За Семью Преградами (СИ) - Волк Сафо (книги полностью .txt) 📗
Лиара вдохнула сырой воздух, пахнущий чуть сладковато. Пока еще в нем был только аромат намокшей коры и первых соков, что просыпались в деревьях после долгой зимней спячки, поднимаясь вверх от корней к ветвям, напитывая их силой. Совсем скоро завяжутся на кажущихся мертвыми сейчас черных ветвях первые почки, день ото дня становясь все нетерпеливее, все туже. А потом ростки пробьют влажную тишину леса, и на ветру зашумит, зазвенит, рябя на солнце, первая ярко-зеленая листва.
Небо затягивали серые тучи, низкие и тяжелые, еще по-зимнему снеговые. Но Лиара уже знала, чувствовала всем своим сердцем, что время слома близко. Еще совсем немного ползти по небесам этим недовольным великанам, царапая брюхами усталые от холода черные шапки лесов. А потом ветер разыграется, молодой и счастливый, расшвыряет их в разные стороны и выпустит в мир солнце, которое победными лучами отогреет всю эту зимнюю унылую спячку, разбудит землю и ручьи, и зазвенит, запоет лес тысячами золотых голосов первых птиц, славящих весну.
Носишься ли Ты здесь с ветрами и хохотом, Молодая, Среброглазая? Мелькают ли Твои крылья среди туч, искрятся ли под солнцем? Или эти края слишком далеко от Твоей родной земли, слишком давно отвернулись от Тебя, чтобы Ты посещала их?
Лиара вновь всей грудью вдохнула наступающую весну. Вот она уже и начала думать, как анай. Мерить весь мир ладонями их любимых Небесных Сестер. И разве же это было неправильно? Все становится таким простым и таким красивым, когда ты выкидываешь прочь все лишнее. Когда остаешься лишь ты сам и мир, что окружает тебя.
Теперь она наконец-то поняла, всем телом поняла, чем анай так сильно отличались от всех остальных народов. И для этого ей нужно было вернуться сюда, в страну, которую она когда-то звала родной. Вдохнуть воздух, в котором чего-то не доставало, почувствовать на своем лице равнодушный ветер. Ощутить звезды, которым нет никакого дела до тех, кому и до них нет дела. Измерить ногами землю, отстраненную и тихую, нелюбимую жену, погруженную в себя и замкнутую, любовь которой никак не разбудить ни сохой, ни серпом, ни песнями. Все здесь спало, в этом краю без жизни, в краю людей и торжества их разума. В краю золота, торговли и войн, цивилизации, истории, великих открытий и достижений. И даже самой крохотной травинке, которая прорастет здесь всего через каких-то пару недель, не будет ровным счетом никакого дела до всего этого вранья.
А ведь когда-то эта земля была живой, думала Лиара, шагая через глубокие сугробы, тихонько дотрагиваясь пальцами до влажной коры деревьев. Она слышала старые песни и чуяла в них великую истину. О временах, когда мир был юн, когда он звенел от счастья и радости, делая первых вздох. О тех забытых эпохах, когда эльфы впервые спустились со звезд и танцевали с душой мира, словно с самой красивой женщиной в одеждах из лепестков ландышей, когда они пели земле и ручьям, когда учили своему языку деревья и птиц. И мир с великой радостью тянулся им навстречу, встречал их, незваных гостей, полюбивших каждую его частичку как самое дорогое сокровище на всем белом свете. Мир был живым, дышащим, любящим, он рождал так щедро, он цвел так буйно, он пах так ярко. И серебристые звезды по ночам осыпались на поля из светящихся ночных цветов, и по утрам роса алмазами покрывала нежные лепестки цветов. И из груди земной вышли нимфы, первый народ, разбуженный самими эльфами, рожденный землей в бесконечной благодарности за их заботу и нежность.
Странно было видеть последнюю нимфу во всем Этлане, шагающую сейчас во главе отряда по вбитой в лед дороге, странно, горько, но и правильно. Сначала в мир пришли люди, амбициозные и честолюбивые испорченные сыновья первого дня, начали ломать и менять его своими руками, подстраивая под собственные интересы и ни с чем не считаясь. Потом и другие расы тоже родились в глубоких горных норах, на вершинах гор, на дне океанов и в танцующей пляске пламени. И всем им стало тесно на этом щедром клочке земли, который так радушно встречал их, так распахивал им навстречу объятия. И полилась кровь, обильно орошая землю вместо шумливых дождей и серебристой росы, народы бросились друг на друга, топча крохотные зеленые травинки, тянущиеся к небу, сжигая леса и рощи, обрушивая вниз скалы и возводя новые. И равнодушные эльфы, разочаровавшись в гармонии, которую они так стремились создать, ушли прочь от мира последними, предоставив его самому себе. И земля, как и всякая женщина, которую предали и смешали с грязью, не простила. Она отвернулась ото всех своих детей, замкнувшись в себе и уйдя в свои мрачные медленные сны, не тревожимые ни одним лучиком солнца. И везде в мире стало сумрачно, везде, кроме Данарских гор.
Понятное дело, почему последняя нимфа в конце концов оказалась именно с анай. С кем же еще ей было оказаться? Нимфы были душой мира, его дыханием, лунными бликами света на поверхности ручьев, шепотом загадочной летней ночи в самый канун Дня Солнца, цветком папоротника, таинственно мерцающим в ночи на диких полянах. Они хранили в своей груди красоту и гармонию всего сущего, и именно поэтому никто, кроме знающих ту же гармонию Первопришедших эльфов, не был в состоянии равнодушно смотреть на них. Их загадка манила, становясь мучительной жаждой, невыносимым желанием понять, сожрать, присвоить, сделать своей. Так их и уничтожили когда-то на заре мира первые народы, забывшие, каково это — дышать одним дыханием со своей Матерью, мучающиеся в бесконечном удушье, страдающие от жажды, которую они не могли утолить.
И какими-то немыслимыми тропами Марн Найрин, последняя нимфа Этлана, пришла-таки навстречу своей судьбе в Данарские горы. Туда, где было вновь обретено старое знание, где выросла старая вера, выросла сквозь горечь отчаяния и поражения, несмотря ни на что, став только сильнее, обретя плоть. Лиара долго размышляла об этом, о разрушении Кренена, о котором рассказали ей Ремесленницы анай, о падении расы гринальд и экспериментах Крол. Не было ли в этом какой-то странной, невидимой на первый взгляд справедливости? Не было ли в этом чуда, спрятанного так глубоко, что и разглядеть его было почти невозможно?
Гринальд ведь тоже когда-то потеряли глубокую связь с миром, которую им передали эльфы, как первой тварной расе Этлана. Они тоже поверили в ложных людских химер, во власть и силу, в право менять и господствовать. В гордыне своей они пошли против своей природы, начали ставить эксперименты, пытаясь сделать из себя что-то новое, чем они никогда не являлись. И, как и все слишком самонадеянные и слепые ко всему, кроме своей цели, ученые, в конце концов, потерпели крах. Но разве кончилась на этом их история, разве кончилась их жизнь? Из пепла некогда гордой расы восстала другая, молодая, сильная, получившая все синяки и шишки, выучившая все уроки, отказавшаяся по жестокой милости судьбы от всех иллюзий. Так сорняк пробивает укатанное в камень дорожное полотно. Так высоко на горной скале прорастает к солнцу голубой венчик горечавки.
Ты ведь никогда не отчаиваешься, Великая Мать? Лиара улыбнулась тихонько, чувствуя, как в груди, прямо между ребер, тихонько пульсирует золото. Даже Твои поражения становятся в итоге Твоей победой. Ты ведешь нас через все ужасы, через всю боль, через весь страх только для того, чтобы подарить нам самих себя. Великая Мани Эрен, в Чьих ладонях покоится весь мир.
Так через тысячи дорог судьба привела последнюю нимфу к народу, что вновь вспомнил самого себя и полюбил то, чем он был долгие тысячелетия назад. Словно разбитый вдребезги, немыслимо красивый витраж восстанавливали чьи-то терпеливые, трудолюбивые, заботливые руки, подклеивая к общей картине один кусочек за другим. На теле мира появилась одна единственная, невыносимо пульсирующая точка. Как сердце умирающего, которое вдруг, отрицая смерть и хохоча в ее ободранное лицо, начинает биться наперекор всему. Как семечко, что пробивает неподатливую землю, вытягивается в плющ, обвивает кажущиеся нерушимыми стены человеческих крепостей и с легкостью ребенка рушит их в пыль.
