Возрожденный любовник (ЛП) - Уорд Дж. Р. (читать книги онлайн бесплатно регистрация .txt) 📗
С другой стороны, он понимал, что процесс исцеления, в отличие от травмы, протекал спокойно и медленно...
Дверь скорее мягко прикрывали, а не хлопали ею.
[1] U-Haul – компания, занимающаяся перевозкой различных грузов.
Глава 67
Спустя несколько ночей после того, как Осень переехала в хижину Хекс, все в ее жизни изменилось из-за полотенца.
Это был простой белый кусок ткани, свежий после сушки; его предназначение – висеть на вешалке в ванной комнате для пользования кем-то из них двоих. Ничего особенного. Ничего, с чем Осень не сталкивалась в особняке Братства или в Святилище в течение многих сотен лет.
Но в этом-то все и дело.
Когда она держала его в руках, ощущая тепло и мягкий ворс, она начинала думать о том, сколько белья перестирала. Сколько подносов с едой принесла Избранным. Сколько кроватей заправила. Вспоминала груды больничных сорочек, санитарных роб, полотенец...
Годы и годы работала служанкой, и так гордилась этим...
«Ты веками строила из себя мученицу.»
– Нет.
Она свернула полотенце. Затем снова его развернула.
Сердитый голос Тора не смолкал, пока руки сами делали свою работу. На самом деле, он стал еще громче в ее голове, когда она вышла из кухни и посмотрела на полы, до блеска натертые ее руками, сверкающие окна, идеально чистую кухню.
«Тот симпат был твоей виной. Я тоже твоя вина. Мир жесток тоже по твоей вине…»
– Прекрати! – зашипела она, закрывая уши ладонями. – Прекрати сейчас же!
Увы, желание оглохнуть не исполнилось. Осень, хромая, ходила по домику, словно оказавшись в ловушке, но не крыши и стен, а голоса Тормента.
Беда заключалась в том, что куда бы она ни пошла, куда бы ни посмотрела, везде находилось что-то, что она вычистила, прибрала или отполировала. И в ее планы на ночь входило еще больше подобных дел, хотя в них не было никакой очевидной необходимости.
В конце концов, она заставила себя сесть на один из двух стульев у окна, обращенного на реку. Вытянув ноги, Осень посмотрела на голень, уже так давно изуродованную и плохо функционирующую.
«Тебе нравится чувствовать себя жертвой – в этом ты вся.»
Три ночи, подумала она. Ей потребовалось три ночи, чтобы переехать сюда и снова взять на себя роль горничной…
На самом деле, нет, она стала ею, как только проснулась здесь после первого захода солнца.
Сидя в одиночестве, она вдыхала лимонный запах средства для полировки мебели и чувствовала неотвратимую потребность встать, найти тряпку и начать протирать столы и полки. Что опять же ее отлично характеризовало, не так ли?
С проклятием, Осень заставила себя сидеть на месте, пока тот ужасный разговор с Торментом снова и снова прокручивался в ее голове...
Сразу после того как он ушел, она пребывала в шоке. Потом ее накрыл гнев.
Но сегодня она на самом деле услышала то, что он сказал. А учитывая то, что сейчас ее окружали доказательства собственного поведения, его слова сложно было оспаривать.
Он был прав. Как бы жестоко он ни облачил эту истину, Тормент был прав.
И хотя она сформулировала все это с точки зрения служения другим, ее «обязанности» были не покаянием, скорее наказанием. Каждый раз, когда она убирала за другими, склоняла голову под капюшоном, или пряталась, чтобы оставаться незамеченной, приятная боль касалась ее сердца, появлялся этакий маленький надрез, который исцелялся почти мгновенно...
Десять тысяч порезов, за количество лет, которые не поддаются счету. В самом деле, ни одна из Избранных никогда не просила ей прислуживать. Равно как и Дева-Летописеца. Она делала это сама, посвятив свое существование ничтожному прислуживанию, постоянному преклонению на протяжении тысячелетий.
И все из-за...
Образ того симпата возник перед глазами, и на какое-то мгновение она даже вспомнила его запах, ощущение его неестественно гладкой кожи и шестипалой руки на своей плоти.
Когда желчь поднялась в горле, она велела себе взять себя в руки. Она и так уже много лет придавала ему и этим воспоминаниям слишком большое значение...
Внезапно, Осень представила себя в своей комнате в доме отца, как раз перед тем, как ее похитили, увидела, как отдает приказы додженам, недовольная всем и всеми.
Она прошла путь от госпожи до горничной по собственному выбору, разрываясь между двумя крайностями – неограниченным превосходством и навязанной себе неполноценностью. Тот симпат был связующим звеном, совершенное им насилие соединяло все в один замкнутый круг так, что у нее в голове одно вытекало из другого, трагедия поглотила причитающиеся ей права и оставила после себя погубленную женщину, которая сделала страдание своим новым статус-кво.
Тормент был прав: с тех самых пор она наказывала себя... и отказ от лекарств во время жажды стал неотъемлемой частью наказания: она выбрала боль, как выбрала когда-то низкое положение в обществе, так же, как отдалась мужчине, который никогда, ни за что на свете не будет ей принадлежать.
«Я использовал тебя, и ты единственная, кому это на руку – Бог свидетель, меня это ни к чему не привело. Хорошая новость: все это дает тебе потрясающее оправдание для того, чтобы мучить себя и дальше…»
Желание начать бой с этой своеобразной грязью, скрести ее голыми ладонями, пока лоб не покроется бисеринками пота, работать, пока не заболят спина и ноги, было настолько сильным, что ей пришлось вцепиться в подлокотники, чтобы удержать себя на месте.
– Мамэн?
Осень обернулась и попыталась вытащить себя из этого внутреннего стремительно ускоряющегося падения.
– Дочь моя, как твои дела?
– Прости, что вернулась так поздно. Сегодня... было много дел.
– О, все в порядке. Я могу принести тебе… – Она резко замолчала, – Я…
Сила привычки оказалась так велика, и она поняла, что снова вцепилась в свой стул.
– Все в порядке, Мамэн, – тихо сказала Хекс. – Тебе не обязательно меня дожидаться. Я бы даже сказала, что не хочу, чтобы ты меня дожидалась.
Осень дрожащей рукой потрогала свои заплетенные в косу волосы.
– Я чувствую себя не очень хорошо сегодня вечером.
– Я это чувствую. – Хекс шагнула вперед, ее обтянутое черной кожей тело излучало уверенную силу. – И знаю почему, так что не надо объяснять. Это хорошо, когда отпускаешь некоторые вещи. Ты должна это сделать, если хочешь двигаться вперед и жить дальше.
Осень перевела взгляд на темные окна, представляя реку за ними.
– Я не знаю, что мне делать, если не продолжать прислуживать.
– Именно это тебе нужно выяснить… что тебе нравится, чем ты хочешь заниматься и чем желаешь наполнить свои ночи. Это жизнь… если повезет.
– Вместо возможностей я вижу лишь пустоту.
Особенно без…
Нет, о нем она думать не будет. Тормент более чем ясно дал понять природу их отношений.
– Есть кое-что, что ты должна знать, – сказала ее дочь. – О нем.
– Я произнесла его имя?
– Тебе и не надо было. Послушай, он…
– Нет-нет, ничего не говори. Между нами ничего нет. – Дева Дражайшая, произносить эти слова было больно. – И никогда не было… поэтому мне и не надо ничего о нем знать …
– Он разбирает дом – тот самый, в котором жил вместе с Велси. Он провел всю предыдущую ночь, упаковывая и раздавая вещи, вывозя мебель… Тор продает его.
– Ну... я рада за него.
– Он собирается тебя навестить.
Осень резко поднялась со стула и подошла к окну, сердце в груди неистово колотилось.
– Откуда ты знаешь?
– Он сам сказал мне это, когда я ходила с докладом к Королю. Он сказал, что хочет извиниться.
Осень положила руки поверх холодного стекла, и подушечки ее пальцев сразу же онемели.
– За что, мне интересно. За свою правоту? Будет ли он таким же искренним, как и тогда, когда говорил, что ничего ко мне не испытывает – что я была просто способом освободить его возлюбленную? И то, и другое – правда, и, следовательно, если не обращать внимания на тон его голоса, ему не за что извиняться.
