Сны Эйлиса (СИ) - "Сумеречный Эльф" (библиотека книг TXT) 📗
Искаженные поглощенные самоцветы через раны вплетались и в его видимость крови, отравляли, будя самый страшный кошмар. Да, мечта его тьмы. Разрушенная Вселенная и он, ее темный повелитель, на троне из бессчетных костей и черепов. Нармо единственный, кто увидел это. И на мгновение, всего лишь на короткую секунду, растянутую на целую вечность, Эльф захотел поддаться такой сладкой перспективе.
Тьма жила в нем, он столько лет боролся с ней… Что если мироздание призывало стать финалом всех человеческих страданий, обрушить по-настоящему на них свой гнев? И стереть, перезапустить глобальный механизм! А Нармо помог бы в этом… Достаточно лишь добавить своей тьмы к возникшей воронке — за Эйлисом потянулись бы и остальные планеты, одна за другой. Все звезды погасли бы. А там, наверное, новый большой взрыв, новое начало других существ, если удастся.
«Друг! Эльф… Друг мой!» — внезапно донесся знакомый возглас. Раджед… София… Эленор… И сотни других людей! Людей… Этих созданий, способных в равной степени принести в свой мир красоту и уродство, радость и боль. Человек — это выбор. И не Стражу Вселенной с Нармо Разрушителем решать, когда перезапускать часы.
— Заглянув в историю камней, я не увидел ничего, кроме смерти и разрушений. Все заканчиваться только ими! Любое начинание, любой росток перепахивают сапоги пехоты!
С этими словами Нармо резко отскочил, сам отпустил Сумеречного, размахивая когтями. Он метался, как взбесившийся пес, и вскоре выпады его уже потеряли системность, комбинации ударов напоминали случайные сочетания, а когти монотонно вращались лопастями пропеллеров. Нармо страдал… Всего лишь человек, он взвалил на себя слишком много, не ожидая такого эффекта. Когда-то он просто хотел сбежать. Сначала от жестокости отца, потом их умирающего мира.
— У тебя ведь не было конечной цели захвата Земли, у вас обоих не было, безумные выродки Эйлиса! Вы просто летели к порталу, как мотыльки на огонь, бежали, как крысы с тонущего корабля.
— Побереги красивые сравнения для противников попроще, — жестоко оборвал Нармо, вновь лицо его разложилось на сотни рвущихся в разные стороны призраков, вновь взирал белесый череп. И тогда же атаки обретали особую ожесточенность, впитывая в себя стиль боя всех поглощенных льоров.
Вот взмахнул тяжелым молотом древний чародей, державший когда-то магию четырех самоцветов — Эльф стремительно отскочил от достаточно медленного удара. Вот попытался проткнуть в стиле мушкетера другой льор, ушедший семьсот лет назад — Сумеречный вновь уклонился. Но вот снова атаковал Нармо, в его стиле, не гнушаясь нечестных приемов. Пару раз он метил по коленям неизменными железными носками сапог, стремясь подсечь и повалить. Но Сумеречный только мысленно смеялся над этой старой привычкой, проворно обращаясь в призрака.
Однако все шутки меркли, когда он вновь схватывал линии мира, сплетал их, свивал во временный купол над воронкой. Не хватало! Эйлис не принимал всю силу Стража, ему не хватало собственных самоцветов. Но большая их часть бурлила в теле Нармо, который превращался в их раба.
«Ну же, самоцветы! Вы же изначально мирно жили!» — взывал к ним Сумеречный, однако его мольбы не доходили до цели, недостаточно чист душой, недостаточно верил себе. И кого уж спасать с внутренним монстром? Не ему, не здесь, не теперь.
Нармо же метил по кистям рук, намереваясь выбить меч. Сумеречный уклонялся, не обладая таким преимуществом, ведь у противника оружие росло прямо из пальцев. Приходилось искать удобный момент для контратаки, но когда первые пять когтей совершали выпад, то вторые неизменно прикрывали и лишь изредка пытались решительно пробить оборону все десять. Против когтей ныне не удавалось раствориться дымным облачком, неведомая магия окутывала их и удерживала Эльфа в материальном облике. Что ж, так даже лучше, так честнее, так он острее ощущал реальность происходящего и все равно не до конца верил, что все это с ним. Давно же не попадался ему противник, равный по силе! И он порой печалился, что не находит достойного врага. А теперь уж не до радости оказывалось: башню неминуемо утягивало в черную дыру вместе с порталом, а это означало, что на Землю вынесло бы отголоски разрушительной магии.
— Ты лжец! Мы все лжецы! — кричал Нармо, когда Эльф обманул его ложной атакой, вывернул меч, в последний момент изменив его траекторию. Лезвие с размаху рубануло по плечу, противник даже не отпрянул. Он теперь тоже не ощущал боли, зато адский огонь выжигал его изнутри.
Впрочем, Эльф использовал сполна преимущество: он отпустил на какое-то время рычаги, чтобы сосредоточиться на серии атак и контрударов, заодно добавляя к ним мощную магию. Меч раскалился, обратившись в жаркий столп пламени, пять когтей расплавились, опали с протяжным звоном оплавленным железом. Нармо отпрянул, сражаясь теперь левой рукой, открываясь для ударов. Эльф не останавливался, пробиваясь вперед.
Использовать силу по-настоящему не позволяла бушующая в паре шагов пропасть. Стоило только отпустить рычаги, как она взревела и поползла, оплетая Сумеречного жадными лианами. И с каждым ее прикосновением его атаки все ожесточались. Теперь и он позабыл о честных приемах. Нашелся, рыцарь! Никто его не ограничивал законами чести и морали, а в борьбе с монстрами все средства хороши. Сумеречный занес меч, чтобы снести голову чародею, и все же Нармо уклонился, вонзив под сердце противнику обломанные когти правой руки. Через них хлынула тьма самоцветов, теперь Эльф тоже окунулся в бесконечно злую память сильнейших льоров. В истории всех миров всегда оказывалось слишком много крови.
«Думаешь, сломать меня этим? Да я их всех видел! Слышал! Чувствовал! Я — все, я растворен в каждом!» — отозвался Сумеречный, но сам себе не поверил, потому что мрак заполнял сердце.
Он с удвоенной яростью откинул Нармо, уже совершенно забывая о линиях мира. Диагональные удары сверху сыпались с обеих сторон бессмысленным листопадом, воздух раскалился от взмахов мечей. А вокруг нарастало безумие: плавились горы, с неба падали камни, гигантские смерчи взвивались с земли вверх, горел песок, затвердевали облака…
Линии Эйлиса лопались, приходили в хаос. Где-то в малахитовом льорате Сарнибу отчаянно сдерживал бурю. «Да что же вы творите! У меня здесь люди!» — немо кричал самый милосердный льор. Внезапно его сила вторглась в поединок, малахитовые нити нарисовались отдельной стеной магии, выстраивая защиту от надвигавшейся пустоты, гибельного ничто.
«Я чародей земли и животных! И я буду защищать их, их и людей!» — громогласно пророкотал голос с восточного материка. И творящийся вокруг хаос начал сходить на нет. Расползлись грязной рваниной тучи, каменный дождь растекся водой, заполнившей иссохшие русла и расселины, схлынули легкими порывами смерчи. Лишь черная воронка порванных линий мира неизменно стенала и разрасталась.
Эльф, казалось, не замечал, захваченный стремительным поединком. В ход шли уже не простые заклинания и клинки, а сложные превращения, воронки из воздуха, попытки задушить противника, сокрушить его огнем и молниями. Азарт охватывал Сумеречного, он видел воочию тот день, когда сразил ледяного дракона, эту огромную тварь. Да, те времена, когда молодая кровь бурлила в его настоящем человеческом теле, когда он еще не догадывался, насколько проклят этой силой.
