Запах Вереска (СИ) - "Kapkan" (читать книги онлайн без .TXT, .FB2) 📗
Он ненавидит посеревшие руины старого замка. Потому что под его сводами их общая с НИМ могила. И он бесконечно влюблен в их безмолвие, потому что только там он может услышать ЕГО.
Одна могила на двоих. Один холод для двоих и тьма, где их никто больше не разлучит. Они мертвы... мертвы... мертвы...
- Ри!
Голос, вырывающийся из груди, похож на крик сумасшедшего. Алан невидяще смотрит вперед и кричит, не в силах остановиться. Слезы текут по его щекам, и на лице такая мука, словно он умирает здесь и сейчас.
- Ри! – он рвется вперед и не видит ошеломленные лица ничего не понимающих Мечников.
Ридэус и Свилион изумленно переглядываются и переводят взгляды на Алана.
- Не останавливайтесь! – орет своим Мечникам Свилион, – нужно довести ритуал до конца.
Только Алан даже не реагирует на рявкнувшего на него Рида. Он невидяще протягивает свои дрожащие руки и словно пытается докричаться до кого-то. А с его губ продолжает срываться одно единственное имя. И в голосе Салливана столько отчаяния, столько боли и нежности, что пробирает до самых костей.
- Ри... – Ридэус смотрит в пылающие холодным голубым цветом нечеловеческие глаза и понимает, кого этим именем зовет Салливан.
Он был прав. Он ведь знал! Чего он никак не может понять, так это то, почему именно этот волк. Из всех мужчин на этой проклятой планете, почему именно этот?!
Но ответа он так и не получает, потому что стоит Алану сделать еще один шаг, как кровавые письмена под его ногами вспыхивают холодным голубым светом. А в следующую минуту Рид ошарашено смотрит на серебристые кандалы на запястьях и такой же ошейник на шее Салливана. Его резко оттаскивает назад и цепями рвет к полу.
Рид резко поднимает голову на Свилиона и видит точно такой же шок на его лице. А между тем зал буквально трещит от резко наполнившей его магии. Она отшвыривает их назад и воронкой скручивается вокруг рухнувшего на колени Салливана. Тот уже воет на одной ноте и пытается вырваться из сковавших его оков. Замок ходуном ходит под ногами. Вокруг завывает ветер, и огонь взрывается во всех факелах. Он ползет по стенам, охватывает весь каменный потолок и стремится к Алану. Стены трясутся, начинают рушиться одна за другой. Мечники только и успевают, что увернуться от летящих на них обломков. Свилион пытается в одиночку закончить ритуал, но при первых же словах его отшвыривает назад с такой силой, что если бы не Рид, то его размазало бы по стене.
А печать под Аланом горит холодным белым светом. Она древними письменами вспыхивает на его оковах и жжет кожу. Раскаленными прутами ввинчивается в разум и безжалостно срывает последние блоки. Она сдирает с него кожу и оголяет нервы. И вот оно, вот здесь, прямо под толстыми вековыми плитами и ржавыми замками. То, что так милостиво было скрыто до этого дня. И всех этих воспоминаний так много, что он просто не выдерживает. Они ломают его под своей тяжестью. Рвут его душу снова и снова, оскверняют его плоть.
Алан лежит, хватая ртом воздух, и с ужасом вглядывается в тот мрак, что хранит память. Теперь он видит это собственными глазами, проживает тысячи жизней за эти краткие минуты. Слезы душат его, и внутри столько боли, что она сжигает его. Он царапает пол, ломая ногти в кровь, и воет, не в силах выдержать.
Из века в век, из года в год, покуда течет бессмертное время. Вечно бродить по земле, не зная покоя, не зная света. С ярмом проклятой на прекрасном челе. Рождаться и умирать в муках, не забывая ни одного дня. С гордостью, втоптанной в грязь, и бесконечной болью взирать. Скулить у ног сильных мира сего, вымаливая милости каплю...
И безжалостные взгляды, когда оковы смыкаются на руках и шее. Он падает с небес, и в ушах грохочет ветер. Он заклеймен, проклят на веки. Он сброшен в самые недра тьмы и сломлен. Его белоснежные сильные крылья кровавыми ошметками волочатся по обожженной земле. Они рвут его волю, сжигают в прах, сковывая навек. Они клеймят его уста и вырывают глаза. Он слеп, и кровь течет из прогнивших ран. Проклятый, грязный, недостойный...
Он заперт в своей клетке сотни лет, сотни веков. Бродя по миру в слабом, ничтожном теле. Лишенный всех своих сил и попытавшийся хоть как-то смириться. Он пытается найти свой путь среди людей, среди тех, кого совсем недавно оберегал под тенью своих сил. Чью дорогу благословлял нежным шепотом. И от того больней, когда они предают его. Он не ждет ни ненависти от них, ни страданий, ведь он был честен с ними, всегда помогал по мере сил и был справедлив.
Только теперь людям плевать на все это. Их души чернее золы, чернее Бездны, и глаза их грешны. Когда это происходит впервые, он думает, что тысячу раз было бы милосерднее, если бы они убили его. Но он заперт в хрупком нежном теле, и девичьих сил не хватает, чтобы отбиться, чтобы спастись.
Он не знает их лиц, не знает, за что они наказывают его. Они рвут его тело, втаптывают в грязь его гордость. Смеются над головой и сжигают его разум грязью своих поганых языков. Он помнит свои крики и мольбы, на которые не оборачивается никто. Они зажимают ему рот и, заломив руки, продолжают насиловать. Что им слезы и боль? В этот день он умирает впервые...
«Из века в век, из года в год»...
«Дагура»...
Его больше нет. Он умирает с каждым своим рождением. Его сжигают, избивают камнями, и тело рвут дикие псы. Они травят его и уродуют лицо, потому что оно настолько прекрасно, что околдовывает не первого мужчину. Они ломают его кости и выворачивают кишки. Он замерзает с голоду глубокой зимой, потому что никому нет дела до обессиленной мольбы грязной нищенки.
Света в его глазах больше нет. Там зарождается Бездна. Он ходит по земле, меняет города один за другим. Всегда один, получая плевки вслед и глухую ненависть. Он видит голод и смерть. На его глазах зарождаются и гибнут королевства. Он встречает начало вековой войны, которая унесет не одну жизнь.
Только сам он давно уже мертв. Влача свое жалкое существование и запоминая каждый прожитый день. Потому что все они полны боли и унижений. Они наполняют его сердце тьмой и ненавистью. И в какой-то миг ее настолько много, что весь его былой свет захлебывается. Нет больше Небесного, есть только тьма, которая жаждет крови. Он вырвется на волю, чего бы ему это не стоило, он найдет выход из своей клетки.
Он помнит! Он, наконец, все помнит. Гнева с ненавистью так много, что он взорвется, если не выпустит все это из себя. Он стоит на коленях и, вцепившись в собственные волосы, ревет так громко, как может. Выплескивая все, что накопилось за эти века.
Магия рвется из-под контроля и бьет по стенам замка. От его рева содрогается вся земля, все вокруг, и крепкие стены не выдерживают. Они взрываются и выпускают из себя мощную волну магии. Она окатывает собой горы и плавит под своей жарой, а земля воет под ногами. Покрываясь трещинами и превращаясь в глубокие провалы. Ветер с корнем вырывает деревья, и стоит такой грохот, от которого рвет перепонки ушей. Магия осушает все вокруг и втягивается обратно.
Стоит Свилиону с трудом продрать глаза, как он чувствует рядом окаменевшего от напряжения Ридэуса. Тот смотрит на что-то, не в силах и моргнуть. Старый вампир прослеживает его взгляд и захлебывается воздухом.
Алан стоит на ногах, и цепи, удерживающие его, осыпаются пеплом. Он тяжело дышит, и влажные грязные волосы, упав на лицо, полностью скрывают его. Он сжимает кулаки, и плечи его начинают трястись. А через минуту глухую тишину рвет на куски дикий громкий смех. Он поднимает голову, и в ту же минуту за его спиной разворачиваются огромные грязно серые крылья. Перепончатые, а вместо костей видны золотые наросты. Рваные, местами похожие на сплошные лохмотья, которые трепещут на ветру, словно грязная ткань, с которой играет ветер.
Он врывается в воздух и тянет руки к своей свободе. Слизывает с губ вкус ветра и смеется, словно сумасшедший. А на земле стоят разинувшие рты Мечники и смотрят на него. Он ловит их мысли, читает души и видит одни черные грехи. Они нравятся ему, очень нравятся. Потому он будет рвать их на куски так долго, смакуя на вкус их кровь и наслаждаясь их криками.
