За Семью Преградами (СИ) - Волк Сафо (книги полностью .txt) 📗
— Вы никогда и никому не расскажите о том, что случится, когда Она дотронется до вас. Вы никогда не будете хвалиться этим, гордиться этим или кичиться этим. Как мани гладит свое дитя, так и Роксана обнимет вас в первый раз, благословляя на ваше будущее.
Лэйк отступила на шаг назад, стоя теперь на самом краю пламени и протягивая руку к костру. Способные Слышать запели странную песню, единственную песню со словами, которую Рада здесь пока что слышала:
— Прими, о Мани, Дочерей Своих! Прими к Своим рукам, к Своим стопам!..
Песня барабанов и скрипок вновь зазвучала громче, настойчивее. А Рада все не понимала, что ей надо делать, рассеяно глядя то на Лэйк, то на такую же сбитую с толку искорку.
— Шаг вперед, Младшие Сестры! — приказала Лэйк. — Погрузите левую руку в огонь в знак того, что отдаете себя Ей!
Рада вздрогнула. Не этого она ожидала. Она-то думала, что ритуал будет символическим, как эта штука с косичкой. Два перепуганных огромных глаза искорки поднялись на нее, но Лэйк неумолимо указывала им обеим на костер. Твердо кивнула Найрин из-за ее спины, подняв левую руку и закатав рукав на ней, чтобы видны были татуировки пламени. Рада сглотнула. Раз нимфа смогла это сделать, сделаю и я. И ничего страшного со мной не случится.
Сжимая в правой ладони долор, она шагнула вперед. Огонь дышал раскаленным жаром, но отчего-то сейчас Раде не было больно. Она сделала еще один шаг, и рядом с ней точно также двигалась искорка. Теперь пламя ревело прямо возле ее лица, пламя выше человеческого роста на громадном кострище из толстенных сучьев. И угли раскатывались в стороны от него, самые настоящие угли, только жара не было. Или его просто не было для Рады? Ведь снег вокруг костра широко протаял, оголив прошлогодние пожухлые травы, мелкие камешки и сухие листья.
Выручай, Огненная! Больше не сомневаясь, Рада погрузила левую руку в огонь, прямо по самое плечо.
Золотой свет на миг ослепил ее, напитав все тело, тот самый золотой свет и мягкое прикосновение радости, что всего какие-то минуты назад окружали ее во время медитации. Рада дышала, дышала ими, чувствуя, как все тело, будто губка, впитывает эту силу, пьет ее жадно, никак не может напиться и молит дать еще и еще. Как в тот миг, когда впервые Великая Мани позволила ей ощутить Свои руки.
Вокруг был лишь свет и еще что-то. Рада сощурилась, пытаясь понять, что это. Какая-то фигура танцевала в огне впереди, огромная, сильная, высокая, будто горы, и от нее распространялись невыносимые волны силы. Забыв, как дышать, Рада видела рыжий ворох кудрей, больше похожих на языки огня, два пламенника глаз, молнию в протянутой к ней навстречу руке. А потом два огненных крыла обхватили ее со всех сторон, и все в один миг кончилось.
Рада ощутила, что сидит на сухой земле возле самого костра, который продолжал реветь, взметая высоко вверх свои языки. Сырой ветер холодил ее стриженую голову, колени ощущали колкие камушки сквозь тонкую ткань штанов. В уши ворвалась торжествующая песня скрипок, барабанов и флейт, крики анай, странные тягучие песни Способных Слышать. Она обернулась к искорке, сидящей рядом с ней с потерянным видом. Искорка вытянула перед собой левую руку и смотрела, смотрела на нее во все глаза. Рукав ее куртки обгорел до самого плеча и чернел обугленным краем. На руке от ладони до локтя виднелся ставший частью кожи узор из алых языков пламени. Они пульсировали изнутри светом, будто уголья, на глазах затухая и превращаясь в рисунок, точно такой же, как и у всех остальных анай. А еще выше, на предплечье, чернел символ анай — четыре закрученные посолонь капли в кругу, острыми концами наружу.
Не понимая, что только что произошло, Рада поднесла обе свои руки к глазам. В одной был зажат долор, другую, рукав на которой тоже сгорел до самого плеча, украшали огненные символы. Еще несколько секунд Рада во все глаза смотрела на свои татуировки, а потом выдохнула, поняв, что уже очень давно не дышит. И обернулась к Лиаре.
Искорка смеялась, и по щекам ее текли слезы.
— Мы смогли, Рада! Мы смогли! — звонко вскрикнула она, бросилась Раде на шею и обняла ее так крепко, что дух захватило. Ее сладкий запах заполнил ноздри Рады, смешавшись с ароматом смолы, гор, сырого ветра. И это было хорошо.
— Что ж, Рада, придется тебе все-таки надеть форменную куртку, — негромко хмыкнула стоящая рядом с ней Торн. — Твоя-то сгорела.
— Придется, — тихо повторила Рада, улыбаясь всей собой и утыкаясь лицом в остриженные, торчащие неровным ежиком во все стороны кудряшки искорки. — И хвала Роксане за это!
==== Глава 37. Утро праздника ====
За окнами было еще темно, они с Саирой встали задолго до рассвета, чтобы успеть собраться и начать подготовку к празднованию дня равноденствия. Он отмечался не так шумно, как День Солнца или Ночь Зимы, однако в этот день все четыре Небесных Сестры по легенде встречались за одним столом и праздновали начало светлой половины года, время Роксаны, когда Она поднималась на небо со Своим огненным щитом и оставалась там большую часть суток. В этот день было принято просить друг у друга прощения, решать старые споры, забывать обиды. Праздник отмечался всеми кланами, и лишь Лаэрт придавали ему чуть меньшее значение, чем все остальные. Ровно также Каэрос не слишком шумно праздновали и осеннее равноденствие, когда на небе начинала править Аленна Милосердная со Своим щитом. Пока еще изменения, пришедшие в их жизнь после войны и реформ Великой Царицы, не слишком смогли поколебать сложившееся за тысячи лет положение дел.
Лэйк зевнула до хруста в челюстях, прихлебывая из чашки крепкий черный чай. Обычно она вставала чуть позже, хоть и все равно до света, и тело пока что отказывалось просыпаться полностью, храня в себе вялость и теплые объятия сна. Призывно пахла каша, обильно сдобренная кусками мяса, но она еще недостаточно проснулась, чтобы по-настоящему захотеть есть.
Напротив точно также сонно ковырялась в своей тарелке Саира. Ее черные косички, которые она наотрез отказалась сбривать, заявив, что это никоим образом не мешает ей быть Каэрос, сейчас были стянуты в толстый хвост на затылке, отчего ее крючковатый нос еще сильнее выделялся на бледном лице. В приглушенном свете чаши Роксаны и отсветов из жерла печи, в которой они только что разогревали завтрак, на ее лицо ложились тени, подчеркивая мягкость ее щек, красивый абрис губ, упрямый подбородок, брови с резким изломом. И черные глаза, такие глубокие, что каждый раз Лэйк, глядя в них, думала, что однажды утонет в ночной тьме двух этих горных озер и уже никогда не сможет выбраться.
Лэйк в который раз уже залюбовалась, чувствуя, как в груди мерно и гулко бьется сердце. Прошло восемь лет, как они делили на двоих маленький домик на склоне горы и долг перед кланом, каждую ночь и каждый день, каждую радость и печаль. А она все никак не могла насмотреться, наглядеться на свою Богами суженую, яростную, вольную, словно горные ветра, никому не подчиняющуюся соколицу.
Саира тоже зевнула, прикрыв рот кулаком, покосилась на темное небо за окнами.
— И чего вам вечно надо подниматься в такую рань? — заворчала она, недовольно хмурясь в чашку с чаем. — Будто Небесных Сестер так сильно радуют заспанные опухшие со сна длинные морды Дочерей Огня.
— Роксана привечает тех, кто встречает свет Ее щита, — негромко отозвалась Лэйк, ухмыляясь под нос.
Саира продолжала без конца ворчать и жаловаться на обычаи Каэрос, но с каждым днем становилась все больше и больше одной из них. Она уже не могла терпеть прилюдного проявления чувств, косилась на тех, кто забывал, входя в помещение, кланяться огню Роксаны, и рычала от ярости, когда молодые Дочери, прибывшие в становища Каэрос по Обмену из других кланов, начинали артачиться и не принимали правил и обрядов, бытовавших среди Дочерей Огня. Да и на Магару в последние недели косилась с явным подозрением, не слишком-то стремясь с ней расшаркиваться. Может, помнила о том, как яростно Магара торговалась перед тем, как отдать ее Лэйк. Может, просто отстаивала интересы Лэйк, как делала всегда, что бы ни происходило.
