него: молодой, сильный демон. Настоящий маг. Преемник своего отца.
Гатанасу как никогда не хватает своего преемника.
– Твой отец мог бы тобой гордиться, – произносит он тихо, прежде чем открыть дверь перед крыльцом центрального управления Возмездием.
