Кольцо Анахиты (СИ) - Рябинина Татьяна (е книги .txt) 📗
«Cook won’t be outraged [36]», — сказал голос в моей голове.
«What’s outraged [37]?» — машинально поинтересовалась я.
«Insulted, offended [38]».
Простите, если я не знаю, что значит слово, как я могу сама себе его объяснить?! Шалости подсознания, которое потихоньку запомнило значение, а теперь надо мной издевается — да еще и по-английски? А что, если кошка, как говорится, — это всего лишь кошка, и со мной действительно разговаривает леди Маргарет?
Я запихнула в рот шоколадную печенину и села в кресло у камина. Хотела взять журнал со столика, а рука наткнулась на альбом. Ну, пусть будет альбом.
Гравюры, рисунки, репродукции, фотографии — Скайхилл во все времена и во всех ракурсах. Общим планом и в деталях, снаружи и внутри. Это было очень интересно, но что-то не было у меня настроения рассматривать его подробно. Как-нибудь потом. Может, завтра.
Я закрыла альбом и хотела положить на столик, но что-то буквально заставило меня открыть его снова. Как будто под руку толкнуло.
На первой странице была приклеена большая черно-белая гравюра — копия, конечно, распечатанная на принтере. Тюдоровский главный фасад — «Хэмптон-корт». В уголке год — 1541. Да, нечего сказать, оперативно сработано. Если Хьюго Даннер получил титул и поместье в 1536-ом, за пять лет отгрохать такую махину — это надо было очень сильно постараться. Впрочем, тогда замок был гораздо меньше, чем сейчас.
Что-то было не так с этой гравюрой. В голове у меня словно сигнальная лампочка мигала и сирена вопила. Я всмотрелась как следует.
С обеих сторон от башен арки на втором этаже было по три окна!
===============================================
Убирать чайную посуду пришла все та же команда. Как будто кинопленку прокрутили в обратном направлении. Энди унес плюшки и сэндвичи, Томми поставил поднос с посудой и термопот на подоконник, сложил стол и понес поднос на кухню. Я не стала ждать, когда мистер Джонсон с термопотом направится к двери.
— Здесь три окна! — я сунула ему под нос альбом, постаравшись вложить в это утверждение как можно больше вопроса.
— Да, мадам, — кивнул он. — Сначала было три. Но после пожара одно заложили. Было с каждой стороны по три маленькие комнаты, сделали по две большие.
— А в средней слева жила леди Маргарет?
На лице дворецкого метровыми буквами замигало: «Далась тебе эта леди Маргарет?!»
— Не могу сказать, мадам, — очень вежливо ответил он. — Почти пятьсот лет прошло.
«Угу, — проворчала я про себя. — Зато я могу. Именно там она и жила. Ни капли не сомневаюсь». А вслух спросила:
— А почему ее портрет висит не рядом с братом?
— Его повесили не так давно, мадам. При лорде Колине, дедушке лорда Питера. Там было свободное место. Не стали передвигать все остальные портреты.
— А где он висел раньше?
— Нигде, мадам. Его нашли в кладовой. Могу я спросить, почему вас интересует именно леди Маргарет?
Ага, так я тебе и сказала.
— Не знаю, мистер Джонсон. Она такая… красивая. И печальная. И умерла совсем молодая.
— Да, мадам… Понимаю.
Он подхватил термопот, поклонился и вышел. А я отправилась прямиком туда, откуда на меня вчера смотрела леди Маргарет. Для этого мне пришлось подняться на второй этаж и обойти почти весь дом кругом — иначе из центральной части туда было не попасть.
Кроме той стороны коридора, куда выходили хозяйские комнаты, и кусочка с моей стороны, второй этаж был мне еще не знаком. По правую руку от меня были двери, двери, двери — гостевые спальни. Может быть, потом я попрошу Люську, чтобы она мне их показала, просто так, из любопытства. Но сейчас мне было совсем не до них. Я даже не пробовала — открыты они или нет. По левую руку висели портреты.
Конечно, за два часа до чая я смогла лишь очень бегло ознакомиться с генеалогией Скайвортов, но некоторые имена и лица все же запомнила. Это было довольно странное ощущение — видеть большие портреты, которые только что рассматривала в книге. Вот, например, жена четвертого графа Фелиция, которая пережила супруга на целых шестьдесят лет, умудрившись выйти замуж еще четыре раза. А вот генерал времен войны за австрийское наследство — восьмой граф лорд Мэтью. Как он только на лошадь садился, в нем же не меньше полутора центнеров весу, судя по портрету!
Или вот десятый граф лорд Майкл. Родился с горбом на спине и вырос всего до полутора метров. Сквернослов, пьяница и большой любитель женского пола. Эдакий крошка Цахес. Хотя и прожил больше семидесяти лет, но так и не женился. По слухам у него было человек пять бастардов от служанок и деревенских девок, но ни одного он так и не признал. А титул после его смерти достался сыну младшего брата.
А эта невероятная красавица в голубом платье — леди Клэр, первая жена шестнадцатого графа, того самого дедули Скайворта. Они поженились по безумной любви семнадцатилетними, а через год юная графиня умерла, рожая дочь. Только через полтора десятка лет граф решился жениться снова.
Рассматривая портреты и заглядывая на ходу в комнаты с открытыми дверями, я наконец добралась до готической части. Коридор сделал очередной поворот и исчез. Я оказалась в большой, светлой, но совершенно пустой комнате, которая анфиладой переходила в следующую и дальше в некое подобие длинного холла с двумя окнами. Его середина поднималась плавной дугой, через которую была переброшена лесенка с резными перилами. Посмотрев на план замка, я поняла, что нахожусь в самом центре, над аркой. Стена здесь немного выступала вперед, но окна в этой нише не было, вместо него — мозаичное панно с невнятным сюжетом.
По противоположной стене шла узкая лестница на третий этаж — там, если верить плану, между двумя башнями находился большой зал. За холлом такой же анфиладой располагались еще две комнаты, но уже красиво обставленные старинной мебелью. Надо сказать, сначала меня удивляло это обилие комнат без определенного назначения — не спальни, не гостиные, даже не бильярдные или курительные. Просто комнаты. Но потом я сообразила, что несколько столетий назад и семьи были побольше, и армия слуг, плюс всевозможные приживалы и гости, которым надо было не только где-то ночь переночевать, но и просто посидеть на мягком диване.
Я вернулась обратно в пустую комнату по соседству с холлом и остановилась в углу между внешней стеной и межкомнатной. Снаружи в этом месте на стене красовалось лепное украшение, а раньше здесь было окно. То самое.
— Маргарет, — позвала я. Да, именно так. Пусть для кого угодно она будет леди Маргарет, но не для меня. — Ты здесь? — и повторила по-английски: — Are you here?
Она не ответила, но в проеме анфилады я увидела смутный силуэт. Он словно наливался изнутри светом, становясь яснее, отчетливее — существеннее? Я хотела подойти ближе, но ноги не слушались, колени подгибались. Испытывая какую-то звенящую, космическую слабость, я села на пол, спиною в угол.
Призрак тем временем обретал все большую телесность. Если сначала сквозь него было видно, как через мутное стекло, то теперь это была реальная женщина. Красивая, молодая, цветущая. В синем переливчатом платье. И да — с большим перстнем на пальце, отливающим синим и лиловым.
— Не бойся, — сказала Маргарет. — Твоя слабость — это пройдет. Это не опасно. Мне надо немного твоей силы, чтобы ты видела меня.
— Что с тобой случилось? — спросила я по-русски.
— Я не понимаю твой язык, — ответила она. — Но я могу сделать так, чтобы ты хорошо понимала меня. И чтобы могла говорить со мной.
Она подошла ко мне вплотную и коснулась моей руки. Это не было прикосновение человеческой плоти, но я почувствовала покалывающее тепло. И вдруг произошло что-то необыкновенное.
Призрак слился со мной, и я превратилась в Маргарет. Самую настоящую, живую Маргарет. С ее мыслями, чувствами и воспоминаниями. И в то же время мое сознание как будто спряталось в уголке ее сознания — оно никуда не делось. Это трудно объяснить, но я была одновременно двумя разными личностями в одном теле. Не попеременно, как шизофреник, а именно одновременно.
