На изнанке чудес (СИ) - Флоренская Юлия (список книг .TXT) 📗
А тут еще вернулись из леса Юлиана и Киприан. Счастливые, смеющиеся, лучезарные, словно им досталось наследство от богатого дядюшки. Хотя на самом деле… Теора без труда догадалась, что послужило причиной их счастью.
И новое, неприятное чувство кольнуло ее болезненной иглой. Что это? Зависть?
Она зажмурилась и прижалась к стволу в последний раз.
"Не хочу завидовать, не хочу ненавидеть! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! У меня своя судьба, у них — своя".
Боль отпустила, непрошеные чувства растворились в пустоте, и Теора ощутила на поясе необычную тяжесть. Отпрянув от березы, она приподняла край платья. Под тканью, в драгоценных ножнах, скрывался корут. Ее собственный меч. Символ ее новой жизни.
Теора бережно погладила пальцами резные узоры в мелких самоцветах, запахнула одежды, которые вдруг сделались многослойными, как у Эремиора.
— Скорее бы гроза, — вполголоса повторила она. И со странным блеском в глазах двинулась к дому.
А Пелагея, глянув на березу, тихо ахнула. Дерево засохло и почернело до основания, точно сотню лет назад в него ударила молния.
С исчезновением Грандиоза восстания в городе сами собой прекратились. Жители Вааратона озадачились другой проблемой: где взять нормального короля?
Стали подыскивать подходящих кандидатов: чтоб обязательно без темного прошлого и нездоровых амбиций. Посчитав, что терять нечего, Елисей втихаря нашептал сестрице, что Пересвет и есть тот самый Звездный Пилигрим. У Василисы на этой почве сорвало крышу, и она, оседлав чей-то безлошадный экипаж, сломя голову помчалась в мэрию — выдвигать кандидатуру Пересвета на выборы. Она собиралась сделать ему предложение, когда он с почестями взойдет на престол.
Пересвет долго и сердечно прощался с обитателями лесного дома. Сетовал на то, что его тайну раскрыли, и обещал, что будет писать письма инкогнито. За границей его ждала Рина.
— Чтобы меня — и в короли?! — со смехом возмущался он. — Чего только не придумают!
Тайная комната упорно не желала отпираться. Заклинило замок — и ни в какую.
— Неделя прошла, — качала головой Пелагея. — Надеюсь, Гедеон все же догадался шагнуть в пропасть. Иначе он уже умер бы от голода.
— А в пропасти что? — скакали вокруг Кекс с Пирогом. — Сосиски? Колбаса? Тогда мы тоже туда хотим! Вызывай, скорее, мастера по дверям!
… - Ау! Есть здесь кто?!
"Кто-кто-кто!" — передразнили затихающие голоса.
Гедеон сделал еще несколько гулких шагов по черной мерцающей тверди и пнул с досады огромную звезду из рахат-лукума. Звезда отскочила, как резиновый мячик, и резво унеслась в бесконечное пространство вселенной, расталкивая по пути другие звезды.
— Сил моих больше нет. Объелся, — простонал он. — Уй, как живот-то болит!
"Болит-болит-болит!" — насмешливо отозвалось эхо.
Тьма поблескивала вокруг, словно нарядный театральный занавес. Ни неба, ни земли. Сплошной космос с зефирными планетами и ненавистными приторно-сладкими звездами. Хорошо хоть воздух имеется. А вот источника воды пока не нашлось.
— И здесь меня не ценят, — вздохнул Гедеон, присев на гигантский сахарный куб. — Потому что некому.
Отломил кусочек сахара, машинально сунул в рот и с отвращением выплюнул.
— Может, чаю? — ехидно поинтересовался кто-то у него за спиной. Кто-то очень знакомый. Гедеон нервно обернулся и отскочил, словно этим "знакомым" был голодный питон.
— С-сестра? Папа? К-какими судьбами?..
Первая весенняя гроза над Сельпелоном разразилась не по прогнозу и до икоты напугала Юлиану. Она жалась к человеку-клёну, пока сверкали молнии, и даже пыталась на него залезть.
Пелагея убирала на чердак ненужные подушки и одеяла, которые не сгорели при пожаре. Она перетаскивала их по лестнице из лунной пыли, держа в зубах фонарик со светлячками.
А за окнами бушевал ливень невиданной силы. Он громко стучался в стекла, требуя впустить. Плясал по черепице, как заядлый танцор. А потом черное клубящееся небо нет-нет да и раскалывалось от оглушительного грома.
Сияя, как ночник, Эремиор стоял навытяжку и слушал раскаты с невозмутимостью охотника за скальпами.
— Может, присядешь? — предложил ему Киприан. Ноль реакции.
— Да сядь уже, дылда блестящая! — гаркнула между раскатами Юлиана. Вздрогнули оба. Однажды Эремиора уже награждали таким прозвищем. В другом мире, при других обстоятельствах.
Нет, лучше не вспоминать.
Эремиор посмотрел на Теору. В отблесках шальных молний ее лицо оставалось как камень. Ни тени эмоций, ни малейшего следа смятения.
Положив корут на колени и заправив за ухо белые пряди, она задумчиво оглаживала навершие рукояти и изредка бросала взгляд в сторону своего бывшего заступника.
Эремиор думал, что взгляд обращен к нему. Но на самом деле Теору интересовал кот, который занимал спинку нового дивана.
Диван, к слову, приволокли профессор погоды и доктор, что осматривал Юлиану. Они вообще что-то зачастили к Пелагее в последнее время. То лестницу покрасить, то мусор вынести, то мясорубку починить. Годился любой предлог.
Молния ослепительно сверкнула, разрезав небо на куски. Юлиана издала пронзительное "ай!". Пелагея уронила фонарь, и тот покатился по прозрачным ступенькам. А Теора сорвалась с места и, подлетев к Обормоту, заглянула ему в глаза.
— Ну, давай же! Сейчас! — с мольбой прошептала она.
Эремиор произвел жест, призванный ее остановить. Киприан удивленно изогнул бровь. Пелагея ринулась вниз — и не успела.
После очередной вспышки от Теоры не осталось и следа.
— Кекс, Пирог, ко мне! — зычно скомандовала Юлиана. — Мы уходим!
— Как так уходите? — спохватилась Пелагея. — Печенье хоть захватите!
Стоял погожий день. В траве трещали кузнечики, с сосен сыпались облака пыльцы. На клумбах вовсю цвели тюльпаны и нарциссы. А градусник за окном показывал все двадцать два. Юлиана сочла, что нет лучшего времени, чтобы вернуться домой. К себе домой. На Звездную поляну.
— О нет. Только не мучное, — проворчала она.
Киприан вернулся к калитке и без разговоров принял у Пелагеи накрытый вафельным полотенцем противень с печеньем.
— Предатель! — буркнула Юлиана. — Вот сам лопать и будешь. А я на диете. Усёк?
Тот лишь рассмеялся. Заразительно так, солнечно. Хочешь — не хочешь, а улыбнешься в ответ.
— Ну, до встречи, что ли! — улыбнулась Юлиана и помахала Пелагее рукой.
— Еще увидимся! — крикнула та.
Кекс и Пирог с задорным лаем унеслись в глубь леса — искать дупло, которое ведет к ним в страну. Скрылись за стеной деревьев Юлиана и человек-клён. Их ждут новые невероятные приключения. А с Пелагеи, пожалуй, хватит. Пора на покой.
Только она повернулась, чтобы пойти к крыльцу, как взгляд зацепился за сияющего Эремиора. Как был статуей, так и остался. Разве что цвет поменял.
— Что, так и будешь блюсти мой покой? — поинтересовалась у него Пелагея. — Может, иди-ка ты тоже… лесом. А?
Завуалированная грубость не сработала. Эремиор настаивал на своем. Правила у него, видите ли. Никак не нарушить.
— Что ж вы живете вечно, а ведете себя, как дети малые?! — не выдержала Пелагея. — Счастье само в руки разве что везучим плывет. Иногда за счастье бороться надо. Понимаешь?
Эремиор огорченно кивнул. Всё он прекрасно понимал. Только, похоже, сдерживающий его закон был сродни закону природы.
— Закон природы, говоришь? — переспросила Пелагея. — Так знай: я — природа.
Ее взгляд вдруг сделался глубоким и пронизывающим. Коричневый цвет кудрей за мгновение выела седина. Засвистел в дудку шаловливый ветер — юбки так и полощутся. А на макушку привычно лёг солнечный луч.
— Тихо! — нахмурившись, сказала Пелагея ветру. — Кыш! — Это уже в адрес солнечного луча.
Затем провела ладонью по голове, чтобы закрасить седину насыщенно-шоколадным пигментом.
