Призрачная любовь (СИ) - Курги Саша (полная версия книги txt) 📗
Она, в самом деле, без труда узнала привратника, хоть и выглядел он так, как Вера совсем не ожидала. Она рассчитывала встретить тут эдакую тень смерти, бездушного и почти бесплотного Харона в черном саване. Иваныч был одет санитаром морга и выглядел ему под стать — полноватый и с виду пропитый небритый мужчина неопределимого возраста. Такие в свободное время играют где-нибудь в подсобке с дворниками в шашки, а вечером по дороге домой заливают в себя дежурную бутылку водки. Создавалось впечатление, что Иваныч уже так долго обитал при больнице и в этой стране, что научился блестяще копировать нравы ее обитателей. Тяжелый взгляд был единственным, что выдавало в нем принадлежность к потустороннему миру.
— Здравствуй, Вера, — поприветствовал ее Иваныч.
И девушка сделала неуверенный шаг в комнату.
— Что-то случилось? — участливо спросил патологоанатом.
Он не мог пропустить ее потрясенного взгляда.
— Не тревожьтесь попусту, профессор, — заговорил психиатр и посмотрел девушке за спину.
Вера снова вздрогнула, понимая, что едва опять не встретилась с Иннокентием взглядом. Воспоминания о прошлом разе слишком ясно ожили в памяти. Сейчас она видела лишь, как ярко блестели стекла его очков, и Вера вдруг подумала — а можно ли вообще через них было разглядеть его глаза? Психиатр затушил сигарету о блюдечко, которое предусмотрительно держал в руках для того, чтобы собирать пепел, и выдохнул струйку дыма.
— Витя трепло, — с этими словами психиатр оттолкнулся от подоконника и прошагал к незанятому стулу рядом с Любовью. — Напрасно вы переживали, Михаил Петрович, о том, как вам с Верой разговаривать. Она уже все знает и о вас, и обо мне.
После этого Иннокентий сложил на столе руки замком и поднял голову. В его позе, жестах и голосе было столько уверенности в собственной непогрешимости, что Вера ощутила неприятное, смешанное с завистью чувство, отголоски которого она слышала в тоне хирурга, когда тот характеризовал коллегу. "Не можешь ты постоянно быть прав", — с досадой подумала она: — "Ведь ты всего лишь человек, какой же, как и мы все. Пускай и довольно талантливый".
— Гусь, — едва слышно раздалось позади.
После этого Виктор вышел из-за ее спины и прошагал к столу. Прежде чем сесть самому, хирург отодвинул стул для Веры. Выглядело это недвусмысленно, так, что Вере так же пришлось приблизиться к прочим хранителям. Коллеги молчали, обдумывая, видимо то, что их тайны без разрешения попали к чужачке. Вера почувствовала себя виноватой. Ей стоило быть менее настойчивой! И ведь ей теперь совершенно нечем было им отплатить — она ничего не знала про себя, как, видимо, и другие. Хотя… психиатр ведь сказал, что видел что-то о ней. Вера подняла голову и вздрогнула от того, что в этот самый миг Иннокентий смотрел на нее. Девушке тут же сделалось здорово не по себе.
Вера аккуратно перевела дыхание. Это было похоже на то, когда смотришь в глаза голодному хищнику, ни в коем случае нельзя отводить взгляда, иначе он нападет. И Вера, кажется, выдержала. Не смотря на свой страх неудач в медицине, в жизни она всегда была неробкого десятка. Психиатр скрестил на груди руки и немного откинулся на спинку стула. В последний раз ослепительно блеснули стекла очков, и Вера неожиданно разглядела его глаза. Голубые. Это сочетание вдруг показалось ей завораживающе красивым. Иннокентий был белокожий брюнет. Разве у темноволосых людей бывают такие глаза?
Лицо психиатра было по-прежнему равнодушно-спокойным, словно они тут не в гляделки играли с ним. Вера открыла для себя истинные мотивы соперника. Конечно же! Он злится потому, что его история больше не была для нее тайной. Не такой уж он и безразличный, как демонстрирует! Вера ощутила торжество. Вдруг ей отчаянно захотелось снять с него очки, чтобы еще раз взглянуть на то, чего все так боятся. Ей неожиданно стало ясно, что оно неопасное, по крайней мере, не для нее. Ведь прошлая Вера сумела как-то совладать с этим, справилась бы и она… Додумать эту мысль она не успела.
— Так и будете глазеть друг на друга? — вмешалась Любовь. — Ты же не собираешься мстить ей за сломанные очки?
Психиатр фыркнул и иронично взглянул на Любовь так, что без слов становилось ясно, что он предпочел бы, чтобы дама, сидевшая от него по правую руку, вообще никогда не открывала рта. Кардиолог смутилась. Вера, посмотрев на них, почувствовала себя неудобно. Эти двое были словно пара, женатая по расчету. Не чувствовавшие друг к другу ни уважения, ни любви, но обреченные жить вместе и из последних сил терпеть друг друга. Остальные хранители, судя по их скучающим взглядам, видимо, не рассчитывали это как-то исправлять. И тут Вера заговорила:
— Это некрасиво, — адресовала она психиатру. — Если не любишь кого-то, то лучше прямо сказать об этом, чем изводить презрением и холодностью. Мучить кого-то так же, как кто-то однажды тебя — нет ничего, что бы лучше доказывало то, как сильно изуродовала твою душу старая драма. Странно, что психиатр такого не понимает.
Закончив, Вера тут же получила доказательство тому, что Иннокентий умеет удивляться. Лицо его вытянулось.
— Ого! — выдохнул, сидевший слева от Веры хирург. — С чего ты вдруг так взъелась на психиатра?
Иннокентий в этот миг вскочил. Вера почувствовала, как в животе порхают бабочки, когда увидела, как побелели кончики пальцев, которыми психиатр впился в крышку стола.
— Я ведь спас тебя от самой неприятной участи! Ты чуть не угодила туда из-за своих ошибок! — голос Иннокентия дрожал от с трудом сдерживаемого напряжения. — И я не позволяю себе распространяться о них! А ты еще смеешь меня отчитывать?!
С этими словами психиатр поднялся и скорым шагом покинул комнату. Надя вскочила со своего места и бросилась следом. Какое-то время она еще стояла у двери, переминаясь с ноги на ногу и глядя вслед психиатру. Наконец, она вернулась к столу и села, шумно вздохнув.
Вера с трудом заставила себя обернуться и посмотреть в глаза оставшимся. Михаил Петрович молча качал головой, разглядывая свои сложенные на столе руки. Любовь была бледна так, словно отчитали разом и ее. Один Иваныч с видом недоступного смертным блаженства смотрел перед собой. Похоже, ему одному пришлось по вкусу то, что Вера щелкнула зазнавшегося психиатра по носу.
— Клянусь, я впервые вижу его таким, — негромко заговорил Виктор, накрыв руку анестезиолога своей. — Вер, ты, и правда, особенная. Здесь тема его смерти запретная.
Патологоанатом повел в воздухе рукой.
— Не надо об этом, — выдохнул Михаил Петрович.
Хирург послушался.
— Вот что, — произнес, сделав небольшую паузу, патологоанатом. — Нам надо закончить то, зачем я собрал вас, даже не смотря на… отсутствие Иннокентия. Вера!
С этими словами Михаил Петрович посмотрел на нее.
— Ты должна знать, что среди нас ты главная, эта привилегия перешла тебе по наследству. Пока тебя не было, я собирал хранителей у себя, но теперь, когда ты вернулась, мы будем встречаться здесь по важным вопросам. И еще кое-что: ты имеешь право приказывать каждому из нас, но… — холодно блеснули голубые глаза. — Я взываю к твоему разуму. Будь, пожалуйста, осторожной! То, что ты сегодня сказала, может привести к тому, что мы потеряем нашего психиатра. Ты ведь знаешь о его талантах?
Вера кивнула.
— Он выдающийся хранитель и частенько защищает нас, — продолжил Михаил Петрович. — Не говоря уже о том, что тебе, Вера, без его лечения было бы очень трудно оставаться тут.
С этими словами профессор встал из-за стола.
— Я разыщу его, — сказал он, на ходу накидывая пальто, которое снял с вешалки при входе. — И поговорю с ним.
Вскоре патологоанатом вышел. За ним бесшумно оделась и покинула комнату Надя. Любовь собиралась куда дольше и более шумно, чем того хотелось бы Вере. У кардиолога постоянно что-то валилось из рук, но, наконец, и ее тяжелые шаги стихли в коридоре. Безмятежный Иваныч откланялся, успев сказать на прощание "Добро пожаловать, Вера" прежде чем словно дым растаять в дверях. Казалось бы, состоявшаяся ссора его ничуть не расстроила. В конце концов, его работа никак не зависела от того как и в каком составе хранители будут трудиться в больнице.
