В последний раз спрашиваю по- хорошему: Ты на мне женишься? (дилогия) (СИ) - Николаева Раиса Борисовна
— Ха, — хмыкнула неверяще Марисса, — и, что тут страшного? Ну, выбросит муж эту пижаму — и все дела.
— А вот и нет! — торжествующе ответила Лорри. — Эта пижама всего лишь символ. Символ того, кто из супругов будет от кого находиться в зависимом положении. Если бы допустим самому мужу не понравился подарок мамы, он бы и без просьбы жены избавился бы от него по-тихому. А если он с удовольствием напялил ее? Если эта пижама дает ему чувство поддержки семьи, уверенность, что семья рядом? Он, разумеется, не скажет этого, но если жена в приказном порядке заставит его это сделать, то это будет означать одновременно несколько вещей: мужчина, начиная с этого дня во всем будет уступать жене — это плохо, но не смертельно, гораздо страшнее другое: жена перестанет считаться с его мнением и в конце концов перестанет его уважать.
Лорри говорила все это Мариссе, и вдруг почувствовала себя этакой "классной дамой" наставляющей воспитанницу на путь истинный, ей стало немного смешно, особенно из-за того, что все рассказанное произошло лично с нею. Лорри, как сейчас помнила ту пижаму мужа Вити: желтые солнышки рядом с желтым месяцем и между ними космические кораблики и все это на ярко синем фоне. Она помнила как ее бесила эта пижама, но больше всего бесило то, что Витя предпочитал этому безобразию пижаму в серо-зелено-белый геометрический узор, что подарила ему она. И вот сейчас (только сейчас) ей стало безумно стыдно, вспомнив, как она облила пижаму с солнышками белизной, и как муж грустно смотрел на белесые пятна на штанах. "Н-да, — подумала Лорри, — я, похоже, была еще той стервой. Интересно, а с Шертесом такое бы прокатило?" — и она сама себе ответила, что нет. И дело не в том, что она любила его, и не захотела бы обижать. Нет, дело было в том, что он потом бы нашел десятки очень действенных способов, чтобы довести до ее сведения, что так поступать нельзя. — Где же Шертес? Почему они не возвращаются? — перевела она разговор, поскольку воспоминания о муже вызывали в душе одновременно и стыд и раздражение. Увидев удивленный взгляд Мариссы, она поняла, что надо как-то объяснить свое нетерпение:
— Вы же с Эгом догадались, что Страг ищет архимага, Зачем тратить время на расспросы, может, лучше было бы отправиться сразу к нему? Вдруг в эту минуту тот уже у него, но поскольку Альзер не догадывается, что Страг жив, то находится из-за этого в смертельной опасности?
— Шертес считает, что попасть к Альзеру очень не просто…
— Шертес считает, Шертес говорит, — сварливым голосом пробормотала Лорри. — А сами мы с тобой не можем думать и считать по-другому?
— Даже если бы мы с тобой считали по-другому, все равно ничего сделать нельзя, — удивительно разумно и спокойно ответила Марисса. — Кроме Шертеса никто не знает ни как найти Альзера, ни как к нему добраться.
— Хорошо, — с нажимом сказала Лорри. — Но мы может подумать, как нам дальше действовать, и предложить свой план, а не ждать, когда Шертес соизволит поделиться с нами своим!
— А, что мы можем придумать? — уныло спросила Марисса. — Страг и раньше был нам не по силам, а теперь, когда он заполучил тело шагарра с его бешеной регенерацией, он стал, практически, бессмертным. Любая рана затянется мгновенно, любой яд для него, как слабительное, разве что отрубить голову… — Марисса замолчала. — Нет, это не выход, — резко сказала она. — Без головы Деттер не сможет занять свое тело, а для меня сейчас самое главное, чтобы тело Эга принадлежало только ему! Послушает, что скажет Шертес, он должен, он обязан, что-то придумать.
Глава 5
Шертес и Эг возвратились через несколько часов. Марисса и Лорри места себе не находили, ожидая их. Лицо вампира было таким угрюмым, что без слов было понятно — он принес дурные вести. Так и оказалось. Он начал без предисловий.
— С того дня, как вы видели Страга в Академии, он там больше не появлялся. Я поговорил с ректором, с несколькими магистрами, и, зная, как Страг действовал в прошлом, заставил их выяснить, не уезжали ли внезапно, без предупреждения, некоторые преподаватели. И как выяснилось — уезжали. Пропали два молодых и очень перспективных аспиранта, но никого их исчезновение не насторожило. Один из них считал, что ему не дают возможности получить звание магистра и постоянно угрожал уйти из Академии, а вот второй… — Шертес сделал паузу для более сильного эффекта. — Второй занимался изучением рукописей давно исчезнувшей расы, то есть шагарр, и достиг немалых успехов расшифровывая тексты, что ранее прочесть было невозможно. Понимаете, к чему я веду?
— Что ж тут непонятного? — тихо сказала Лорри. — Страг хочет научиться полностью управлять своим новым телом, для этого ему нужен тот, кто ему в этом поможет. А почему никто не стал искать этого… историка?
— Потому что он и раньше исчезал также внезапно, если ему было необходимо отправиться на изучение рисунков или надписей в каком-нибудь захоронении. Он был очень увлечен своим делом и очень рассеян, часто забывая предупреждать о своих отлучках. Все так как когда-то уже было, — с тоской сказал Шертес. — Ничего не меняется.
— Если Страг научится управлять телом Деттера, узнает обо всех своих новых возможностях, то он станет непобедим? — с нескрываемым страхом спросила Лорри.
— Что я наделал? — хриплым голосом закричал Сергей. — Все это случилось из-за меня! Лучше бы я здесь не появлялся!
Лорри хотелось его утешить, но нужных слов не находилось, тем более, что Деттер был прав, все это случилось из-за него.
— Я отправлюсь к Альзеру и поговорю с ним, — решительно сказал Шертес. — Виноват ты, не виноват, теперь это не важно. Страга надо уничтожить любой ценой, и мы должны просить в этом помощи у кого только возможно.
— А можно я отправлюсь к Альзеру с тобой? — попросила Лорри.
— Не можно, а нужно, я только хотел об этом тебя просить. Я не хочу, чтобы он знал о том, что я потерял часть памяти, ты меня подстрахуешь, если возникнет какое- либо недоразумение. Что ж, — подвел итог Шертес. — Начнем поиски Страга с Альзера, может он найдет или придумает способ, как нам его отыскать, иначе придется только ждать, пока Страг сам объявится, и это будет не лучший вариант.
…Альзер был недоволен их визитом, и даже не пытался это скрывать, во всяком случае, Лорри именно так трактовала его поведение. При встрече ни улыбки, ни любезного приветствия, он даже не удосужился поздороваться в ответ, что, по мнению Лорри, было совсем уж неслыханным нарушением всех норм приличий. Тем не менее, он пригласил их в свой кабинет, предложил выпить по бокалу вина, прежде чем приступать к серьезному разговору. Лорри от вина отказалась категорически, она даже запах алкоголя не смогла слышать, не то, что пить. Чтобы она не скучала, Альзер поставил рядом с ней низенький столик, положил несколько чистых листов бумаги, поставил чернильницу, а потом протянул ей журнал, что она ему подарила, и попросил перевести несколько текстов под картинками, которые его особенно заинтересовали. Лорри неохотно открыла первую закладку, ей совсем не хотелось заниматься переводом, гораздо интереснее было слушать, о чем говорят мужчины, поэтому она поглубже забралась в удобное уютное кресло, и сделав вид, что внимательно читает журнал, стала исподволь рассматривать архимага. В этот раз он показался ей моложе лет на тридцать. Она сидела и раздумывала, что же так изменило его, может одежда? Когда она видела Альзера, он был в безобразной черной развевающейся мантии с глубоким капюшоном, из- под которого выбивались серые космы волос. Теперь же он был в черном бархатном камзоле, и его волосы, казавшиеся ей седыми, оказались пепельно русыми. У магистра были серые холодные глаза, которым очень подходило сравнение со стальными клинками, твердый подбородок и плотно сжатые губы. Лорри так увлеклась разглядыванием Альзера, что совсем потеряла бдительность, пока случайно не поймала его взгляд, магистр смотрел на нее поверх своего бокала, и вдруг улыбнулся. От этой улыбки ее пробило электрическим зарядом, она оцепенела, не в силах отвести взгляд. Такого красивого мужчины она еще не встречала… ну пусть не красивого, а обаятельного, притягательного, харизматичного, просто невероятного. Эта улыбка совершенно преобразила холодное, неприятное лицо мужчины. Глаза стали синими, как летнее небо, но имел значение не цвет, а их выражение, глаза стали какими-то бл***скими! Это было самое точное определение! Так в ее молодости называли взгляд мужчины, от которого желание вскипало в крови, от которого женщина чувствовала себя самой красивой и самой желанной на свете!
