Ветер перемен (СИ) - Волк Сафо (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений txt) 📗
Улыбашка сразу же взяла на себя всю заботу о нем. Со скандалом выдворив из кубрика властвующего там корабельного кока Вакиту, она повязала на свое необъятное тело белый фартук, туго натянувшийся на животе, и принялась стряпать для ильтонца еду, «которая гораздо больше подходит больному, чем те помои, которыми нас здесь кормят», как она заявила Ваките. Возмущенный кок попытался протестовать, но матросы не поддержали его, видимо и сами озверели от его коронного рагу. К тому же, в белом фартуке с огромным тесаком в руке и шрамом через все лицо Улыбашка выглядела достаточно угрожающе, чтобы Вакита осознал все свои перспективы и ретировался на нос корабля, подальше от нее и ее брани. И теперь Улыбашка то и дело бочком вываливалась из узкой двери в кубрик, волоча в закрытых толстыми рукавицами руках закопченные котелки с ароматным бульоном, которыми почти что с ложечки кормила ильтонца. Перепадало и слонявшейся вокруг Раде, и та должна была признать, что стряпня Улыбашки оказалась отменной: вдоволь пряной, островатой и очень сытной.
— Мой муж — пекарь, — ворчливо сообщила Улыбашка, отмахиваясь от похвалы и уходя обратно в кубрик, пока туда не проскользнул Вакита. — И у нас трое спиногрызов, которые жрут все, что только попадает им в руки. Естественно, что стряпаю понемногу.
Но по румянцу на ее круглых щечках Рада поняла, что комплимент не пропал даром.
С тех пор жизнь на корабле медленно пошла на лад. С каждым днем ильтонец выглядел все лучше, ел все меньше, и вскоре уже начал вставать и самостоятельно передвигаться по кораблю. Пока еще вылечить Алеора он был не в состоянии, но от него никто этого и не требовал: Кай и так сделал все, на что только был способен, чтобы вызволить Раду из плена Сагаира, и она была глубоко признательна ему за это.
Что касается эльфа, то его состояние было стабильно плохим. Несколько раз в день Улыбашка с Радой меняли на нем бинты и проверяли рану. Та начала затягиваться, по крайней мере, свежей крови поверх бинтов не выступало, да и кожа вокруг нее стала не такой горячей, как поначалу. Но эльф не подавал никаких признаков жизни и в сознание не приходил, бледной мраморной куклой лежа поверх белых простыней кровати. А Рада все гадала, сможет ли он вообще вернуться в сознание, даже если Кай и вылечит его физическое тело. Она знать не знала, выпускал ли он когда-нибудь Тваугебира несколько раз подряд, да еще и с таким маленьким интервалом, и на сердце то и дело скреблась тревога, не натворила ли она еще худших дел, когда принялась топить его, пытаясь вернуть в обычное состояние.
Не просыпалась и Лиара, хоть она, в отличие от Кая и Алеора, выглядела свежей и здоровой, полной сил. На губах ее играла легкая загадочная улыбка, а румянец на щеках был обычного, здорового цвета. И Рада подолгу сидела возле ее гамака, вглядываясь в ее полуоткрытые застывшие глаза, погруженные в грезы, в мягкие черты ее лица, и раздумывала обо всем, что произошло с ней, с ними.
Может ли она полюбить меня? Может ли она когда-нибудь быть моей? От этих мыслей все в груди сжималось, и горячая тугая боль растекалась по телу, наполняя его нежностью и тоской одновременно. Только Лиара могла ответить ей на этот вопрос, и Рада знала, что сама она никогда не решится ей его задать.
Стальная морская гладь медленно тянулась в горизонт, и водяная морось пропитала волосы насквозь. Поминутно со слипшихся в иголочки прядок срывались холодные капли, падая на кончик ее носа и приятно щекоча кожу. Рада тихонько улыбалась, глядя вперед, туда, где танцевало над морем серое марево дождя. Я люблю тебя, девочка с глазами моря, а все остальное не имеет ровным счетом никакого значения. Есть лишь эта огромная любовь, всепоглощающая и такая тихая, что наполняет всю мою душу, до последнего закоулочка. И всей этой любовью я окружу тебя, сберегу тебя, моя маленькая горящая искорка, укрою ото всех бед.
— Рада! — хрипловато позвал ее голос Улыбашки, и она обернулась через плечо, прищурившись и глядя в сторону кормы. Там в своем фартуке стояла гномиха. Махнув ей рукой, она прикрикнула: — Лиара очнулась! Она зовет тебя, иди!
Сердце сжалось, и пальцы, в которых Рада держала трубку, ощутимо задрожали. Это будет пострашнее, чем драка с Тваугебиром. Потому что я не знаю, что делать: выигрывать или проигрывать. Выругав себя и прогнав все мысли прочь, Рада выбила трубку о планширь, засунула ее за пазуху и решительно зашагала в сторону трапа на нижнюю палубу.
==== Глава 48. Новое ====
На нижней палубе было темновато, тяжело пахло моряцким духом, сыростью и пылью. Рада спустилась по трапу и часто заморгала, пока глаза привыкали к темноте. В большом помещении впереди с потолка свисало множество гамаков, в которых обычно спали моряки. Сейчас из них было занято лишь с полдюжины у самого дальнего конца помещения, откуда доносился душераздирающий храп отсыпающихся с ночной смены.
А в гамаке недалеко от трапа на верхнюю палубу, сбоку, чтобы ее не побеспокоили пробегающие мимо матросы, но при этом было достаточно свежего воздуха, лежала Лиара. Глаза ее были открыты, и она улыбалась Раде. Встречать ее взгляд после долгих дней, когда искорка пребывало глубоко в своих грезах, было так странно, так интенсивно и при этом так желанно, что Рада буквально вздрогнула всем телом, сбилась с шага, но направилась в ее сторону.
Боги, какая же ты красивая!..
Лиара лежала в своем гамаке, откинув голову на полотняную основу. Ее кучеряшки рассыпались вокруг головы, словно перепутанные листочки ярко-зеленого вьюнка, и двумя большими полуночными цветами горели глаза. Сейчас они были даже темнее обычного, почти черные, густые, как патока, и Раде показалось, что она видит в них крохотные серебристые вспышки, как будто звездочки, подмигивающие сквозь пелену туч, то появляясь, то вновь исчезая.
Ноги моментально стали каменными, а сердце заколотилось в груди, как бешеное, посылая по телу волны слабости и жара. И что-то обезумевшее билось и билось в ее груди, словно мотылек в стекло фонаря, билось наружу, прямо к Лиаре. А та смотрела и улыбалась в ответ, так мягко, так тихо, как розоватое свечение вечерней зари, затухающей над самым краешком неба.
— Как ты? — горло неожиданно охрипло, и Рада кашлянула, чтобы вернуть себе обычный голос. — Ты так долго спала, что мы уже начали переживать.
Она встала возле самого гамака, почти вплотную, и пальцы легли на край ткани, будто могли таким образом украсть хоть крохотную частичку ее тепла. Гамаки были подвешены высоковато, специально на мужской рост и так, чтобы в случае необходимости быстро выбраться из трюма, под ними, пригнувшись, можно было пробежать. Так что теперь лицо Лиары было на уровне груди Рады, и ее глаза смотрели снизу вверх, такие доверчивые, такие открытые, мягкие, словно теплая летняя ночь. Боги, я сейчас просто с ума сойду!
— Хорошо, — тихонько ответила она, едва заметно кивая. Голос у нее был слабым, но глаза лучились счастьем, и на миг Рада задрожала, представив, какая теплая у нее сейчас со сна кожа, и как волосы ее пахнут чем-то сладковато терпким. — Как ты? Как твои раны?
— Видишь? Их уже нет, — Рада улыбнулась самой беззаботной из своих улыбок и пожала плечами, изо всех сил пытаясь удержать рвущееся к горлу сердце, колотящееся уже буквально во всем теле и мешающее говорить. — Я не совсем понимаю, что случилось там, на палубе, но Великая Мать пришла ко мне и залечила все мои раны.
— Это так хорошо, — глаза Лиары осветились такой нежностью, что Раде стало физически жарко стоять перед ней. — Так хорошо!..
Ее ладонь медленно-медленно приподнялась над тканью гамака и поползла навстречу рукам Рады. Позабыв обо всем на свете, движимая лишь плавящей все ее существо нежностью в груди, Рада аккуратно заключила ее ладошку в ковш своих ладоней, удерживая, будто едва родившегося птенчика, нагнулась и принялась покрывать ее невесомыми поцелуями, лишь едва касаясь губами.
Что же ты делаешь?! Что ты делаешь?! — истерически кричал какой-то голосок за самой гранью сознания, но на этот раз Рада не стала его слушать и просто отпихнула прочь, как назойливое насекомое. Ладошка Лиары была совсем маленькой и тонкой, она почти что ничего и не весила, особенно теперь, после стольких дней, проведенных искоркой в грезах. Косточки у нее были тонкие-тонкие, будто хрупкие веточки, и сквозь бледную теплую кожу проглядывала голубоватая сеточка вен. Рада прижалась губами к этим венам, закрывая глаза и без слов молясь, прося за нее, прося для нее всего того золотого, светлого, покойного, что хранилось в щедрых руках Великой Матери. Я бы никогда не узнала об этом без тебя. Я бы никогда не поверила, что так можно, что такое бывает на этой пыльной, изможденной, усталой земле. Я бы все так же спала еще тысячи лет, брела бы в темноте, не понимая ничего, не замечая ничего и тоскуя, бесконечно тоскуя по тебе каждый миг. И вот теперь ты здесь, и эта радость, эта невероятная любовь, этот свет — все это пульсирует и бьется под твоей кожей. И пусть так будет вечно, пусть этот свет никогда не меркнет, моя девочка! Я всегда буду рядом, чтобы сберечь его, сохранить, защитить от всего!..
