За Семью Преградами (СИ) - Волк Сафо (книги полностью .txt) 📗
Изломавшись на несколько пролетов, лестница вывела их к пыльной запертой двери. Подчинившись приказу Найрин, стражник покопался с ключами, отпер ее, и друзья вышли в большой коридор. Потолок резко взлетал на добрый десяток метров вверх, арочным куполом застыв над их головами. Стены были облицованы белоснежным мрамором с черными прожилками. На наборных паркетах, отполированных до зеркального блеска, виднелась инкрустация в виде стилизованных черной и белой рук, закручивающихся друг вокруг друга, будто две капли или стрелы. Высокие золотые светильники заливали все помещение мягким приглушенным светом, запахом горящего в них ароматического масла. Рада поглядела вперед: коридор тянулся, кажется, вдоль всего здания, и большие стрельчатые окна выходили во внутренний двор. Изукрашенные витражами стекла изображали всех Молодых Богов, каждый из которых поднимал одну руку в благословении. В глаза ей бросился Ирантир Светлый, прекрасный юноша, покровитель животных. Он был обнажен, лишь набедренная повязка закрывала низ туловища, с развитой мускулатурой, кудрявыми волосами и почти по-женски мягкими чертами лица. За его спиной виднелось изображение огненного змея, кусающего собственный хвост. Рада хмыкнула.
— Интересно, Редлог видел, как их с Жужей здесь намалевали? Думаю, ему было бы приятно.
— Да уж, — приглушенно хихикнула рядом искорка.
Несмотря на то, что коридор был абсолютно пуст, тревога, что в любой момент их могут обнаружить, не покидала Раду до тех пор, пока ведущий их стражник не свернул на широкую винтовую лестницу. Лестница плавно изгибалась вверх, устланная мягкими коврами, но лампы по ее стенам не горели. Рада сообразила, что они, похоже, в той самой башне Первого Жреца, чью верхушку венчало золотое многолучевое солнце. Сквозь темные окна во внешней стене башни виднелись очертания города, проступающие на фоне ночного неба, кое-где горели золотые огоньки фонарей, подмигивая из тьмы, будто кошачьи глаза. По внутренней стене через каждые пятьдесят ступеней виднелись арочные двери из дуба, густо инкрустированные резьбой и позолотой.
— Я чувствую там ведунов, — одними губами прошептала Найрин, наклонившись к самому уху Рады. — Видимо, это их спальни.
— Они очень сильны? — на всякий случай спросила Рада.
Она надеялась, что они смогут уйти без шума, но неизвестно было, какую судьбу заплели для нее Марны. Может, одной из них вздумалось пошутить, не допустив ее до собственного сына? А коли уж Деве и вовсе будет неугодно, чтобы она увела Далана отсюда, то они все трое запросто могут и погибнуть от рук тех самых Жрецов, что должны бы оберегать их души перед Молодыми Богами. В любом случае, эти козлобородые деды мне никогда не нравились. Так что если с собой в могилу я унесу парочку Жрецов, вряд ли Грозару будет до этого дело. Он и сам их, судя по всему, недолюбливает, раз дал нам пройти сюда.
— По отдельности слабее меня, — тихо сообщила нимфа, хмурясь. — Но вместе могут представлять опасность. В любом случае, я успею увести нас отсюда до того, как они поймут, что происходит.
— Как скажешь, зрячая, — отозвалась Рада.
Они поднимались долго, стараясь двигаться как можно тише. Густой ворс ковров под ногами скрадывал звуки, и на пустой лестнице было слышно лишь тихое позвякивание кольчуги стражника. Рада только надеялась, что пересменок у задней двери резиденции был недавно. И что никто не придет проверить, как несет свою службу их провожатый. Потому что в противном случае им все равно придется драться или убегать, и вряд ли при таком раскладе она успеет забрать Далана.
Наконец, когда ноги у нее уже протестующее гудели от сотен пересчитанных ступенек, а крыши города за окном остались далеко внизу, стражник остановился у точно такой же, как и все предыдущие, резной двери из толстого дуба. Обернувшись к Найрин, он взглянул на нее полными обожания глазами и опустился на колени, кланяясь ей в ноги.
— Вот, госпожа, как ты и просила, я привел тебя к Провидцу! Приказывай, что еще ты хочешь от меня, я все сделаю, лишь бы заслужить твою улыбку.
— Так и стой, — буркнула нимфа. — И ни звука. Как только мы выйдем отсюда, выведешь нас на улицу тем же путем, понял?
— Да, свет небесный во плоти! Да, владычица Кану!
— Тихо! — почти зашипела она, морщась и отступая в сторону, когда стражник попытался поцеловать ее сапоги.
— Бедненький! — искорка с искренним сожалением взглянула на коленопреклоненного мужчину. — Зрячая, скажи, а к нему потом вернется разум? Когда мы уйдем отсюда?
— Вернется, — проворчала нимфа, насупившись. — Во всяком случае, к моим сестрам мозги возвращались, даже к самым бестолковым из них.
— Пошли, не будем терять время, — позвала их Рада, тихонько толкнув дверь в комнату перед ними.
Скрипнули дверные петли, а она ощутила, как колотится прямо в ребра сердце. И не потому, что они только что преодолели тяжелейший подъем по несчетному количеству ступеней. Из памяти всплыли глаза сына, полные слез, его режущий душу крик: «Мама, не уезжай!». Рада пошатнулась, чувствуя, как от боли сжимается все внутри. Она старалась как можно глубже затолкать эти воспоминания, упрятать понадежнее, шепча себе снова и снова, что теперь Далан в безопасности в руках Марны, что ее проклятие не падет на него, раз никто не знает, что он ее сын. Только каждую ночь в ночных кошмарах Далан кричал ей, моля о помощи, и черные руки Сети’Агона вырывали его прямо из рук Рады и прятали от нее, а она все бежала и бежала к нему по черному лабиринту из тоски и отчаяния и никак не могла добежать.
Комната, открывшаяся глазам Рады, была совсем небольшой. На полу лежал простой ковер, у светлого прямоугольника окна стоял стол с придвинутым к нему стулом. Все пространство вдоль стен занимали полки, уставленные книгами. Но все это Рада увидела лишь мельком. Ее взгляд словно магнитом притянул к себе маленький мальчик, сидящий на простой узкой кровати, скрестив под собой ноги.
Не помня себя, Рада подбежала к сыну и прижала его к себе, целуя пушистые темные волосы, которые пахли книгами и почему-то чем-то очень сладким, то ли цветущим лугом, то ли яблонями по весне. Она не видела и не слышала больше ничего, а сердце в груди так надрывно звенело, что едва не лопалось на части.
— Маленький мой, дорогой мой сыночек! — Рада слышала свой голос будто со стороны, чувствовала соленые слезы, бегущие по щекам, а ладони все гладили и гладили его волосы, дрожа так, как никогда в жизни. — Маленький мой!
— Мама! Ты пришла! Я так ждал тебя! — высокий голос Далана приглушило ее плечо, к которому он прижался, будто маленькая птичка. Рада чувствовала его худые плечи под ладонями, тонкие косточки, будто тростинки.
— Как ты здесь, маленький? Все ли у тебя хорошо? — не помня себя, она отстранилась, заглядывая в его доверчивые синие глаза. Такие же синие, как и у нее. Его личико помещалось в ее ладонях, щеки были теплыми и мягкими, как бархат. Сейчас Далан стоял на кровати и даже так едва доставал ей до середины груди. — Ты здоров? Все в порядке?
— Да, мама! — взгляд сына лучился радостью, но какой-то мягкой, сдержанной радостью. Ночные тени легли на его лицо, придав ему отпечаток отстраненности, словно мыслями мальчик был далеко отсюда. Взгляд Рады остановился на большой выпуклой шишке между его бровей, вдоль которой виднелся горизонтальный разрез, сейчас сомкнутый, и она непроизвольно сглотнула. Око Марны.
— Так значит, все эти рассказы — правда, — прошептала она, ошеломленная до глубины души. Она прекрасно знала, что увидит здесь, она верила всем тем слухам, которыми полнились людские города с самого момента ее отъезда из Мелонии. Но видеть Око Марны во лбу собственного сына было слишком странно, слишком непривычно. И даже немного пугающе.
— Да, мама! — мальчик вновь тепло улыбнулся ей, своими маленькими ладошками обняв ее большую ладонь, что лежала на его щеке. Глаза его смотрели спокойно и как-то очень ласково, очень открыто. Не по-человечески. — Марна Дева взяла меня к себе и бережет меня. Она сказала, что ты скоро придешь, чтобы проведать меня.
