Свет и Тень (СИ) - "ASTORIS" (книги онлайн полностью TXT) 📗
Впервые в жизни она осознала такое вот своё бессилие, и это было ужасно. Но печалиться по этому поводу не было смысла, тем более, тайной это никогда и не было. Просто путница не осознавала этого раньше.
Она сделала, что могла: промыла и перевязала рану учителя. Хорошо хоть кровь, хлынувшую с новой силой, как только Альк занёс бесчувственного путника в тепло, удалось остановить, а то в какой-то момент Рыске показалось, что конца ей не будет, этой крови. Вся постель ей была залита, и не перетянешь даже... Очень трудно оказалось справляться там, где дар – не помощник. Но она очень старалась. Она смогла, наконец, и как следует согреть его. Теперь оставалось только ждать.
День был потерян: как только Рыска приняла на себя заботу о Крысолове, Альк с Жаром пошли за стражей, и до самой темноты вызванные угрюмые мужики в мундирах тсецов, но с цепкими взглядами ищеек исследовали двор ( хотя, и ежу понятно, что ничего там найти не удалось бы), задавали им всем, включая хозяев дома одни и те же неприятные вопросы.
А самым худшим было то, что учитель так и не рассказал им всего, что собирался, а уж то, что это был ключевой момент их встречи, было ясно как день.
Не обсуждая это, Альк и Рыска молча ругали каждый себя за одно и то же: за то, что начали этот разговор о личной жизни путника, не дав ему поведать им главное и за то, что после предыдущей, практически бессонной ночи безмятежно заснули, и никто не почувствовал близкую беду.
К вечеру Крысолову стало хуже: у старика начался жар и бред. Поняв, что сама не справляется, Рыска попросила Алька сходить за лекарем в город. Глядя на мрачную, не склонную к общению подругу, Жар решил идти вместе с Альком.
– Зачем ещё? – неласково спросил саврянин, обвешиваясь мечами, – Я и без тебя дорогу найду. Ещё не дай божиня, те, кто старика ранил, в городе остались, да захотят до нас добраться. Не хватало мне ещё тебя защищать!
– Да я, к твоему сведению, уже давно сам себя защитить могу! – выпятил грудь Жар.
На это Альк лишь криво улыбнулся. Ну да, научился бывший вор держать меч – и что? Толку-то с того если выскочат откуда ни возьмись человек десять головорезов?
– Сиди здесь, я сказал! – рявкнул Альк, берясь за дверную ручку.
Жар не то что бы стремился геройствовать, просто не знал, куда себя деть в обществе еле живого Крысолова и угрюмо-сосредоточенной Рыски. Мало того, он вообще ничего не понимал, с того самого момента, как получил от Крысолова послание, в котором тот срочно вызывал его в Чеговицы и собирался распросить белокосого по дороге. Альк же прекрасно догадался, что Жар вцепится в него с распросами, как только они останутся одни и не хотел этого разговора, потому что понятия не имел, что отвечать, более того, сам мучился неизвестностью.
Рыска же злилась на себя за бессилие и не хотела, чтобы кто-то видел её в таком состоянии. Ей легче было отправить восвояси обоих, чем остаться с кем-то одним. Тем более, путница точно знала, что никто на её мужчин нападать в городе не собирается.
– Пусть Жар идёт с тобой, – бесстрастно произнесла она, обращаясь к мужу.
– Да зачем он мне?..
– Пусть идёт. – повторила она.
– Слыхал? – Жар с торжествующим видом начал одеваться.
... С тех пор лучины четыре прошло. Однако Рыска не волновалась. Дар подсказывал ей, что это просто лекарь сильно занят.
Но смотреть в глаза окружающим и разговаривать с ними, пока Крысолову не станет лучше, или хотя бы, ясней, что с ним будет дальше, путнице не хотелось: она чувствовала свою вину. Да и просто привыкла за годы одиночества прятаться от всех, когда наваливалась беда. Лучше, думалось ей, она сначала поговорит с лекарем, а уж потом...
Присев на табуретку возле постели раненого, Рыска взяла его за руку и вздохнула. Что ж теперь будет с учителем? Рана очень серьёзная. И дар его в данном случае – только помеха; не только она – ни один путник ему не поможет. И старый он уже, лет шестьдесят пять, наверное. Альк вот намного его моложе – и то периодически вспоминает о своей старой и казалось бы зажившей ране. И если у Алька это уже никогда не пройдет, то у Крысолова и подавно. Хорошо уже то, что жив...
Рыска смахнула слезу.
Она одновременно и воин, и лекарь; ей нельзя плакать. Но как это сделать, если лежащий без сознания и мечущийся в бреду человек близок, как родной отец?
Он научил её всему, что она умеет. Он был рядом, когда никого больше не было, всегда верил в неё и, наверное, действительно любил как любят свою дочь... И неужели он теперь погибнет? Семь из десяти, что погибнет... Понятное дело, что на войне – как на войне, что рано или поздно кто-то из близких отправится на небесные дороги, но как же это страшно!.. Только не учитель!
Только не учитель. Только не Альк. Только не Жар, не тётя, не дети... Многого хочешь, путница. А самое главное, прекрасно знаешь, что будет, сегодня, наверное, яснее чем раньше...
Старик застонал, пошевелился и открыл глаза. Рыска тут же бросилась к нему.
– Доча... – прошептал он хрипло, как только сумел понять, кто перед ним, – Доча, слушай... Слушай меня. Езжайте на остров... На Пелигос... Она там, доча... Жар пусть едет с вами. И ... не разлучайтесь с Альком. Вам нельзя...
– А вы? – всхлипнула Рыска.
– Меня оставьте... Главное: остров... Убей Виттору... – он еле говорил, тяжело и часто дыша. На лбу выступили капли пота, и Рыска поспешила промакнуть их полотенцем.
– Кто вас так, учитель?
Наверное, старый путник ещё много чего хотел сказать, но закашлялся и снова потерял сознание. Из его раны опять хлынула кровь. Рыска, давясь слезами, снова взялась за перевязку. Старая повязка была отброшена ею в сторону – не до того путнице было.
Когда кровь снова была остановлена, она осмотрелась и увидела крупную крысу, обнюхивающую валяющуюся на полу окровавленную ветошь.
– Проклятая тварь! – прорыдала Рыска и кинула в крысу чем попало ( как оказалось, под руку попалось полено, ибо сидела она рядом с камином). А сама упала на колени у постели раненого и заревела в голос.
Ну как же это подло! На учителя была вся надежда! Он уже знал, что следует делать, а они так глупо упустили момент, когда ему нужна была их помощь! Это не он сейчас умирает – это всему тсарствию приходит конец. Это оно загибается в корчах вместе со всеми жителями... А всё из-за того, что вчера, не смотря на смутную тревогу она думала не об общем деле, а о том, что устала и плохо себя чувствует, потому, что позволила себе уснуть.
Растянувшись на полу, она заревела громче...
Конечно, дело не только в ней или в них во всех. Но разве от этого легче? Разве легче от того, что весь мир сошел с ума?
Что вообще случилось в нём? Зачем нужны войны? Ради чего? Неужели только ради власти? Разве это повод убивать такое количество людей? Может быть, только ей этого не понять, может, она так и осталась тупой весчанкой, а таким, как Виттора, известен истинный смысл войны?
Да конечно же нет!!!
Эта Виттора – само зло. Это так, иначе как она смотрит по утрам в зеркало ? Кем собирается вырастить своего ребёнка?
Ведь такого просто не должно быть... Люди обезумели, не иначе, раз поклонились ей и легко убивают своих соотечественников, своих братьев – ради какой-то эфемерной цели. Неужели они надеются, что с приходом тсарицы-видуньи к власти им станет лучше? Неужели думают, что та, которая ни за что ни про что убивает женщин и детей, отнесётся к ним по-доброму?
Скорее всего, они вообще не думают. Просто, как и она, жаждут власти. Похоже, им просто мало воздуха, земли, воды. Они не хотят жить в мире. Они хотят золота и власти...
Пожалуй, Альк был прав, говоря, что люди всегда найдут, за что подраться. Но разве такие средства можно оправдать хоть какой высокой целью? Разве можно?..
Наревевшись, Рыска поднялась с пола ,отряхнула и поправила одежду. Она не заметила этого, но когда выпрямилась, отерев слёзы, она словно стала другим человеком. Совсем другой... Собственная смерть впереди, которую она почувствовала так давно, стала вдруг размытой и какой-то неважной. Она умрёт? Это ещё неизвестно. Один шанс есть всегда.
