Тот, кого выбрал Туман (СИ) - Вонсович Надежда (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Макар, ни громко, ни нарочито, стал под нос себе бубнить, да комментировать, все его действия.
«Ставим лопату на землю, поддеваем снег, прокатывает, пока полная лопата снега не стала и сваливаем снег в сугроб»
Вернётся к началу и опять тоже самое повторит: «Ставим лопату на землю, поддеваем снег, прокатывает, пока полная лопата снега не стала и сваливаем снег в сугроб»
Так, считай, и повторял, пока всю поляну не вычистили. Где-нибудь, да отложится, так рассудил Макар.
Мальчишка устал. Раскраснелся весь, шапку на затылок закинул. Дышит глубоко, полно.
Макар не останавливал его, только в начале сказал, чтоб силы свои рассчитывал. Устал — отдохни. Так нет, упорно мальчишка снег таскал. Без передышки. «Ну и пущай, с денёк поломает мышцу, потом легче будет. Это его передыхать научит» — так рассудил Макар.
После мыльню затопили.
— Я тут, рядом постою. Подожду тебя. Раздевайся и мыться иди, — сказал Макар, выходя на улицу.
Пущай один раздевается, в мыльню идёт, кто ж его знает, может ещё застесняется. Хотя, что стесняться-то? Всё у всех одинаково.
Макар и вправду боялся его одного оставить в мыльне.
Сначала тихо было. Будто там и нет никого. Макар даже откровенно прислушиваться стал, тишина напрягала. Потом вода заплескалась, звякнул таз. Моется, значит, ну и, Бог ему в помощь.
В таком возрасте Макар с отцом мылся. В деревне до лет пяти мамки своих чад мыли, после строгое ограничение было — мальчиков отцы мыли, матери-девчат.
Макар, предложил Беловуку помощь, но тот весь сжался, потому Макар, пока мыльня прогревалась, просто молчал, не навязывался.
Макар зашёл в раздевальню, на лавку сел, протянул ноги и стал ждать мальчишку.
Тепло было, хорошо. Макар очень париться любил, после мыльни чувствовал себя сильнее, здоровее что ли.
А Русай, вспоминая своё детство, сказывал, что всей семьей вместе завсегда мылись. В субботу натопят мыльню, все туда забьются, малых в угол, на пол посадят, чтоб пар их с ног не сбивал, мать отца намылит, попарит и за деток принимается, потом сама ополоснётся и всё, семья чиста. И так, считай, пока дети из семьи не уходят, так вместе и моются.
Странно это было для Макара, стыд один.
В его семье все мужики мыльню уважали. Русай всегда говорил: «Помылся — будто заново родился!». Он вообще считал мыльню особым, почти священным местом.
«Здесь, — говорил он. — соединяются четыре стихии. Огонь, Вода, Земля и Воздух. Человек вбирает в себя все эти стихии, когда парится. Силу берет, а она не противится, сама в него лезет»
Да, вообще мыльня особое место для всех деревенских. Рожают в ней, перед брачеванием завсегда моются, да парятся, на второй день, после, тоже за правило в мыльню идут.
А ещё она все недуги лечит. Считается даже, что если больному не помогла мыльня, то ему уже ничто не поможет.
В каждой семье под потолком, в сенях, разные веники висят, в некоторых даже травки лечебные прячутся: пижма, мята, мелисса, Иван чай.
У каждой семьи — свои веники. Если веники из крапивы и пихты висят, то кто-то в доме страдает от болей в суставах, спины, да ногах.
Веник рябиновый, да с парой веточек пижмы бодрит. На ночь им нельзя париться, не заснёшь. Так всю ночь бодрствовать будешь, да песни распевать.
А когда в деревне начинается кашель, да насморк, и все, играя в общей кучи, друг друга и заражают, мамки тогда достают черемуховые веники. Только ими в этот период болезненный и парят чад своих, чтоб не заразились и не заболели.
Помнит Макар, как в детстве не нравилось, когда веник по телу гуляет. Всю силу собираешь, чтобы вытерпеть это, зато потом, сидишь на лавке, греешься и воду, в которой запаривался веник черёмуховый, пьёшь. Вода эта, пока в ней запаривается веник, много полезностей на себя берет. Русай рассказывал, что раньше веточки черемухи в воде пару часов подержат и водой этой раны промывают. Всю заразу она смывала, затягивались раны без гноя и красноты.
А ещё Макар с детства помнит и любит веник из полыни. Один он в семье его жалует. Редко кто запах этот горьковатый переносит. А Макар любил. После такой мыльни, точно груз с тебя снимают, успокаивает полынь, веру и силу даёт.
В детстве Макар спал плохо. Извёл всех, как спать, так орет, как скаженный. Глаза лупит и ни в одном сна-не видать. Бабка Томила его в мыльне полынью била, и поуспокоился малыш, спать начал.
Дверь тихонько приоткрылась, высунулась светлая, мокрая голова Беловука. Смотрит на Макара, не моргнёт.
Макар показал на полотно свежее, и на лежавшие аккуратной стопкой чистые вещи.
— Я в избу пойду. Насухо вытрись и оденься полностью. Нараспашку не иди, хоть и охота будет. По себе знаю, что охота будет. — улыбнулся мальчонке и вышел из мыльни.
26
Весь вечер Макар Беловуку рассказывал про себя, про свою семью, истории детские вспоминал. Сам себе удивлялся, не из болтунов он был. Но ему казалось, что эти рассказы, речь человеческая, расслабит что ли мальчишку. Ласковое слово, что весенний день, главное, не торопиться.
Беловук мать потерял. А мама — это весь мир, Макар это точно знал. И понимал, что чувствует сейчас ребёнок этот, не понаслышке понимал.
Весь мир Беловук потерял, заменить Макар мать не хотел, да и не сможет, он другом постарается быть. Всем сердцем этого желал.
Беловук уже на лавке лежал, Макар тоже ко сну готовился.
За окном было тихо, горела керосинка, отбрасывая на стены причудливые тени, приятно потрескивала печь.
Макар посмотрел на мальчишку и улыбнулся.
Вроде, вечер, как вечер. Вроде, все также, как и всегда. Но с ребёнком дом, как-то преобразился, потеплел. Первый раз за долгое время Макару было по — настоящему хорошо и уютно. Даже Сила, свернувшись глубоко внутри, нежилась и наслаждалась.
Ей нравился Беловук.
Макар присел рядом и также как и когда-то мама, тихо, распевно начал сказ:
Сказ про Лешенку
«Жил у нас в деревне мальчонка один. Бранко его звали. Пошел он с матушкой своей в лес. Говорит она ему: «От юбки моей не отрывайся, да в спину мне приговаривай «Бранко здесь, ни куда не исчез», Понял наказ?». Бранко головой кивает, да присказку повторяет.
Ходят они по лесу, почти полная корзинка грибов уже. И вдруг, понимает мать, что уж, как три гриба не слышит присказки сына. Глядь, а он на подоле не болтается. Нет его. Кричала, выла мать. По лесу рыскала, точно медведица, медвежонка своего выискивая, руки белые заламывала, да так в деревню одна и воротилася.
А Бранко — то, всего на секунду ручонку оторвал от мамкиного подола. За костяникой потянулся, все три ягодки в рот положил и говорит: «Бранко здесь, ни куда не исчез». Глядь и нет никого.
Испугался, встал, как вкопанный и слушает, ждёт когда мать, аукнет. И слышит, он совсем рядом, будто плачет кто. Он туда рванул, думал мать о нем кручинится. Нет никого. С другой стороны звук услышал, он туда побёг.
Так бегал малец долго.
А в лесу-то хорошо. Пташки поют, солнышко пригревает. Он в тенек-то сел и разморило его. Глазёнки прикрыл и задремал малёха. Так до вечера и почивал, на травке зеленой, пахучей.
А как темнеть стало, глазёнки открыл, да понять не может, где он.
Глядь, на пеньке мохнатом, чуть в сторонке, чудо сидит, спиной к нему повернутое. Маленькое такое, горбатое, с руками сучковатыми.
Во все глаза Бранко на него уставился. По чуду глазами скользит, все понять не может — кто это. Потом только, как по затылку ему кто стукнул, вспомнил сказ мамкин — про Лешенку.
Она может заплутать человека даже там, где и заблудиться-то не возможно. Изматывает его, мучает, и ждёт когда, обессилит, да от голода и жажды помрет.
И в головке-то его маленькой, одна мысль забилась: «Бежать надо. Во что бы то ни стало, спасаться надо».
Встать хотел, а ножки его не идут. Руками за дерево цепляется, а руки-то его, точно прутики свисают. Крикнуть хотел — ни звука из уст его не вышло. Лежит, точно матрешка безвольная. Только глаза пучит, да сердечушко бешено бьется.
