Дорогой интриг (СИ) - Цыпленкова Юлия (читать полные книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Дорога оказалась долгой и утомительной. Проехав лишь треть пути, я уже изнемогала от тоски и щебетания Керстин, постепенно превращавшейся из наставницы в мою подругу. Впрочем, дружбой наши взаимоотношения назвать было сложно. Я знала, что такое родственная душа, которой можно доверить многие свои мысли, радости и печали. Моей единственной настоящей подругой была и оставалась Амберли, пусть мы и виделись за прошедший месяц всего пару раз.
Керстин такой душой не являлась. Источником полезных сведений – да, возможностью скоротать время – тоже, но она не была близка мне ни духовно, ни по интересам. А для такой длинной дороги ее оказалось чересчур много. И будь на моем месте многострадальная девица О, у нее непременно лопнула бы голова. Но я была девицей Тенерис, и моя голова оказалась крепка.
Наградой мне стал конец пути. Я даже не сразу разглядела всю прелесть «Жемчужины», настолько была рада, что можно, наконец, покинуть карету не на ночлег или короткий отдых, а до начала осени. Что могло быть замечательней?! И лишь насладившись ощущением свободы, я обратила взор на место, где мне предстояло жить. А когда разглядела дворец, казавшийся ажурным плетением искуснейшей кружевницы, когда увидела восхитительный парк с фонтанами, когда в восторженном онемении застыла перед озером – я поняла, что влюбилась раз и навсегда.
— И это вы еще не участвовали в наших увеселениях, — покровительственно сообщила мне Керстин, уже бывавшая в резиденции. — А еще, — она нагнулась к моему уху и доверительно шепнула: — В «Жемчужине» мы обретаем небольшую свободу. Прим-фрейлина назначает нам дежурство по пять человек, и только эти пятеро присутствуют при пробуждении ее светлости и находятся подле нее неотлучно. Дежурство длится по три дня. После наступает очередь следующей пятерки. За прошлое лето я выспалась на год вперед. Можно гулять и кататься по озеру, сколько вздумается. Разумеется, во время Большого завтрака, приемов, балов и на охоте мы все сопровождаем ее светлость, но в остальное время… — моя наставница многозначительно замолчала и возвела глаза к потолку в мечтательном порыве.
Подобное мне понравилось. Значит, я смогу выдохнуть. За прошедший месяц я поняла, что обожаю спать. Мне безумно не хватало тех минут, которые я могла нежиться на мягкой перине, а не спешить к опочивальне, где нежилась совсем другая особа. Впрочем, пока я неплохо справлялась со своей ролью и службой. Мое терпение еще не подвело меня, и нрав оставался скрыт от окружающих за напускной пеленой сдержанности и даже чопорности, и все-таки не так просто было таить любопытство и авантюризм, присущие мне с ранних лет. И когда становилось и вовсе невыносимо, я вспоминала отчий дом и наши с Амберли проказы. После этого настроение улучшалось, и я вновь натягивала маску добропорядочной фрейлины королевской тетки. Да у меня и не было пока возможности сотворить что-то такое, чтобы меня заклеймили прозвищем – сумасбродка. Одно лишь добросовестное исполнение своих обязанностей.
В том числе и во время посещений Его Величества. Государь сдержал слово, теперь он заходил к своей тетушке, чтобы навестить ее или пожелать доброго здоровья. Правда, за месяц он появлялся всего трижды, чаще присылал пожелания через своего камердинера. Мы почти не разговаривали, однако я всегда оставалась на виду. Не скажу, что король не сводил с меня взгляда или как-то выделял. Мне даже казалось, что искра интереса, зажженная мною, угасла. Но ее светлость шепнула мне между делом:
— В таком тонком деле спешка излишня. Мы на верном пути, я уверена.
Я лишь улыбнулась и кивнула. Герцогине, разумеется, видней, она более искушена и в сердечных делах, и в интригах. У меня же имелись сомнения, для которых было немало оснований. Казалось, даже придворные уже отбросили любопытство и позабыли о моем существовании. Я стала такой же частью дворца, как и они сами, одна из теней, скользивших по длинным коридорам и лестницам. По-моему, и принцесса с фавориткой Его Величества перестали меня замечать, только фрейлины Селии продолжали задирать носы, но они это делали и до меня.
— Подождем переезда в резиденцию, — ответил дядя на мое замечание.
Но с переездом мало что изменилось. Разве что я вошла во вторую пятерку дежурных фрейлин, и потому первые три дня после того, как мы перебрались в «Жемчужину», мне досталось просто наслаждаться отдыхом. Этому занятию я предалась со всем своим удовольствием. Во-первых, выспалась на славу, а во-вторых, прихватив с собой Керстин, отправилась исследовать место своего нынешнего обитания.
В один из этих дней мы столкнулись с Ее Высочеством. Она гуляла по парку в сопровождении своих фрейлин, нескольких лакеев, музыканта и, разумеется, охраны. Мы с Керстин присели в реверансе, и принцесса прошла мимо, лишь едва заметно кивнув.
— Какая она все-таки противная, — шепнула моя новая подруга и испуганно закрыла себе рот кончиками пальцев.
— Не выдам, — заверила я ее, однако согласие с неосторожно оброненной фразой оставила при себе. Я вообще старалась больше слушать, чем говорить сама. Так было безопасней.
Потом были три дня службы, а после снова наступил отдых. Мне полюбились прогулки по берегу озера. Но туда я выходила только с Керстин или с кем-то из женщин ее светлости, а вот по парку у фонтанов могла гулять и без сопровождения. К тому же я добралась до библиотеки, которую мне указала Керстин. Проведя здесь один из вечеров, я взяла себе несколько книг, и теперь, пока была не нужна герцогине, я скрывалась в уединенной беседке и читала там, пока за мной не прибегала моя служанка, приставленная дядей, и не звала на обед или ужин.
А вечером мы все собирались в покоях нашей госпожи, рассаживались на большом балконе и слушали игру музыкантов, певцов или читали вслух. Ее светлость демонстративно вела уединенный и добропорядочный образ жизни, потому, кроме фрейлин, на ее вечерах могли присутствовать избранные придворные дамы, но мужчины в комнаты герцогини не входили.
— Я не ханжа, — как-то сказала она мне. — Но пересудов не терплю. — Я спорить не стала, для меня придворные так и оставались незнакомцами, так что оказаться в их обществе я пока не спешила.
Вот так протекала моя жизнь. Не сказать, чтобы она была наполнена красками, но и совсем уж тоскливой тоже не была. И сегодня, пользуясь своим свободным днем, я опять сидела в беседке и читала «Славные деяния». Подобное чтиво никогда меня не утомляло, в этих книгах я получала знания, которые никогда бы не дали мне учителя, приставленные матушкой, но именно их я считала более необходимыми, чем игра на музыкальных инструментах, на которых не столько играла, сколько извлекала некие звуки.
День радовал приятной погодой, ветерок трепал оборки на платье, а птичья трель вселяла в душу умиротворение. Я была почти счастлива, когда…
— Доброго дня, прелестнейшая, — незнакомый мужской голос, ворвавшийся в мое уединение, едва не вынудил меня подпрыгнуть, и на месте удержалась я лишь благодаря матушкиной выучке.
Повернув голову, я взглянула на мужчину. Он был молод и красив, и красив до такой степени, что будь я чуть впечатлительней, то непременно застыла бы, пораженная в самое сердце. Но я с ранней юности была холодна к романтическим иллюзиям. Уж не знаю, передалось ли мне это по наследству, или же попросту меня занимали иные идеи, но красоту я видела не в гармоничных чертах. Меня восхищали сильные натуры. И пока Амберли томно вздыхала над чувствами придуманных романистами героев, я зачитывалась жизнеописанием победителей. Втайне от матушки, разумеется. Для нее на моем столике всегда имелась одобренная ею книга, а под периной покоился томик «Исторических хроник».
Лет в тринадцать я была влюблена в графа Виннера. Он одержал одну из крупнейших побед в истории Камерата – нашего королевства во время пятилетней войны с Самменом – нашим соседом со стороны Нирской равнины. С поля боя его вынесли израненным, но граф так и не выпустил из руки голову командующего самменской армией, которую держал за волосы. Кровопролитнейшее сражение, и подвиг камертцев стал примером для будущих поколений. Правда, произошло это более двухсот лет назад, однако сие досадное недоразумение не помешало мне засыпать с портретом графа Виннера под подушкой и тихо вздыхать, любуясь его лицом, обезображенным шрамами.
