Сны Эйлиса (СИ) - "Сумеречный Эльф" (библиотека книг TXT) 📗
«Любимый… Ты ведь Страж Вселенной, Страж Земли…» — донесся внезапно голос. О! Если бы она и правда звала, если бы только догадывалась, что с ним творится! Хотелось верить, что догадывается, слышит и взывает к его разуму, к его израненной душе!
Эльф запнулся на мгновение, замер с мечом в руке, прочертив им наискосок. Отстраненно донесся звон когтей, проклятья Нармо. Вновь материальный мир распался на матрицу кодов и значений, рычагов и нитей. И теперь они безжалостно спутались, вызывая цепь необратимых последствий, по ним бежал яд, уводя опасные парадоксы за пределы Эйлиса, грозя обрушить великие бедствия еще на сотни миров. А Страж Вселенной увлеченно рубился на мечах, как какой-то мальчишка! Поддался внутренней тьме, которая самодовольно отозвалась на призывы Нармо.
Нет, он вовсе не дух разрушения, он не кара высших сил. Он однажды вызвался, чтобы раз и навсегда искоренить всю злобу, всю боль. Что ж, так не удалось, не случилось, ибо не разрешено. Но он навечно поклялся не разрушать, а лечить все это изъявленное раздорами мироздание. Линии! Линии мира! Как же он посмел настолько увлечься поединком? Ведь именно этого и желали мертвые льоры в оболочке Нармо, эти демоны, чьи голоса застряли в звенящих струнах фальшивыми нотами.
Когти прочертили наискосок справа налево, разрывая кольчугу из драконьей кожи, едва не вспарывая брюхо. Конечно, не смертельно для бессмертного, но неприятно. Он вовремя отскочил, обрушиваясь сверху, мощный контрудар пришелся на середину меча. И все же он отвлекался от поединка, отдавая предпочтение базовым засечным и диагональным ударам, а сам неистово штопал и штопал горемычным портным ткань мироздания.
Теперь неведомым образом подключился Сарнибу. Какая же великая созидательная сила в нем открылась! Ему помогал Инаи, твердил что-то о новом изобретении: на основе его сонных миров он создавал призрачные щиты, которые вполне реально отражали действие черной дыры, сжимали ее до размеров игрушечной модели. Но это в теории… Им всем не хватало сил, даже Стражу Вселенной с двумя льорами. Разрушать проще, чем собирать осколки хрупкого раздробленного мира.
«Друзья… я не выстою без вас, без всех вас… Вместе выстоим, врозь пропадем!» — наконец признался Сумеречный. Он так долго взваливал груз ответственности на себя одного, ни у кого не просил помощи, если во что-то вмешивался. Но Эйлис… Нет, этот мир просил спасения у своих обитателей. И они уже услышали его волю. Но неужели той страшной ценой, с которой Эльф сам никогда бы не смирился?
И Страж непростительно злился на себя за кошмарное равнодушие, обрушивая ураган ярости не на горемыку-Нармо, а на тысячи льоров, которые поставили Эйлис на грани исчезновения. Потускнели черные звезды, распались осенней листвой искаженные смыслы. Эльф рванулся вперед, за порывом души не успевало тело и меч. И вновь он растворялся дымным облаком, сияющим туманом — вот и все, что от него осталось на самом деле. Вот, кем он являлся теперь на самом деле после сотен лет скитаний. Он — юдоль тревог и скорбей всех миров, испитая до дна чаша страданий. Но он рвался вперед, сокрушая Нармо, заставляя того отступать шаг за шагом от портала.
— Ты! Не получишь! Ни Землю! Ни Эйлис! Вы все, древние короли-безумцы, ничего не получите! — кричал Сумеречный, а магия его создавала поля невиданной силы, давила извивающихся змей. В ползучих гадов обращалось измененное тело Нармо, вскоре он весь состоял лишь из одних рептилий, оплетенный слоями огня и копоти.
Эльф не останавливался, дымной мглой сворачивалось пространство под ударами клинков, разрывались связи тьмы. Дымчатые топазы уже не усыпляли волю пробужденных самоцветов, и Нармо вновь выл от боли, погребенной под своей силой. Меловой пылью разрасталась сила Сумеречного Эльфа, и вот — случился последний решительный удар, выбивший Нармо из башни через прореху в стене, окончательно отбросивший от портала.
Они летели в бездну, разрушающие башни, опрокинутые обломками плит. Они сорвались с узкого карниза, и воздух уже не держал их, Сумеречный вцепился обеими руками в глотку Нармо, не позволяя тому колдовать. Он не обращал внимания, как когти вонзались в его нематериальное тело, он вытравил свою-чужую тьму, загнал ее на самые задворки сознания. И вечность длилось падение, следом с вершины градом летели камни, с самой крыши мира на дно колодца, на изъязвленную каменной чумой землю. Вот, чего добились неумолимые завоеватели, отравившие великую силу Эйлиса, заточившую ее в оболочки своей алчности. Разодрали по клочкам мир, растащили по своим норам. Да только кто спасся своей роскошью? Кто избежал кровавой доли под защитой толстых стен? На самую хитрую защиту находилось более грозное оружие. И жернова раскручивались, пока сам мир не приказал остановиться.
— Хватит! — возопил не то Сумеречный, не то Нармо, голос искаженного брата-близнеца слился с резонирующими колебаниями свистящего в ушах ветра. И в момент сокрушительного падения поднялся вихрь, который прошелся взрывной волной до самого моря. И лишь малахитовая магия незримо присутствующего Сарнибу вовремя остановила всколыхнувшееся смертоносной волной цунами.
«У меня люди!» — повторялось и повторялось в голове восклицание великой любви ко всему живому, настоящему. Богатства, башни, даже книги… Малахитовый все отдавал без боли, лишь бы сохранить друзей и подданных. Но он один умел так править, остальные пали в борьбе ради самих себя.
— Слышите меня, древние короли?! Верните самоцветы! Верните и Нармо! Верните Эйлис людям! — взывал Эльф, хрипя и восклицая с беспричинной радостью. А ему в ответ вновь скалились уродливые клыки, вновь шипели неведомые твари. Но он продолжал душить яшмового чародея. Если и приносить кого-то в жертву, то лучше такое создание. Впрочем, Эльф не пошел бы и на это, пусть разные миры ему миллион раз доказали, что спасти всех невозможно. И все же смерть этой взбесившейся собаки не спасла бы Эйлис…
«Раджед! Друг! Тебя не хватает! Ваша с Софией сила нужна нам, нужна Эйлису!»
***
Темнота все еще не шевелилась, мхи и лишайники казались одинаковым покровом. Раджед нервно ощупывал стены, не позволяя Софии ступать без него вперед. Несколько раз они уже едва не падали в пропасть или ловушку, обходили ее по узкому карнизу. Глаза по-прежнему ничего не различали во мраке, отчего порой наваливалась нездоровая сонливость на пике стресса. Однако чародей — или теперь обычный человек без магии и многолетия — сжимал холодную руку Софии, ведя ее за собой куда-то вперед. И сам не ведал, куда. Он отсчитывал каждый поворот, где-то встречались знакомые элементы на стенах, то каменные выступы, то чьи-то кости, то какие-то веревки. Ладонь запоминала каждую шероховатость, каждый выступ.
— Мы здесь уже были… — вздыхал Раджед.
— Да? Я не… я не понимаю, — вздрагивала София, приникая сиротливо к спине чародея, зарываясь на миг в его плечо, тихо всхлипывая, но сдерживаясь. Как оказалось, она совершенно не ориентировалась в лабиринтах, всегда боялась их. Да и кто не содрогнется от таких ловушек? Окажись Раджед в одиночестве в этом каменном мешке, он бы очень быстро сошел с ума, но ныне его поддерживала иная сила: он нес ответственность за дорогого человека, ободрял ее, чтобы самому не впасть в оцепенение. Сначала, когда обнаружилась роковая пропажа камней, все чувства сплелись неразборчивым клубком, однако не потонуть в темном омуте беспомощности удалось благодаря Софии.
«Так вот как ориентируются слепые», — размышлял нервно Раджед, шаря вдоль стен, легкими приставными шагами ощупывая пол. Впервые он задумался о тех, кого природа чем-то обделила, об их духовной силе. У них, у льоров, казалось, было все: сказочные богатства, многие годы жизни — а они тратили их только на себя, мучаясь от всех этих благ. От того казалось, словно у соседа больше, лучше; так начинались бесконечные войны… Но того не понимали они, что тоскуют без причин и мучаются вовсе не от недостатка вещей. Им не хватало смысла своего длящегося сотни лет существования. Да и какой смысл в круговерти праздничного веселья, балов и поединков, когда в душе остывший пепел оседает прахом?
