Порочные (СИ) - Вольная Мира (лучшие книги TXT) 📗
— Сладкая, маленькая зануда, — удовлетворенно выдыхает он и снова накрывает мои губы, а его пальцы спускаются все ниже. По груди, ребрам, животу. Еще ниже.
Он находит сосредоточение моего желания и сжимает его, надавливает, что-то вычерчивает. Очередное проклятье. Ставит очередное клеймо. И губы, оторвавшись от моих, следуют за рукой, проделывают тот же путь.
Вдоль шеи, к ключице, ко впадинке, к груди. Когда зубы захватывают сосок, я всхлипываю и зарываюсь руками в волосы. Меня почти подбрасывает на кровати, потому что одновременно с этим, его пальцы усиливают напор.
Это больше не ласка, это снова наказание.
Сладкое-сладкое наказание…
Маркус не обращает внимания на мои стоны и всхлипы, он спускается еще ниже, а через миг место пальцев заменяют губы, язык скользит внутрь меня. Снова, снова и снова.
Это…
Это почти больно.
И я мечусь под ним, кричу, всхлипываю и закусываю губы, больше не управляя, не контролируя свое тело, не понимая и не желая осознавать, что происходит и с кем.
Я только шире развожу ноги, сгибаю их в коленях и начинаю подаваться навстречу губам, языку и пальцам.
В воздухе пахнет желанием, сексом и потом. Шуршат подо мной простыни, влажные звуки его поцелуев и мои хриплые, надрывные стоны.
Маркус Джефферсон безжалостен и беспощаден, очень жесток. Потому что не дает мне двигаться, потому что удерживает меня на кровати, прижав ладонью к матрасу, потому что то замедляется, то ускоряется…
И вдруг сжимает зубами клитор.
И я взрываюсь. Как реактор, как сверхновая, выгибаюсь почти невозможно, гул и грохот в голове, кровь на языке из-за прокушенной губы…
И мой крик рвет барабанные перепонки, это утро и… Мой сон…
Всего лишь сон…
Я подскочила на кровати: мокрая, все еще возбужденная и разочарованная.
Черт!
Черт бы тебя подрал, Маркус Джефферсон!
Со стоном упала назад на подушку, тело все еще подрагивало, белье промокло, футболка сбилась и задралась выше груди. Дыхание действительно как после секса.
Дилан, мать его, и его разговоры на ночь глядя про Джефферсона и чертову сублимацию… Вот же ж мозгоправ!..
Я зарычала от злости и бессилия, жахнула кулаком по кровати и слизала с губы кровь.
Вон. Вон из моей головы.
В комнате было душно и жарко, солнце едва-едва заглядывало в окна, с улицы не доносилось почти никаких звуков: ни голосов, ни детских криков, ни рычания мотора или шума газонокосилки.
Выходит, я спала меньше часа.
Я перевернулась на бок, постаралась расслабить мышцы. Потом снова перевернулась. И еще раз. И еще.
Через пятнадцать минут бесполезного ворочанья я со стоном поднялась и приблизилась к окну, потянула за ручку, упираясь лбом в прохладное стекло другой створки, сделала несколько жадных, глубоких вдохов.
Очень жарко.
А потом открыла глаза, поднимая голову, потому что снова вдруг появилось ощущение чужого взгляда на коже. Очень пристального, очень откровенного взгляда.
Там, внизу, напротив окна спальни, стоял Марк. Стоял, засунув руки в карманы домашних штанов, босиком, без рубашки и сверлил меня темными, яростно-обжигающими глазами. Ничего не говорил, ничего не делал. Просто стоял и смотрел. И на его скулах играли желваки, а грудь вздымалась и опускалась так тяжело, как будто он только что пробежал десять миль. И складывалось ощущение, что он точно знает о том, что мне приснилось, чувствует, насколько мокрое мое белье, понимает, отчего меня все еще потряхивает, из-за чего горят лицо и шея…
А я не могла отвести от него взгляд. От глаз, что сейчас цветом напоминали расплавленный горький шоколад. И дышать, несмотря на открытое окно, все еще было нечем.
— Марк! — донесся чей-то голос со стороны домов для связанных волков, заставив меня вздрогнуть. И Джефферсон повернул голову. Повернул медленно, будто нехотя, а я отскочила от окна, вжалась в стену и сползла по ней вниз, закусив губу, чтобы не зарычать. Хотелось, как маленькой девочке, молотить руками и ногами по полу. Хотя в детстве я себе такого не позволяла.
Маркус Джефферсон улыбнулся, перед тем как полностью отвернуться. Краешком губ. Он. Улыбнулся.
Бесит!
Я сходила в душ, сменила белье и футболку и только после наконец-то снова улеглась спать, поставив будильник. Сон сомкнул веки тут же, и на этот раз обошлось без сновидений. Когда телефон на тумбочке заорал, часы показывали начало первого, и первым желанием было жахнуть мобильник об стену.
Но… Но где-то в городе борется с собственным зверем Арт, и я совсем не уверена, что без помощи он сможет разрулить ситуацию.
Душ, кофе, сумка со вторым ноутбуком и знакомая, но все же немного другая больница. Марк и правда постарался. Оборудование, конечно, до нашего недотягивало сильно, но все же с ним вполне можно было работать, даже более чем.
Когда я вошла, новая докторша, чье имя совершенно вылетело из головы, уже принимала кого-то в соседнем кабинете. Голоса слышались так отчетливо, что это раздражало. Женские голоса. Обсуждающие мое возвращение. Докторша и Ленни — бывшая заядлая тусовщица, а теперь вполне респектабельная мать семейства… Ладно, будущая мать семейства. Отношения с Ленни у нас всегда были прохладными, даже более чем. В школе в ее голове гулял ветер, а в крови — пиво, парни интересовали больше учебы. Меня все это интересовало мало, поэтому точек соприкосновения не было. Да если уж совсем честно, то из всей стаи я общалась только с Артом и Крис. С Крис как можно реже. Я ревновала к ней Мрака. Глупая, детская ревность, но…
Я понимаю это сейчас, тогда не понимала и, скорее всего, оттолкнула от себя девушку, с которой мы вполне могли бы подружиться. Забавно, но после того, как мы обе ушли из стаи, общаться стали чаще, сблизились больше.
Я улыбнулась, заткнула уши наушниками, перекрывая голоса из соседней комнаты Блэк Вайолин, и полезла за кюветами, растворами и автоматическими пипетками. У меня есть пара часов до нового визита к Колдеру, и лучше бы их потратить с пользой.
Надо бы взять у него еще спинномозговую жидкость. Вот только для этого необходимо привезти волка сюда. Ну или хотя бы в обычную человеческую больницу.
Вообще странно, что стая Джефферсонов только сегодня начала обо мне шептаться. Странно, что не нагрянули с визитами. С другой стороны, а был ли у них шанс?
А в задницу.
Я обработала капилляры антикоагулянтом, высушила и потянулась к пробиркам с кровью, в ушах задавали ритм скрипки и ударные, заставляя шевелиться быстрее, кофеин в крови все еще действовал.
Что за черт?
Рука замерла напротив вакутайнеров с венозной.
Мне казалось, что я из Колдера вчера достаточно выкачала, а сегодня пробирки казались наполовину пустыми. Особенно не радовала та, что я брала на биохимию. Да и самих пробирок должно было быть больше… Я завертела головой по сторонам, оглядывая столы. Может, поставила их куда-то…
Но столы были пусты, не считая приборов, вчерашних записей и вчерашних же кювет и растворов.
Насколько велика вероятность того, что от усталости и нервов я перепутала день с ночью, плазму с кровью, Поттера и Росомаху?
Я полезла в сумку, еще раз по ходу оглядывая лабораторию. Не знаю, что именно хотела увидеть, но что-то явно хотела.
Взгляд зацепился за ноутбук на столе напротив. Нахмурилась. Этот ноут засыпает через полчаса бездействия, у него есть выход в интернет, но ничего особо важного или секретного я на нем не храню, даже результаты анализов Арта скинула вчера на флэшку, которую засунула в карман халата… Может, это Джефферсон закрыл его? Как бы там ни было, но впредь все равно надо быть осторожнее.
Я открыла крышку сумки и уставилась на запечатанные пакеты с пробирками, кюветами и вакутайнерами.
Получалось, что я действительно перепутала…
Идиотка…
Я тряхнула головой и вернулась к образцам, вскрывая пробирку, предпочтя подумать о своей невнимательности позже. Возможно, это всего лишь результат уколов. Побочку мы все-таки не до конца изучили, всякое может случиться. Надо будет, кстати, сообщить об этом Фэллону.
