Тень и искры - Арментроут Дженнифер (книга жизни TXT, FB2) 📗

Пенеллаф помолчала и подняла взгляд. Ее глаза горели, как отшлифованные сапфиры.

– И все начнется, когда прольется кровь последнего Избранного. Великий заговорщик, рожденный из плоти и огня Первозданных, пробудится как Вестник и Носитель Смерти и Разрушения в землях, дарованных богами. Берегитесь, ибо конец придет с запада, дабы разрушить восток и опустошить все земли, что лежат меж ними.

Она испустила прерывистый вздох.

– Это… вот оно.

Я хотела что-то сказать, но остановилась и взглянула на Никтоса. Он задумчиво поджал губы, а изгиб бровей словно говорил: «Это еще что такое?»

– Это… – Никтос медленно заморгал. – Звучит впечатляюще.

Пенеллаф беспечно рассмеялась.

– Но ведь так оно и есть?

Никтос медленно кивнул.

– Думаю, можно с уверенностью предположить, что в последней части говорится о моем дяде. Великий заговорщик, полноправный Носитель Смерти – это он. Он вместе с моим отцом родился на западе. – Никтос посмотрел на меня. – Они родились в царстве смертных. Примерно там, где сейчас расположена Карсодония.

– И последняя часть пророчества означает, что он уничтожит все земли от запада до востока, включая царство смертных? – Я вытерла ладони о бедра.

– Зависит от того, что это за Избранный, – сказал Холланд. – Имеются ли в виду те избранные, которые предназначены служить богам, или… кто-то вроде тебя, избранный для иной цели.

– А «рожденный из плоти и огня Первозданных» может означать какое-то перевоплощение, а не настоящее рождение, – добавил Никтос.

– Ладно. Это я поняла. Но какое отношение это может иметь к Колису? – спросила я. – Как он может пробудиться, если он…

Я замолчала.

– Разве что он отправится спать, – проговорил Никтос, глядя на Холланда и богиню. – Чего никогда не случится.

Холланд наклонил голову.

– Пророчества… это всего лишь возможности. Очень многое может их изменить, и, насколько понимаю, не все слова нужно воспринимать буквально. Проблема в том, что мы зачастую не знаем, какие именно.

Я фыркнула.

– А первая часть? Про отчаяние золотых корон? Может, речь идет о Родерике Миреле? Он был в отчаянии, когда заключал сделку.

– И я так думаю, – подтвердил Холланд. – Эйтос заключил сделку с Родериком вскоре после того, как узнал о пророчестве. Но опять же, очень многое может изменить пророчество. Изменить его значение и смысл каждого слова.

– Чудесно, – проворчал Никтос, и я чуть не рассмеялась.

Холланд сочувственно улыбнулся.

– Не бывает так, что только одна нить направляет течение жизни и ее воздействие на миры.

Холланд открыл ладонь и растопырил пальцы. Я ахнула при виде множества мерцающих ярко-голубых нитей.

– У большинства жизней их десятки. У некоторых – даже сотни возможных вариантов. У тебя… – Он поднял взгляд на меня, и я сглотнула. – У тебя много нитей. Много различных путей. Но все они заканчиваются одинаково.

Я похолодела.

– Как?

– Иногда лучше не знать, – ответил он.

Пенеллаф подошла ближе.

– Но иногда знание – сила.

– Я хочу знать, – кивнула я.

На лице Холланда мелькнула ласковая улыбка, и он сказал:

– Все пути заканчиваются твоей смертью до того, как ты встретишь двадцать первый день рождения.

Я оцепенела. До двадцати одного года? Боги… это совсем скоро.

Никтос шагнул вперед и заслонил меня.

– Этого не будет.

– Пусть ты Первозданный, – перевел на него взгляд Холланд, – но ты не Судьба.

– Судьбы могут катиться в Бездну, – прорычал Никтос.

Его кожа истончилась, и под ней завихрились тени.

– Если бы. – Холланл слегка улыбнулся, ничуть не встревоженный вскипевшей внутри Никтоса бурей. – Смерть всегда находит тебя, так или иначе. – Он перевел взгляд на меня. – От рук бога или введенного в заблуждение смертного. От самого Колиса или даже от Смерти.

Я застыла, а сердце сжалось.

– Что? – прорычал Никтос.

– Здесь много разных нитей, – тихо сказала Пенеллаф, глядя на Никтоса. На ее черты легла великая печаль. – Много разных способов погибнуть от твоих рук. Но вот эта нить. – Она подняла палец и почти коснулась одной из мерцающих струн, которая, похоже, оборвалась и стала короче. – Это было не намеренно.

– О чем ты говоришь? – настойчиво спросил Никтос.

– В нее попала твоя кровь, правда?

Никтос застыл. Казалось, он даже не дышал. Мой взгляд метался между ним и богиней.

– Во мне нет его крови. Он не…

Я резко вдохнула. Та ночь, когда Никтос кормился от меня. Я до крови укусила его палец и попробовала кровь. Я уловила момент, когда Никтос тоже вспомнил, и повернулась к Холланду.

– Это была всего лишь капля. Даже и того меньше.

– Но этого стало достаточно, – заявил Холланд. – Искра жизни в тебе достаточно сильна, чтобы вызвать симптомы Отбора, но не настолько, чтобы запустить изменения. Симптомы бы прошли, но не теперь, когда в тебе есть кровь могущественного Первозданного. Ты вступишь в Отбор.

– Нет. – Никтос покачал головой. В его глазах клубился итер. – Она не может. Она не боглин. Она смертная…

– В основном, – прошептала Пенеллаф. – Ее тело смертное. И ее разум. – Она посмотрела на меня, и ее глаза заблестели. – Но то, что всегда было внутри тебя, – Первозданное. И не важно, что оба твои родители были смертными. Ты родилась с искрой не одного, а двух Первозданных. И она попытается пробиться.

– Так нельзя. – Никтос запустил руку в волосы и убрал их с лица. – Должен быть способ остановить это.

– Его нет. – Я вцепилась в свои колени и перевела взгляд с Холланда на богиню. – Или есть? Какое-нибудь особое зелье или сделка?

Холланд покачал головой.

– Нет. Некоторые вещи неподвластны даже Первозданным. Это – одна из них.

– Она не… – Никтос осекся и повернулся ко мне.

Я никогда не видела его таким бледным и испуганным.

– Это не твоя вина. – Я встала, удивившись, что ноги не дрожат. – Это сделала я. Не ты. И не похоже, будто ты знал, что случится.

– Такая безрассудная. Импульсивная, – прошептал Холланд.

У меня вырвался смешок.

– Да, ты всегда знал, что это мой главный недостаток.

– Или главная сила, – возразил Холланд. – Твои действия могли дать шанс осуществиться тому, во что поверил Эйтос, услышав пророчество.

И Никтос, и я уставились на него.

– Что?

– Присмотритесь к этой нити. – Пенеллаф опять поднесла палец к оборванной струне. – Взгляните.

Никтос опустил голову. Поначалу я ничего не увидела, но когда прищурилась… Заметила тень нити, едва очевидную, с изменчивой длиной. Она то протягивалась дальше всех других, то снова сокращалась до длины остальных.

– Что это? – спросила я.

– Это неожиданная нить. Непредвиденная. Неизвестная и незаписанная, – объяснила Пенеллаф. – Которую даже Судьбы не могут предсказать и не могут ею управлять. – Уголки ее губ приподнялись. – Есть только одно, что может отменить предначертание.

– И что же это? – спросил Никтос. Его опущенные руки были сжаты в кулаки. – И как это найти?

– Это нельзя найти, – сказала Пенеллаф, а я была готова закричать от разочарования. – Можно только принять.

– Ты должна объяснить чуть подробнее, – рявкнул Никтос.

– Это любовь, – ответил Холланд. – Любовь – единственное, с чем даже судьбе не совладать.

Я заморгала.

Это все, что я могла сделать.

Никтос, похоже, был так же ошарашен, как и я, и не способен сформулировать ответ.

– Любовь сильнее судьбы. – Холланд опустил руку, и все нити, кроме одной, исчезли. Между нами поблескивала только оборванная, постоянно изменяющаяся. – Любовь даже сильнее того, что течет по нашим венам, в равной степени изумительна и ужасна в своем эгоизме. Она может протянуть нить одной лишь силой воли, стать той частицей чистой магии, которую не под силу уничтожить природе, и которая может оборвать нить неожиданно и преждевременно.