Цепная лисица (СИ) - Эго Мэри (бесплатные онлайн книги читаем полные версии txt) 📗
Перед тем, как закрыть окно, я напоследок глянула вниз, чтобы посмотреть, куда упала коробка, и нет ли на улице людей… и застыла, как громом поражённая.
У подъезда, задрав голову и смотря прямо на меня, стоял Алек.
Сцена 10. Чёрная кошка — к несчастью?
Несколько секунд я не могла поверить глазам. Алек под моими окнами, ночью, хочет сказать, что-то… о нас. В чём-то объясниться. Неужели такое возможно? Он пришёл, хотя и не получил ответа, и как узнал мой адрес?
Он стоял прямо под фанарём у подъезда. В желтом свечении его кожа казалась грязно-бежевой, как старая бумага, а волосы огненно-рыжими. Налетевший вдруг ветер швырнул пряди ему в глаза. Алек откинул их резким движением головы и несмело помахал мне рукой, сделав знак спуститься вниз. Сложил руки в умоляющем жесте, вымученная улыбка не могла скрыть неловкость.
Что было с моим лицом и представить страшно. Сердце колотилось, как в лихорадке, я не могла вымолвить ни слова, даже дышать приходилось через силу. Спускаться было нельзя — это неминуемо бы аукнулось болью для Павла…
“Уверена, что стоит прятаться? Может настало время поговорить, как нормальные люди?” — сладко упрашивала та моя половина, что вечно хотела влезть в неприятности. — “Проблема никуда не денется, если закроешь на неё глаза, а так, возможно, что-то прояснится, и всем станет легче”. Алек снова сделал приглашающий жест, после чего приставил ладонь к губам. Хотел что-то крикнуть, но тут из тени переулка выступила знакомая фигура.
Налившиеся светом Узы не позволяли ошибиться в личности вновь прибывшего, пусть его лицо и скрывал глубокий капюшон. Я испуганно пригнулась. Что Павел делал тут ночью? Тоже страдал из-за Уз и поэтому приехал?
Койот окликнул Алека, и их взгляды перекрестились, точно обнажённые шпаги. Они подошли к друг другу почти вплотную, в их движениях и осанке проступила агрессия, Эмоны скалились. Парни о чём-то говорили, но слов слышно не было.
Внезапно Алек выкинул вперёд кулак, но промахнулся и только впустую рассёк воздух. Ответ Койота последовал незамедлительно, и Пёс согнулся пополам, держась за живот.
От неожиданности я подскочила на месте, больно ударившись затылком о раму. И тут же бросилась от окна к дверям. Прямо в домашних тапках пронеслась по коридору квартиры, распахнула дверь и, перепрыгивая через ступеньки, побежала вниз по лестничной клетке. Чего я хотела — сама не знаю, только совсем не желала стать виновницей чьих-то ран.
Когда я выбежала на улицу, там уже никого не было. Осенний ветер налетал холодными порывами, заставляя ёжиться и жалеть о позабытой куртке. Я стояла прямо у подъезда в одних домашних тапках, розовых пижамных штанах и глупом свитере и озиралась, как потерянный ребёнок. На улице было пустынно. Темноту разбавляли только раскачивающиеся на ветру фонари и несколько светлых окон.
Тогда я закрыла глаза и сосредоточилась на внутренних ощущениях. Узы светились ярко, что значило — Павел рядом. Я медленно повернулась вокруг оси, как стрелка компаса… Вот оно! Сделала шаг, прислушиваясь, точно настраивалась на радиоволну. Лисица навострила уши, и вдруг я услышала голоса. Судя по тону, парни всё-таки собирались устроить разборки. Они стояли кажется в паре десятков метров, за соседним домом. Но я туда не пошла, и даже наоборот, отступила в тень. Сгорая от стыда, я слушала чужой разговор.
— Вали с дороги, шакал! — рявкнул Алек. Голос его был низкий и слегка рваным, словно он не мог отдышаться.
— Так сдвинь меня, или ты только перед девчонками понты толкать горазд? — Павел насмехался в открытую. Он держался пренебрежительно, словно Алек не стоил его внимания. Превосходство сквозило в каждом слове: — Упустил лисичку, бедный щеночек. Думал, она вечно будет тебе в рот смотреть? Угомони уже гормоны и вали туда, откуда вылез.
В груди что-то кольнуло, я прижала руки к серебряному свечению. Несмотря на тон, я чуяла напряжение Койота, его беспокойство, мысли обо мне, горячую досаду и отголоски боли. Мои недавние метания не прошли для него даром.
Алек кипел от ненависти. Он цедил, путаясь в словах:
— Да как ты… смеешь? Ты вообще кто? Её надсмотрщик? А Узы — твоя затея? Вот чёрт. Не понимаю, какого она повелась… как так вышло!? Тебя и близко не было и вдруг свалился. Узы, чёрт бы их побрал. Плевать! Они ничего не изменят. Тина меня любит. Я лишь хочу поговорить с ней. Чего боишься?
Собеседник коротко и грубо рассмеялся, сказал, словно отмахиваясь от назойливой мухи:
— Просто ты меня бесишь. Плевать я хотел на твой жалкий лай. Какое там: “Любит”? По моей информации, вы даже не разговариваете!
— Ты ничего не знаешь…
— Очнись, пёсик! Ты явно не в себе. Даже бить тебя страшно, ещё коньки отбросишь. Иди, погуляй, мозги проветри.
— И оставить её с тобой, что ли? — выпалил Алек, теряя остатки самообладания. — Свихнулся здесь только ты! — он говорил отрывисто, будто накидываясь. — На чужое зубы скалишь! Кстати, Тина вкурсе про твои семейные дела? Небось и не рассказывал, как с братом обошёлся? Отца замучил! Я много любопытного узнал за сегодня, навёл справки, знаешь ли. Ну и навёл ты шороха! Как только избежал суда? И после этого смеешь тявкать? Говорят, мать вычеркнула тебя из семейного древа? Не простила за брата или рожей не вышел? Может сволочизм — это у вас семе…
— Заткнись!
Алек точно подавился. Речь оборвалась на полуслове. В моих ушах повисла гудящая тишина. Я в волнении переступила с ноги на ногу, не в силах решить — подойти или остаться в тени.
— На колени упал и извинился, придурок! — зарычал Павел. Узы пульсировали светом. Койот что, применил силу?
— Из-звини… — сказал хрипло, точно задыхаясь…. — Отпус-сти…
Я не сразу поняла, что говорит Алек, так сильно интонация отличалась от недавнего тона.
— Свободен, — произнёс Павел, спустя несколько секунд. И холодно добавил: — Чеши отсюда, рыжик. А то ещё чего попрошу, ведь не сможешь отказать.
— Тварь… — шептал озлобленно Алек. — Я это так не оставлю! Подожди. Она поймёт с кем связалась. Подожди…
Голоса утихли. Донеслась быстро удаляющаяся неровная поступь Алека. Я уже было бросилась за ним с другой стороны дома, но споткнулась на первом же шаге и едва не потеряла равновесие. На меня, словно кто-то своротил заглушки с кранов, обрушилась чужая горечь. Узы пылали. Я зажмурилась от непереносимости чувств. Сердце зашлось испуганной дробью, а Лиса жалостливо заскулила.
Сплошное гнетущее горе. Узы засветились от красного к густо синему, передавая мне чужие эмоции. Откуда-то я знала, что ко мне они не имеют отношения, но чувствовала их ярко, как свои.
Сплошное море печали и безысходности от которых леденеет нутро.
Вдруг всё закончилось — также неожиданно, как и началось, словно Павел, очнувшись, перекрыл поток своих чувств.
Но теперь невозможно было уйти и оставить его одного. Узы тянули за собой.
Я подошла, глядя на узкую спину. Койот неподвижно глядел в темноту переулка, где скрылся Алек, и, кажется, не замечал ничего вокруг, погужённый в свои печальные мысли.
Когда я обняла его напряжённую спину, Павел не вздрогнул и не обернулся, но мышцы под моими руками напряглись, точно по ним пустили электроразряд. Я сцепила пальцы, обнимая крепче, уткнула лоб ему в плечо и закрыла глаза. На душе стало спокойно, точно нас двоих обернул невидимый тёплый кокон, а все вопросы и волнения: про Алека, про прошлое, про всё на свете — остались снаружи.
— Ты был прав, — прошептала я, не открывая глаз.
С минуту держалось молчание. Наконец, Павел глухо спросил:
— В чём?
Я улыбнулась ему в спину:
— Это действительно чем-то похоже на то самое чувство…
Павлу понадобилось несколько минут чтобы опомниться. И первое что он сделал — это принялся ругать меня за отсутствие уличной обуви и подходящей одежды. Он чуть ли не пинком спровадил домой и наказал выпить чаю с мёдом и отлежаться в горячей ванне. Я так смущалась своего порыва обняться, что ни о чём его не спросила, а вернувшись домой, покорно выполнила все указания.
