Затерянные в солнце (СИ) - Волк Сафо (серия книг TXT) 📗
Он недовольно поежился, подтягивая к груди колени. В юрте было сильно накурено: только так он мог выдержать сладковатую вонь тлеющего в печурке кизяка. Рядом с Лейвом высилась большая бутылка крепкого эльфийского бренди на травах и специях, которое он периодически потягивал. Лейв был совершенно уверен в том, что ничто не лечит простуду лучше, чем крепкий алкоголь, а потому ему пришлось хорошенько раскошелиться, чтобы добыть это лекарство. Правда, сейчас оно почему-то не помогало. Впрочем, как и все остальное.
А виноват во всем был проклятый Тьярд, пусть даже он сейчас и царь Небо, и думать так про него было нельзя. Совет по избранию его царем прошел совсем быстро: после того, что учинил Ингвар, никто из Старейшин не решился возражать против признания Тьярда новым царем и лишения титула так и не пришедшего в себя прошлого. А вот потом начались проблемы. Тьярду вздумалось поднять всю армию кортов и вельдов и устроить им смотр, потом во всеуслышание огласить войскам подробности его путешествия к Кренену и прошлого вельдов. Естественно, поначалу в это никто не поверил, и только слов Хранителя Памяти Верго, а также глав Черного и Белого дома, поддержавших Тьярда, хватило на то, чтобы утихомирить разбушевавшуюся толпу наездников и кортов.
Пока те не оклемались и не успели прийти в себя от шока, Тьярд уже поднял их по тревоге и повел на запад, навстречу анай, оставив всех уснувших макто позади, а вместе с ними нескольких вельдов на тот случай, если ящеры придут в себя. И все это время, вот уже третий день, Лейв мерз, как не пойми кто: сначала отмораживал самое дорогое в жестком седле верхом на мохнатой лошаденке кортов, которая ему была мала, и ноги болтались почти что до земли, потом домораживал это же самое в своем шатре, едва ли не обнимая печурку, лишь бы хоть немного отогреться. И вот сейчас Сын Неба ушел на переговоры с Лэйк, а это означало, что Лейва все оставили в покое, и он мог спокойно посидеть здесь, в тепле, предаваясь мечтам о лете, которое когда-нибудь, да наступит.
Впрочем, мысли его то и дело сползали на то, что сейчас происходило в лагере. Не все вельды выдержали правду о том, что случилось когда-то с народом гринальд. Кое-кто был не согласен с миром с анай, особенно это касалось молодежи. В лагере начались драки между сторонниками и противниками союза, и Тьярд уже подверг прилюдному наказанию нескольких особенно горячих голов, посмевших оспаривать его волю и слово ведунов. Это несколько приструнило аристократов, но сыграло и против Тьярда. Многие из сыновей знатных вельдов затаились, потихоньку собираясь в своих шатрах и сговариваясь против царя Небо и его решения.
Лейв узнал это случайно, когда вышел помочиться среди ночи и не нашел ничего лучше, чем колышек крепления к земле шатра Мервега Раймона, ощутив при этом, насколько сладка месть. Оказалось, что у Мервега в шатре собралось довольно много молодых вельдов, которые приглушенными голосами обсуждали грядущий мир с анай. Причем, Мервег говорил больше всех, ярился и не удержался даже от парочки крайне негативных комментариев по поводу Тьярда, за которые запросто можно было заработать плетей, даже несмотря на его аристократическое положение. Лейв, конечно, сделал скидку на то, что Мервег был взбешен отказом Тьярда сделать его супругом царя. Он ведь пришел сразу же после Совета в шатер Тьярда и преподнес ему в свадебный дар ароматные масла, вина, пряности и отрезы шелка, долго разглагольствовал о свадьбе, о которой их отцы договорились накануне отъезда Тьярда из Эрнальда. Царь Небо выслушал все это, а потом отказался и от даров, и от предложения. Судя по виду Мервега, его это привело в состояние крайней ярости, и он пробкой вылетел из шатра, даже забыв приказать своим слугам забрать дары. И, естественно, теперь-то у него желчь горлом и пошла, вот и заговоры начал строить.
Подслушав все, сказанное в его шатре, до последнего слова и едва не отморозив при этом своих будущих детей, Лейв прокрался в шатер Тьярда и сразу же передал ему информацию, но царя это нисколько не встревожило.
— Я изначально предполагал, что так будет, — пожал плечами Тьярд, внимательно выслушав его. — Глупо было бы надеяться, что вельды с радостью примут мое решение о мире с анай после двух тысяч лет священных походов.
— Но с этим же надо что-то делать! — выразительно посмотрел на него Лейв.
— Что я могу с этим сделать? — устало вздохнул Тьярд, потирая глаза. Выглядел он измученным. И неудивительно: у него сейчас было столько работы и просителей, что он едва успевал спать хотя бы по паре часов в день.
— Не знаю! — развел руками Лейв. — Понятно, что выпороть ты их не можешь из-за их звания и недостаточности улик. Но можешь, например, закрыть им вход в бордели. Или запретить торговцам продавать им вино и табак. — Тьярд посмотрел на него, как на сумасшедшего, и Лейв закатил глаза. — Господи, да можно просто ночью поджечь их шатры, чтобы попугать. И все сразу же перестанут шептаться за твоей спиной.
— Кажется, зря я одобрил твой план по сжиганию шатров во время ночи безумия, — ухмыльнулся под нос Тьярд. — Ты к этому, судя по всему, не на шутку пристрастился.
— Прекрати ерничать! Ты же понимаешь, о чем я говорю, — нахмурился Лейв. — Надо что-то делать, пока они своими заговорами не учудили чего-нибудь не того.
— Я разберусь, Лейв, — спокойно проговорил Тьярд, глядя ему в глаза. — И благодарю тебя за то, что ты принес мне эти сведения. Лучше быть в курсе того, что происходит за твоей спиной, и я очень благодарен тебе, но дальше я справлюсь сам.
На этом Лейв и ушел, искренне полагая, что Тьярд просто отмазался, побоявшись идти против Мервега Раймона. Ну, или что не отнесся к словам Лейва с должной серьезностью, как делал практически всегда. А это означало, что план мести нужно было брать в свои руки и разбираться со всем самому, иначе голова Тьярда в скором времени может оказаться на пике, а вельды будут приветствовать новую царскую династию. И вот когда он в очередной раз спасет Тьярда от беды, тот наконец уже и признает, насколько Лейв незаменим.
В носу зачесалось, и он громко чихнул. Вот! Правду говорю! Он слегка подался вперед к печурке, пристраивая ноги еще ближе к жаркому жерлу, где тлел кизяк, и случайно задел сапогом свою валяющуюся рядом сумку. Из нее с тихим стуком выпала маленькая резная коробочка, которую Лейв откопал в куче старой листвы, завернутой в серебряную кольчугу, которую он теперь не снимал даже ночью. И не только потому, что боялся чужого ножа в спину, но и из-за кошмарного холода. Одна мысль о том, чтобы раздеться на таком дубаке, внушала Лейву первозданный ужас.
Он любопытно взглянул на коробочку. За всеми этими делами Лейв успел уже и позабыть о ней. По дороге от Кренена сюда он подумывал о том, чтобы как-нибудь вечером, когда все уснут, попытаться открыть ее, но подходящего момента так и не представилось: Лейв слишком уставал и валился спать сразу же, как только успевал дожевать последнюю ложку невкусной каши. Теперь же время у него было, он никого не ждал, а сколько еще Тьярд будет договариваться с анай, один Иртан знает. И уж точно сейчас его никто не потревожит.
Выпутав руку из-под одеяла, Лейв подхватил коробочку и повертел ее в руках. Она была маленькой, длиной с его ладонь, вся целиком изрезана узорами из лоз и листьев, а на крышке виднелось изображение цветка с целыми сотнями лепестков, схематично вырезанными вокруг красивой сердцевины в форме звездочки. Никаких крючков, замков или кнопок на шкатулке видно не было, и выглядела она одним цельным куском дерева. Если бы не погромыхивание, которое доносилось изнутри, когда Лейв ее тряс.
В детстве он обожал загадки и всякие потайные коробочки и шкатулки. У отца их было превеликое множество: служки корты иногда приворовывали, и чтобы не терять постоянно драгоценные камни, цепочки и браслеты, отец прятал их во всевозможных тайниках по всему дому. Все эти тайники Лейв с удовольствием вскрывал, пока никто за ним не следил, а потом долго и восхищенно перебирал кровавые капельки рубинов, зеленые моховые изумруды и прозрачные будто роса алмазы. Как-то раз отец застукал его за этим занятием. Лейва знатно выдрали, но это не изменило ситуации. Он вскрывал замки так же часто, как и раньше, только теперь делал это гораздо виртуознее и незаметнее для окружающих.
