Марионетка для вампира (СИ) - Горышина Ольга (книга бесплатный формат TXT) 📗
Ехала я медленно, почти что шла пешком, и слушала скрип снега под колесами. Не очень приятный. Дорога становилась все уже и уже, сугробы по бокам все выше и выше, пока передо мной не остался лишь тонкий тоннель, явно проделанный снегоуборочным ковшом. Теперь только бы вписаться в него!
Держи руль прямо и никуда не сворачивай, потому что сворачивать просто некуда! Но руль повернулся сам собой, машина — за ним следом. Сугроб обрушился на капот, на снег обрушились все известные мне ругательства, и машина встала. Просто встала. Потому что я не знала, что мне с ней делать. Я сунула руку в рюкзак и поняла, что телефон остался на зарядке. В гостиницу не позвонить. А других телефонов я не знала. Кроме телефона Яна. Но как тот мог помочь мне из Польши?
В корзинке оказались хлебцы, куски говяжьего языка, фаршированные чем-то яйца. Жить можно! И довольно долго. Я взяла хлебец и принялась хрустеть, а потом долго очищала от масляных крошек перчатку. Три километра, оставшиеся до особняка я могла спокойно пройти пешком. Даже по снегу. Вчера мы намотали с паном колдуном не меньше.
Схватив рюкзачок, я закрыла машину и пошла вперед. Небо светлое. Второго снегопада не будет. Дракон прилетит только ночью. У нас хватит времени вытащить машину. Хоть кто-то должен же мне в этом помочь…
Эпизод 2.2
Первый километр я отшагала довольно бодро. Даже со счастливой улыбкой. Зима, когда она настоящая, с легким морозцем и скрипящим под ногами снежком, всегда была мне в радость. На середине второго километра произошло ЧП — я провалилась в снег, по колено и по локоть, ни с того, ни с сего потеряв равновесие. Отряхнувшись, я поняла, что промочила ноги. В этом снежном тоннеле стены заиндевели лишь снаружи. Я попыталась было опереться о показавшийся мне крепким наст и снова провалилась по локоть, напрочь замочив запястье. Ногам к тому времени сделалось совсем противно, потому я скинула куртку и расстелила ее посередине дороги, чтобы сесть и очистить от снежных катышков плотный носок, но опоздала — шерсть не сдержала воду, и колготки уже неприятно холодили ступню.
Чертыхания могли согреть меня лишь душевно. Чтобы не заболеть, надо было шевелить ногами что есть мочи и не смотреть по сторонам — впрочем, смотреть было не на что: снег да снег кругом. Так что я неслась вперед, точно зашоренная лошадь. И совсем скоро, вся красная и мокрая, финишировала у витиеватых чугунных ворот. К моему счастью, открытых. Высоту в четыре метра мне не взять даже при самом большом желании. А мой голос явно не сравняется по громкости с гудком машины, чтобы вызвать привратника.
Пан Лукаш развернулся у ворот. Я видела следы крупных шин его машины, хотя саму машину, способную поднять ковш, у гостевого дома не заметила. Дальше еловая аллея не была расчищена вовсе. Наверное, зимой они пользуются каким-то другим подъездом к дому, а ворота могли стоять открытыми уже целую вечность. Однако для меня сейчас что искать расчищенную дорогу, что зайцем скакать через сугробы было одинаково муторно и мокро.
Хотя о принятом решении я пожалела уже метров через… не знаю, сколько. Глазомер мой не работал: я отковыляла от ворот уже на приличное число шагов, а особняк никак не желал становиться ближе. Все у меня никак у людей — надо было догадаться, что рабочих не пускают с парадного входа, и проследить, куда покатил пан Лукаш дальше. Обреченно оглянувшись на ворота, я все же решила шагать вперед. Моим ногам уже никакие утрамбованные дорожки не помогут, да и кто гарантирует, что другая дорога не огибает весь парк?
Особняк не был большим. По российским меркам. Наши императрицы у таких побрезговали бы и чайку откушать. Две колонны на входе, два льва на лестнице, два этажа плюс мансарда… Крыльцо завалено снегом, как и полукруглый балкон над ним. Сугробы наполовину закрывают окна первого этажа — этим входом до лета никто не собирается пользоваться, это точно. Даже если я вскарабкаюсь на снежную гору, не факт, что мой стук услышат. Меня ждут с другой стороны. Теперь найти бы хоть какую-нибудь тропку, чтобы обойти особняк. Однако снег лежал вокруг нетронутым, но моим насквозь мокрым ногам терять было уже нечего.
Перед домом громоздился фонтан в виде рога изобилия, сейчас полностью забитого дарами зимы. Я оперлась о борт чаши и в очередной раз вытряхнула из сапожек снег, чтобы освободить место для следующей партии. Кое-как допрыгав до угла дома, я остановилась, залюбовавшись открывшимся видом на парк. Через ручей, соединявший, видимо, два пруда, горбился укрытый снегом мостик, подле которого я увидела кое-какую тропинку, расчищенную вручную лопатами. И это открытие подарило мне надежду на то, что я все же не ошиблась адресом и не попала к соседям.
На другой стороне среди хитрого сплетения тонких черных ветвей белели античные статуи. От одного взгляда на мраморные обнаженные тела мне сделалось совсем холодно, и я поторопилась добраться до следующего угла, за которым присутствовали все признаки жизни.
Здесь были намечены дорожки, убегавшие вглубь сада. Одна вела в круглую беседку, хотя та до весны явно никого не ждала. Я прошла к мраморным ступеням крыльца и на всякий случай схватилась за перила. Их не чистили, и мне пришлось отдирать перчатку. Стучала я в дверь с обледенелым стеклом абсолютно мокрым кулаком. Достаточно громко, чтобы ко мне вышли, но ко мне все равно не вышли. И я снова испугалась, что ошиблась адресом.
Во-первых, я до сих пор не увидела никаких следов ремонта. Наружные стены оставались потрескавшимися и мутно-красноватыми — хотя, конечно, реставраторы для аутентичности музея могли нарочно сохранить внешнюю обветшалось строения. Во-вторых, хотя бы доски от лесов должны были остаться. Не могли же чешские рабочие настолько идеально подчистить весь строительный мусор, что мой глаз ни за что не зацепился! Выходило так, что я действительно завернула в чужие ворота. Открыто — добро пожаловать фиг знает куда! Хорошо бы к добрым людям!
Выбраться из имения в том виде, в котором я стояла на чужом крыльце, было слишком проблематично. Если делать это самостоятельно. А вернее — просто невозможно. Придется напроситься в гости. Здесь обязаны быть живые люди. Горбатый мостик чистили этим утром. Хоть в этом меня не проведешь!
Постучав еще раз и не получив в течении пяти минут никакого ответа, я осторожно спустилась с крыльца и отправилась по свежим следам к мостику в надежде отыскать человека с лопатой. Я шла и шла по протоптанной дорожке, не поднимая головы от поскрипывающего снега — здесь бегало несколько детей или один ребенок: следы крохотные и ни одного отпечатка взрослого сапога рядом. Вот те раз! Не говорите только мне про эксплуатацию детского труда…
Говорить и не пришлось. Я все увидела собственными глазами — курчавая головка без шапки то исчезала за сугробом, то вновь выныривала на поверхность. Снег летел в сторону от того места приличными комьями. Я ускорила шаг. Мальчишка, умело орудовавший лопатой, выглядел не старше хозяйского сына. Может, только чуть плотнее — или это всего лишь зрительный обман из-за его толстого свитера, надетого под безрукавку из дубленой кожи.
Снег подо мной стонал достаточно громко. Лопата замерла. Взъерошенная голова повернулась в мою сторону, и я чуть не ахнула в голос: это был карлик с молодым, но достаточно взрослым лицом. Без бороды и даже легкой щетины, хотя над пронзительными глазами нависали косматые брови. Они придавали лицу театрально-суровый вид. Мнимый. Губы карлика расползлись в улыбке. To ли приветственной, то ли саркастической. Я все же решила на всякий случай поправить сползшую на затылок шапку и запахнула куртку.
— Пани Вера! — произнес звонкий, точно ломающийся, мальчишеский голос.
Боже, я, получается, не ошиблась адресом…
— Карличек! Меня зовут Карличек, — он бросил лопату и оказался рядом раньше, чем я закрыла открывшийся от удивления рот и начала трясти протянутую руку. Карличек… Карлик? Или все же это уменьшительно-ласкательное от Карла…
